Хранитель фарватера

Когда в широтах, что граничат с вечной мерзлотой,
арктические ветры серенады заунывные поют,
а всё живоё просится униженно в уют,
когда из шкафа нафталиненные шубы достают,
на параллелях, перегруженных людскою наготой
зажаренной на противнях шезлонгов и матрасов,
морям грозятся самолёты, проплывая в небе, басовитым брасом,
полуденный ломает горизонт отелей белых равнобедренный грильяж,
в лазурь Карибов, золотой дугой,
внедряется разноголосьем раскалённый пляж –
там встретился с зеленоватою водой,
покрытый древними лесами горный кряж,
там йодистый облизывает лица ветерок
и кривобокий, затрапезный катерок
трещит вдоль берега на промысел лангустов и омаров –
вкруг островных горбов, будто вокруг земного шара.
По траверсу, за мысом, ждёт его, впадая в мелководие, родник,
и мошкара средь кактусов, и склон, что замечателен одною крутизной,
и, до костей изъеденный лазурью той,
улыбчивый, безвозрастный старик –
в штанах истлевшей парусины, с непокрытой головой –
то ли безумец местный, то ли мифический святой.

Однажды, сети прихватив, ушёл он из своей игрушечной деревни прочь,
и больше никогда не возвращался к людям.
И в ночь грядущую, равно как в тысячу одну иную ночь,
он, безусловно, соберёт, и, непременно, будет
над морем жечь свой одинокий и загадочный костёр,
обозначая неизвестный местным лоцманам фарватер.
Над ним безмозглых звёзд разверзнется шатёр –
ночного неба негасимый кратер.

Благослови меня, отчаянный старик,
кормящийся по недосмотру пограничных патрулей и бога.
Ты к патриаршей миссии, конечно, не привык,
но я привычных видеть не хочу –
за мысом таковых найдётся много.

Я настоящего благословения ищу.