Гнев Скамандра

Достойный дать отпор прадедушкам убогого Гомера
серьёзно изготовилась под утро Троя.
Там всадники построились колоннами по трое.
На гулкой площади напутствовал их сам
согбенный и седеющий Приам:

«Не предадимся на забаву бешеным собакам!
Пусть прорастут перед врагом горючим злаком
наши сады, наши поля,
которых плод был прежде лаком!
Кровавою коростой пусть покроется земля,
пускай разверзнется пред греком вакуум!
Пускай наполнят тлен и тля
ахейских ртов зубастые клоаки!
Пускай поймут, что жизнь прожили зря,
что зря покинули свои Микены и Итаки!
Трубить, трубить к атаке!
За наших жён, за Трою, за царя!»

И был ужасным видом глаз заворожён,
как вышибла заплоты пыльная заря,
и розово плеснула по равнине от распахнутых ворот;
и неумолчный конский топот –
он враз вогнал в холодный пот
всех тех, кто был самой Афиною вооружён
и нравом, и поступком далеко не кроток,
и утверждал, что будто им движет праведная месть
за якобы поруганную честь
одной из увядающих в античности кокоток.

И смял ахейский лагерь бешеный поток.
Летали клочья парусов, голов, доспехов и палаток.
Сколь опьяняющ миг победы – столь он краток.
Скамандра перекрыла вечный ток
горячая гора троянских и ахейских трупов,
и лошадей лоснящихся от крови крупов –
плотиной прочною и жуткою
их уложил бессмысленный, бездарный рок.

С богатою добычею и шутками
тогда вернулись воины Приама на родной порог.

Вот ночи лёг на землю липкий морок.
Любовный испуская сок,
мужей своих ласкали жёны Трои,
стонали в их объятьях достославные герои,
но разрушала начисто иллюзию покоя
открывшейся вселенной опрокинутая ваза.
И, глядя прямо в звёзд суровые глаза,
вздыхала тягостно Кассандра
на берегу взбешённого Скамандра,
а будущие горизонты Геллеспонта
озаряла дымная гроза.