Две эпитафии

Ко времени, надеюсь я, неблизкому тому мертвы мы будем.
Исчезнешь ты, исчезну я.
Когда-то мы встречались в мире праздников и буден,
со стороны казалось, будто мы – друзья...
Но уж какие только чувства время ни остудит.
Хотя, едва ли ты кого
действительно любил на грешном свете том.
По мне ж любовь ударила, как по скоту – кнутом,
но речь ведь не о том.

Ты в жизни был пройдоха и борец,
и оглушительно себе кричал «ура».
Жилищем мне служила конура,
тебе – дворец,
но всё во времени имеет свой конец.
Когда-нибудь и нам с тобой придёт пора.

Не думаю, что мы действительно предстанем перед Богом.
И то уж: где уж нам, гунявым да убогим,
стать подсудимыми его великого суда.
Быть может, из живущих у кого защемит сердце иногда,
и те, кто с нами долгие лета в терпенье ангельском прожил,
мне на фанерном плохоньком щите,
озлясь, напишут: «этот рвал напрасно много жил,
за то и умер в полной нищете».
Тебе же в изголовие поставят идолище,
чтобы иным вносимым сразу было видно,
и начертают: «этот жил отлично – так, что даже вспомнить стыдно,
но умер, как и тот,
и даже более того, быть может, нищим».