Трамвай номер 24

Они стояли и ждали трамвай №24. Оставались считанные часы до нового года. Ровно столько, что ощущение чуда и какой-то сказки уже буквально парило в воздухе, но и столько же, что людей уже практически не было на улицах, все разошлись по своим местам и ждали наступления нового года. Лишь опаздывающие летели и мчались к месту назначения, кто пешком, кто на такси, кто пытался выжать максимум из своего автомобиля. Да несколько неопределившихся либо игнорирующих новый год неспешно бродили по улицам, вглядываясь в лужицы тающего снега на тротуарах да в окна с мигающими огнями.

Они же просто стояли и ждали трамвай номер 24. Со стороны было неясно, к какой категории они относятся: опаздывающие, неопределившиеся или игнорирующие. Он прохаживался по остановке туда-сюда, два шага вперед, два шага назад. Она просто водила носком ботинка по небольшой лужице, рисуя невидимую дугу на поверхности воды.

Наблюдая со стороны, нельзя было понять или даже попытаться угадать их мысли, их настроение, лиц не видно, движение спокойные, будто у людей, смирившихся и принимающих жизнь такой, какой ее преподносит судьба. Но при этом довольно ровная осанка спины говорила, что они не потеряли смысл или вкус жизни, что они не из тех, кому наплевать на себя и на завтрашний день. Создавалось впечатление, что они просто думали о чем-то далеком или вспоминали события, которые давным-давно врезались в их память и теперь выходят маленькими порциями. Как березовый сок, который выходит из ветки такими капельками, что не можешь напиться, но успеваешь распробовать вкус.

Когда подъехал пустой трамвай, они зашли в разные двери, он в самую первую первого вагона, она в последнюю второго вагона. Трамвай был настолько пуст, что он даже заглянул в кабину, чтобы убедиться, что есть водитель, а она присела в уголочке и буквально вжалась в стену, будто спряталась от огромного холодного пространства.

Трамвай тронулся, а они практически одновременно взяли в руки телефоны и открыли приложение электронной почты. Видимо, они все же относились к категории неопределившихся, ведь не просто так человек в канун нового года, буквально за час-два до самого нового года, едет в пустом трамвае и пересматривает старые письма. Некоторые письма они читали, некоторые бегло просматривали, будто уже знали их наизусть и только лишь освежали в памяти самые важные или интересные слова и предложения. На некоторых они задерживались чуть дольше, видно было, как глаза постоянно возвращаются к одному и тому же месту в тексте, перечитывая его вновь и вновь.

Странно было наблюдать за двумя абсолютно разными и незнакомыми людьми, которые, будто по какому-то волшебству, практически синхронно открывали и закрывали письма, водили пальцем по экрану. Будто они были двумя экземплярами одной модели какой-то машины, необычайно похожей на человека. Вдруг он нахмурился, она же едва заметно улыбнулась. Это, наверное, единственное, что они сделали не одинаково.

Трамвай шел по своему маршруту, но пассажиров не добавлялось. Промежутки между остановками становились больше, трамвай шел все быстрее, раскачиваясь сильнее. Возможно, водитель немного отклонился от графика и теперь пытался его догнать, а может, он спешил доставить своих последних пассажиров к месту назначения и еще успеть сдать смену до наступления нового года. Но скорее всего, из-за больших расстояний между остановками допустимая скорость трамвая была выше, поэтому водитель сильнее нажимал на педаль акселлератора.

Размеренное раскачивание и успокаивающий стук колес, казалось, немного отвлекли двух пассажиров от прочтения писем. Он смотрел просто на носки своих ботинок, она же пыталась рассмотреть что-то на улице через стекло.

Она глубоко вдохнула и выдохнула пар на стекло, превратив его полотно для рисования.  Он практичеки повторил ее движение. Она начала с дуги, выгнутой вниз, он начал с двух точек на расстоянии примерно пяти-шести сантиметров друг от друга. Затем он нарисовал дугу под точками, а она дважды коснулась пальцем над дугой, оставив два следа. Их последним штрихом была маленькая вертикальная черточка между точками и дугой.

Они оба смотрели на нарисованные на запотевшем окне лица и улыбались им в ответ с легким оттенком ностальгии.

- Partnachplatz - услышала она, встала со своего сидения и вышла из трамвая.
- Baychester Avenue - услышал он и поспешно выбежал из вагона.

Через несколько секунд двери трамвая закрылись, и он уехал. Они же посмотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом, и пошли каждый своей дорогой. Их ждали дома семьи, у каждого своя. Она приготовила наручные часы для мужа, который занимался коллекционированием, и модель самолета для сына, который буквально жил небом и полетами. Он же долго искал и наконец нашел редкое издание “Плюшевого кролика” для своей жены, историка-литературоведа, и кулон для дочери, которая недавно отметила совершеннолетие.

Они не относились к категории неопределившихся, как раз наоборот, вся их жизнь была устоявшаяся и давным-давно определена. Поэтому их ровные спины говорили, что у них есть смысл жизни и есть, для кого жить. Они лишь позволили себе немного задержаться, немного потянуть время, чтобы проехать в своей памяти недолгий путь на трамвае, как тогда, 24 года назад, когда они в последний раз видели друг друга. Чтобы нарисовать ту улыбку на стекле, которую они рисовали друг для друга вместо слов “Все будет хорошо”. Чтобы еще раз улыбнуться нарисованному и уже едва заметному лицу на стекле ушедшего трамвая, как улыбались тому лицу, черты которого все еще хранились в памяти.