В чужих виноградниках

                Пришел комиссар в миф.
                Морда кра-а-сная.
                А вокруг зеленые человечки нагие
                прыгают и совокупляются.
                Грустит комиссар:
                – Мало красного цвета…

Полвека он пас коз,
потом провалился нос,
из коз молоко пропало,
и как-то все забодало.
А все говорили – Пан!
И хлопали по плечу,
а он уж давно пропал,
молился в ночи лучу.
Жалейку и ту пропил,
на вес продавал говно,
но был всем безносым мил,
имевший двойное дно.
С ним было все нипочем,
дави виноград – да пей!
Рассвет отопрет ключом,
забулькает… соловей!
В рогах его – каберне.
В копытах – чистейший спирт.
За ним толпой «айнене»,
из правого уха – мирт.
Он делал двойной тулуп
И сальто крутил как мог.
Одни говорили – шут,
другие шептали – бог.
И все бы ништяк,
но луч
заигрывал, щекотал,
попробуй с таким заснуть,
заслонку закрыл астрал.
Закроет глаза – носы,
размером, как Арарат,
и лунные типы, псы,
уродуют виноград,
ломают девичью лозу,
вакханок рвут на куски,
доят, как простую козу,
ту, что не снесла тоски.
И фиговых флагов сонм
краснеет из чресл срамных.
И все пасторали – в лом,
вновь бьет комиссар под дых.
Поет про чужих козлов,
насилует соловья…
С тачанками сто мослов
гундосят свои бля-бля.

Пан высек тогда квадрат
копытом на ржавой стерне,
и пал звездою в закат
буденовец на коне.

И все закричали – Пан!
Спаситель безносый наш!..
– А он уж давно пропал,
а он уж давно – челкаш.

И сбросив из трав наряд,
буколики верный штрих,
уходит божок в закат,
под звук тракторов чумных.