Раковина рапана

               


Косяк кефали подошёл под самый пирс Никиты,
хватай ружьишко и вперёд, – мы в космосе ином!
А ты иди, куда ты шёл, куда ты шёл, иди ты,
козёл, заливший зенки днём, то ль водкой, то ль вином.

Ах, как сверкают слитки рыб, как золотятся слитки!
Как поднырнуть и не спугнуть? Как тайны их постичь?
Морские на камнях висят съедобные улитки,
рапаны это, сей моллюск для мидий сущий бич.

А на скале подводной краб сидит, как царь на троне,
/впервые очутившись здесь, я думал – это сон!/,
блюз незнакомый  тут звучит: как будто на тромбоне
играет кто-то, и морской конёк, что саксофон.

Кто слышал музыку глубин, со мной не станет спорить,
а кто не слышал, тот молчи, и мне не прекословь:
о звёздном небе больше мы уж знаем, чем о море,
а по влечению к нему сравнима лишь любовь.

Ещё за этот вот мысок, ещё за тот валун бы,
ещё под эту бы скалу нырнуть, смиряя страх,
и нам известна эта страсть, которую колумбы
и магелланы навсегда оставили в сердцах.

На мыс Мартьян ложатся тень и отблески заката,
от тесных  ласт мне ноги вдруг так судорогой свело,
я видел быстрых пеламид и двух большущих скатов,
и надо срочно выходить, пока ещё светло.

Когда зимою поднесу я к уху дом рапана,
а за окном то дождь, то снег, то ветер – /ох, ретив!/,
услышу в раковине гул и шёпот океана,
и черноморских летних волн глухой речитатив…