Я песню лишь искал в бою

Я песню лишь искал в бою
В предгрозовом закатном небе,
Стремясь к торжественной победе,
Вручив Афине жизнь свою.
Давно свой долг перед страною
Я песню лишь искал в бою
В предгрозовом закатном небе,
Стремясь к торжественной победе,
Вручив Афине жизнь свою.
Давно свой долг перед страною
И страх пред Богом я забыл,
Я слишком сильно их любил
И потому не взял с собою.
И вкусом крови опьяненный,
Я лихо головы рубил,
Рубил пока хватало сил
И падал ниц изнеможденный.
Я припадал к земле сырой
И к ней теснее прижимался,
И кровь, стерев с губ, улыбался,
И лишь тогда я знал покой.

О светлых днях,как сон минувших,
Я уж давно не вспоминал.
Я их в сраженьях растерял-
Воспоминания дней минувших.
Ни детства светлые картины,
Ни пылкий юношеский нрав
Меня давно уж не пленял.
Но лишь одно воспоминание
Забыть мне не достало сил,
Как я впервые полюбил.
Горя мечтами и желанием,
Я бы в бреду,так я любил.

О ней скажу всего два слова,
Как лань  тиха,как Зевс- сурова,
Как майский ветерок-  легка.
То вдруг посмотрит свысока,
То вновь шутить она готова.
Нет,не любил,я болен был,
Горя,как в жаркой лихорадке.
Я жадно милый лик ловил,
А иногда,как вор,украдкой
Всю ночь под окнами бродил.

В тот час я в полном был расцвете,
Любим друзьями,признан в свете.
И как считала ее ma
Не много надобно ума,
Чтоб, шанс, имея на примете,
Не заманить красавца в сети.
Я принят был ее семьей
И в дом ее был вхож,как свой.

Она со мной была любезна,
То поманит,то взглянет нежно,
То, доверяя мне всецело,
Читать дневник давала смело.
Я стал ее сердечным другом,
А через год уж был супругом.
И тешась сладостной надеждой
Я ей взаимность приписал.
Ей, как себе я доверял,
Отдавшись жизни безмятежной.

Пять лет я счастлив в браке был,
Деля с женой успех и горе.
Ее все ревностней любил,
Любил неистово,до боли
И как уж раньше я сказал,
Я ей всецело доверял.

Как это началось? Я помню
Обычный летний вечер был.
Я к нам соседей пригласил,
А может нас они, не помню…
И там был он,я знал когда-то
У них роман короткий был.
Ей было двадцать он-женатый
И сердца юношеский пыл
Смирился в ней тогда с утратой.

Сейчас мне ясно,но тогда
Тому я не придал значения
И только в шутку,как всегда,
Напомнил юности влечение.
Она мне улыбнулась нежно,
Вздохнув, с усталостью сказала,
Что поздно уж,она устала.
Потом,кивнув ему небрежно,
Домой уехать пожелала.
Как не заметить мог тогда я-
В глазах тревогу,дрожь в запястьях,
Я счастлив был и слеп был в счастьи,
Прозреть, как будто, не желая.

Он жданным гостем стал у нас,
Не редко за полночь оставшись.
Вдвоем я их встречал не раз.
С женой улыбкой обменявшись,
В их легкой дружеской беседе
Дурного я не замечал.
Ведь ревность не достойна в свете.
Ей как себе я доверял.
Но был уж вызван сплетням толк.
Я стал читать в глазах все чаще,
То смех, то жалость,то участие
И тихий ропот через зал
Меня все чаще провожал.
Глупец, я этому не верил,
Друзей и слушать не желал.
Я был влюблен, самонадеян
И честь жены я защищал,
Клеймя  клеветников –злодеев.
Она все с грустью принимала,
Была тиха, мила, скромна.
И нежным ей речам внимая,
Я с болью в сердце проклинал
Всех, кто ее оклеветал.

Притворству в чувствах доверяя,
Как дети мы ослеплены,
Что уж давно другие знают,
Мы знать последними должны.

Под вечер, как то, от друзей
Я возвращался в нетерпении.
Чтобы прижать к груди своей
Жену,детей и  от волнения
Вздохнув счастливо грудью всей,
Я задержался у дверей.
И робко я окинул взглядом
Те окна, где она спала
И две фигуры у стекла
Увидел я,стоящих рядом.
Мужчина женщину обняв,
Ее уста искал устами
И что-то страстно ей шептал.
Она дрожащими руками
Его ласкала,не гнала.
Да, то была моя жена.
И боль мучительно сдавила
Все, что в тот миг во мне жило,
Все,что вчера любовью было,
Сегодня- ненависть и зло.

Я, как во сне, наверх поднялся
И обессилив, на кровать упал,
И стон, сдавив, боялся
Я их свиданью помешать.
О,как хотел я все простить ей,
О, как хотел я все забыть
И даже до остатка дней
Боль в своем сердце затаить.

Так я в дремотной лихорадке
Лежал, лишенный чувств и сил.
Как в тишине вдруг различил
Знакомый смех, но так, украдкой.
Я уж давно его забыл,
То смех любви и счастья был.
Она  давно уж не смеялась
Так нежно, ласково, любя,
А может и не видел я
Ее в любви, а лишь казалось,
Что я любимым был, найдя
В ней не любовь, а только жалость.

Как часто свойственно сердцам,
Там где презрение видеть жалость,
Где равнодушие- усталость,
В обмане этом легче нам.
И понял я, что уж давно,
Я жил обманом наслаждаясь
И жалость, жалость снова жалость
Со всех сторон давила,жгла.
То замерев,то  пробуждаясь.
Казалось, сердце не могло
Вместить всю боль и разрывалось.
Я бледным лбом вдавил стекло,
Хотел, чтоб боль в груди унялась,
Как раскаленное клеймо,
В окне оставшись словом «Жалость».

Когда нас мучает недуг,
Его лекарством исцеляем.
Свое же сердце разрываем
И вновь, и вновь страданий круг
Проходим, душу истязая.

Я словно в клетке дикий зверь
Метался так из угла в угол.
То отворя  с дрожанием дверь,
Как вор, подкравшись , в страхе думал
Слова любви я уловить
Иль губ лобзанье различить.
Казалось, в счастии она забыла все
И задыхаясь,шептала  страстные слова
Лишь поцелуем прерываясь.
Сквозь слезы вновь и вновь она
Взывала к небу о пощаде, боясь проклятья,
То звала к чужим богам
И об усладе молила их, как о награде.
Когда б спросить меня теперь,
Когда и как я к ним подкрался.
И как в руке вдруг оказался
Стальной клинок, и как чрез дверь
Прошел я, ими не замечен?
Я ничего вам не отвечу.
Я мог поклясться и теперь,
Что будто,как живая дверь
Мне к преступленью путь открыла
И то звала, а то манила.
И мне казалось будто я
В холодном склепе и с презреньем,
Мне бездыханные тела,гремя костьми
Благословенье свое давали,
Будто я, был призван ими для присяги,
Свои лохмотья, будто стяги,
Они носили вкруг меня.
Я на коленях к ним бросался
И целовав лохмотья,клялся
За их страданья отомстить
И кровью всех их напоить.
И чтобы клятву оправдать,
Я сталь вонзал по рукоять.
…………………………….
Я в ту же ночь бежал.
В лесах я месяцы провел, блуждая,
Людей и небо проклиная,
Ни сна, ни отдыха не знал.
О преступлении своем
Я ни на миг не сожалел,
Во мне кипели боль и гнев
И своей жертвы не найдя,
Они  быстрей гнали меня.

Так я прожил довольно долго
В лесу один, как дикий зверь
И стаи одиноких волков,
Друзьями стали мне теперь.
Как волк я ночью покидал
Жилище, где я днем томился
И затаившись, ожидал тех, кто
С пути во мраке сбился.
И острый нож, зажав в руке,
Пускал я в дело при луне.

Я к жертвам злобы не питал,
Здесь злоба мне была б помехой.
Людей я просто презирал,
Их жизнь игра, игра от века.
Подкинь монету: орел иль решка?
Ты нынче ферзь, а завтра пешка,
Тогда я это точно знал.
Когда же путник проезжал,
Монету я в руке сжимал
И жизнь на кон: орел иль решка,
Здесь все равны и ферзь и пешка,
Здесь я один за всех решал.
Я дума, что имею право на это,
Ведь и сам был я для неба
Лишь игрой, забавой,
Не по своей я воли стал,
Как дикий зверь среди зверей
И прокаженным для людей.

Так медленно сменялись дни,
Сливаясь в ночи исступленья.
Я коротал дни с нетерпением
И вновь, дождавшись темноты,
С азартом шел на преступление.
Я наслажденья не скрывал,
Я этим жил, я страстно ждал.
И в эти страстные мгновения
Я власть, как будто обретал.
И насмехаясь ,провидение
Я в исступлении проклинал.
И кровь людскую проливал.

Бывает жутко в первый раз,
Когда все страсти преисподней
С тобой, как в пляске хороводней
И тысячи, миллионы  глаз
Тебя до самых жил пронзают.
Когда все черти утоляют,
Тобою свой извечный глад.
Твой мозг, как в печке раскален
Лишь им в тот миг подвластен он.
В ту ночь я проклят небом был
И в наказанье жив остался.
А черти,охладив свой пыл,
Все отошли. Я им поклялся,
Что сколько буду жив,
Я к ним с мольбой кровавой обращусь,
Чем, обернувщись, перекрещусь
На Бога купола святые.
В тот страшный миг во мне остыли
Все чувства и огонь гангрены
Залил мои пустые вены.
Так жил я, в темноте блуждая,
Жар ненасытный утоляя.
И даже самый лютый зверь
Сходил с тропы,меня встречая.
Спеша во тьму лесов бежать,
Узнав проклятия печать.

Так дни неслись, и их не замечая,
Я все блуждал, лесами окружен.
И словно фантастичный сон
Пещеру я в глуши лесов встречаю.
В ней был костер и был так разведен,
Что свод огнем казалось, плавил он.
И вкруг костра сидели люди-тени
Иль сонмище забытых небом душ.
И в этом колорите привидений
Царили страсти,а лесная глушь,
Все крики и рыданья подавляла.
Пещера так надежно укрывала
Их логовище странное,что я
Мог сотни раз то место обойти
И не заметить на своем пути.

Да страсти и порока там царили
И был в почете там кровавый труд.
Преступники там всех сословий были
И я решил, что место мое тут.
Я стал средь них своим
И жизни я отраду лишь
В оргиях хмельных себе искал.
А утром, отрезвев чуть, начинал
Вынашивать я в сердце преступленье.
И скоро в их кругу себе  сыскал,
Среди убийц почет и уваженье.
Среди отвергнутых и проклятых людей,
Нашел и я пристанище душе своей.
Душе? Ну, нет скорее уж бездушью.
И этот мир, сокрытый лета глушью,
Имел свои уставы,свой закон
И был жесток к  ослушавшимся он.
Там женщины ни в чем, не уступая,
С мужчинами кутили наравне,
А ночью тихой при луне,
Как стая изголодавшихся  волчиц,
Таились в чаще, жертву поджидая.

Впервые я ее не сразу разглядел
Средь диких криков и немытых дев.
Поодаль от костра она сидела
И хрипло надрываясь, страстно пела.
И этой первобытной простотой
Пугала  привлекая красотой.
И мне хватило только раз увидеть,
Чтоб сразу сердцем всем возненавидеть
И грубый голос с хрипотцой,
И взгляд исполненный истомой.
Сам не свой, всю ночь бродил, блуждая,
Себя за слабость эту презирая.
Она же собачонкою за мной
И день, и ночь безропотно следила
И не смущаясь колкостей,
Сносила мое пренебрежение.
Но было, такой тоской наполнен ее  взгляд,
Что в те минуты я отдать был рад
Всю кровь свою, но только бы не видеть
Ту, что так сильно ненавидеть,
Заставила любовь мою.
Я понял, что влюблен,
Влюблен до исступленья,
До скрежета зубовного, во мне
И рай,и ад совместно уживались.
И страсти поутихнув,вырывались
С удвоенною силою извне
И снова разрывали сердце мне.
Терзаясь безысходностью своей,
Я всею силой, ненавистью всей,
Чем с большей силой я ее желал, тем
Я больней желаньем обжигал ее доверчивость.
И ядом смертоносным наполнял любовь свою.
Нет, я не ждал, я не желал опять
В огонь быть этот ввергнут.
Когда, любя душой,ты был отвергнут.
Любовь, как к ней не подойти,
Сметет любого на своем пути.
Нет,то не правда будто время лечит,
Как ни беги от прошлого, оно все тут.
Кто был однажды жизнью искалечен.
То раны на душе,как прежде жгут.
На время для обмана утихают
И снова кровоточат, и бывает,
Что боль от них еще сильней.
Чем муки тех минувших дней.

Как долго той веревочке не виться
Но все ж конец обязан быть.
И в лес отряд военных из столицы
Направлен был, чтоб разом перебить
Всю братию  разбойничью, шальную.
Так мрак лесов огнем был озарен
И до небес поднялся крик и стон.
И мертвые тела одни другие покрывали,
Что землю всю собою устилали.
Противники объятьями сплетясь,
Друг друга превращали в кровь и грязь.
Осталось мало нас тогда в живых,
А выжившие сразу разбрелись,
На все четыре стороны по свету.
И каждый проклинал жизнь сволочную  эту.

Меня же жизнь далеко занесла,
Но не один я был, со мной была
Моя любовь, моя святая мука,
Мое убежище то боли и людей.
И все проклятья на судьбе моей,
С любовью и доверчивостью всей
Она без сожаленья разделяла.
Но видно для расплаты было мало.
Так смертный грех, проклятье жизни всей
Смывается лишь кровию людей.

Мы кочевали по стране чужой,
Там, также как у нас царил разбой.
Но я хотел еще раз испытать
Свою судьбу и заслужить прощенья.
И я поклялся больше преступления,
Не  буду я пред Богом совершать.

Так жили мы вдали, в уединении
И я боялся счастья своего.
Меня страшило долгое затишье,
Любовь и счастье- это было слишком,
Мы слишком больно больно платим за него…



Я песню лишь искал в бою
В предгрозовом закатном небе,
Стремясь к торжественной победе,
Вручив Афине жизнь свою.
Давно свой долг перед страною
И страх пред Богом я забыл,
Я слишком сильно их любил
И потому не взял с собою.
И вкусом крови опьяненный,
Я лихо головы рубил,
Рубил пока хватало сил
И падал ниц изнеможденный.
Я припадал к земле сырой
И к ней теснее прижимался,
И кровь, стерев с губ, улыбался,
И лишь тогда я знал покой.

О светлых днях,как сон минувших,
Я уж давно не вспоминал.
Я их в сраженьях растерял-
Воспоминания дней минувших.
Ни детства светлые картины,
Ни пылкий юношеский нрав
Меня давно уж не пленял.
Но лишь одно воспоминание
Забыть мне не достало сил,
Как я впервые полюбил.
Горя мечтами и желанием,
Я бы в бреду,так я любил.

О ней скажу всего два слова,
Как лань  тиха,как Зевс- сурова,
Как майский ветерок-  легка.
То вдруг посмотрит свысока,
То вновь шутить она готова.
Нет,не любил,я болен был,
Горя,как в жаркой лихорадке.
Я жадно милый лик ловил,
А иногда,как вор,украдкой
Всю ночь под окнами бродил.

В тот час я в полном был расцвете,
Любим друзьями,признан в свете.
И как считала ее ma
Не много надобно ума,
Чтоб, шанс, имея на примете,
Не заманить красавца в сети.
Я принят был ее семьей
И в дом ее был вхож,как свой.

Она со мной была любезна,
То поманит,то взглянет нежно,
То, доверяя мне всецело,
Читать дневник давала смело.
Я стал ее сердечным другом,
А через год уж был супругом.
И тешась сладостной надеждой
Я ей взаимность приписал.
Ей, как себе я доверял,
Отдавшись жизни безмятежной.

Пять лет я счастлив в браке был,
Деля с женой успех и горе.
Ее все ревностней любил,
Любил неистово,до боли
И как уж раньше я сказал,
Я ей всецело доверял.

Как это началось? Я помню
Обычный летний вечер был.
Я к нам соседей пригласил,
А может нас они, не помню…
И там был он,я знал когда-то
У них роман короткий был.
Ей было двадцать он-женатый
И сердца юношеский пыл
Смирился в ней тогда с утратой.

Сейчас мне ясно,но тогда
Тому я не придал значения
И только в шутку,как всегда,
Напомнил юности влечение.
Она мне улыбнулась нежно,
Вздохнув, с усталостью сказала,
Что поздно уж,она устала.
Потом,кивнув ему небрежно,
Домой уехать пожелала.
Как не заметить мог тогда я-
В глазах тревогу,дрожь в запястьях,
Я счастлив был и слеп был в счастьи,
Прозреть, как будто, не желая.

Он жданным гостем стал у нас,
Не редко за полночь оставшись.
Вдвоем я их встречал не раз.
С женой улыбкой обменявшись,
В их легкой дружеской беседе
Дурного я не замечал.
Ведь ревность не достойна в свете.
Ей как себе я доверял.
Но был уж вызван сплетням толк.
Я стал читать в глазах все чаще,
То смех, то жалость,то участие
И тихий ропот через зал
Меня все чаще провожал.
Глупец, я этому не верил,
Друзей и слушать не желал.
Я был влюблен, самонадеян
И честь жены я защищал,
Клеймя  клеветников –злодеев.
Она все с грустью принимала,
Была тиха, мила, скромна.
И нежным ей речам внимая,
Я с болью в сердце проклинал
Всех, кто ее оклеветал.

Притворству в чувствах доверяя,
Как дети мы ослеплены,
Что уж давно другие знают,
Мы знать последними должны.

Под вечер, как то, от друзей
Я возвращался в нетерпении.
Чтобы прижать к груди своей
Жену,детей и  от волнения
Вздохнув счастливо грудью всей,
Я задержался у дверей.
И робко я окинул взглядом
Те окна, где она спала
И две фигуры у стекла
Увидел я,стоящих рядом.
Мужчина женщину обняв,
Ее уста искал устами
И что-то страстно ей шептал.
Она дрожащими руками
Его ласкала,не гнала.
Да, то была моя жена.
И боль мучительно сдавила
Все, что в тот миг во мне жило,
Все,что вчера любовью было,
Сегодня- ненависть и зло.

Я, как во сне, наверх поднялся
И обессилив, на кровать упал,
И стон, сдавив, боялся
Я их свиданью помешать.
О,как хотел я все простить ей,
О, как хотел я все забыть
И даже до остатка дней
Боль в своем сердце затаить.

Так я в дремотной лихорадке
Лежал, лишенный чувств и сил.
Как в тишине вдруг различил
Знакомый смех, но так, украдкой.
Я уж давно его забыл,
То смех любви и счастья был.
Она  давно уж не смеялась
Так нежно, ласково, любя,
А может и не видел я
Ее в любви, а лишь казалось,
Что я любимым был, найдя
В ней не любовь, а только жалость.

Как часто свойственно сердцам,
Там где презрение видеть жалость,
Где равнодушие- усталость,
В обмане этом легче нам.
И понял я, что уж давно,
Я жил обманом наслаждаясь
И жалость, жалость снова жалость
Со всех сторон давила,жгла.
То замерев,то  пробуждаясь.
Казалось, сердце не могло
Вместить всю боль и разрывалось.
Я бледным лбом вдавил стекло,
Хотел, чтоб боль в груди унялась,
Как раскаленное клеймо,
В окне оставшись словом «Жалость».

Когда нас мучает недуг,
Его лекарством исцеляем.
Свое же сердце разрываем
И вновь, и вновь страданий круг
Проходим, душу истязая.

Я словно в клетке дикий зверь
Метался так из угла в угол.
То отворя  с дрожанием дверь,
Как вор, подкравшись , в страхе думал
Слова любви я уловить
Иль губ лобзанье различить.
Казалось, в счастии она забыла все
И задыхаясь,шептала  страстные слова
Лишь поцелуем прерываясь.
Сквозь слезы вновь и вновь она
Взывала к небу о пощаде, боясь проклятья,
То звала к чужим богам
И об усладе молила их, как о награде.
Когда б спросить меня теперь,
Когда и как я к ним подкрался.
И как в руке вдруг оказался
Стальной клинок, и как чрез дверь
Прошел я, ими не замечен?
Я ничего вам не отвечу.
Я мог поклясться и теперь,
Что будто,как живая дверь
Мне к преступленью путь открыла
И то звала, а то манила.
И мне казалось будто я
В холодном склепе и с презреньем,
Мне бездыханные тела,гремя костьми
Благословенье свое давали,
Будто я, был призван ими для присяги,
Свои лохмотья, будто стяги,
Они носили вкруг меня.
Я на коленях к ним бросался
И целовав лохмотья,клялся
За их страданья отомстить
И кровью всех их напоить.
И чтобы клятву оправдать,
Я сталь вонзал по рукоять.
…………………………….
Я в ту же ночь бежал.
В лесах я месяцы провел, блуждая,
Людей и небо проклиная,
Ни сна, ни отдыха не знал.
О преступлении своем
Я ни на миг не сожалел,
Во мне кипели боль и гнев
И своей жертвы не найдя,
Они  быстрей гнали меня.

Так я прожил довольно долго
В лесу один, как дикий зверь
И стаи одиноких волков,
Друзьями стали мне теперь.
Как волк я ночью покидал
Жилище, где я днем томился
И затаившись, ожидал тех, кто
С пути во мраке сбился.
И острый нож, зажав в руке,
Пускал я в дело при луне.

Я к жертвам злобы не питал,
Здесь злоба мне была б помехой.
Людей я просто презирал,
Их жизнь игра, игра от века.
Подкинь монету: орел иль решка?
Ты нынче ферзь, а завтра пешка,
Тогда я это точно знал.
Когда же путник проезжал,
Монету я в руке сжимал
И жизнь на кон: орел иль решка,
Здесь все равны и ферзь и пешка,
Здесь я один за всех решал.
Я дума, что имею право на это,
Ведь и сам был я для неба
Лишь игрой, забавой,
Не по своей я воли стал,
Как дикий зверь среди зверей
И прокаженным для людей.

Так медленно сменялись дни,
Сливаясь в ночи исступленья.
Я коротал дни с нетерпением
И вновь, дождавшись темноты,
С азартом шел на преступление.
Я наслажденья не скрывал,
Я этим жил, я страстно ждал.
И в эти страстные мгновения
Я власть, как будто обретал.
И насмехаясь ,провидение
Я в исступлении проклинал.
И кровь людскую проливал.

Бывает жутко в первый раз,
Когда все страсти преисподней
С тобой, как в пляске хороводней
И тысячи, миллионы  глаз
Тебя до самых жил пронзают.
Когда все черти утоляют,
Тобою свой извечный глад.
Твой мозг, как в печке раскален
Лишь им в тот миг подвластен он.
В ту ночь я проклят небом был
И в наказанье жив остался.
А черти,охладив свой пыл,
Все отошли. Я им поклялся,
Что сколько буду жив,
Я к ним с мольбой кровавой обращусь,
Чем, обернувщись, перекрещусь
На Бога купола святые.
В тот страшный миг во мне остыли
Все чувства и огонь гангрены
Залил мои пустые вены.
Так жил я, в темноте блуждая,
Жар ненасытный утоляя.
И даже самый лютый зверь
Сходил с тропы,меня встречая.
Спеша во тьму лесов бежать,
Узнав проклятия печать.

Так дни неслись, и их не замечая,
Я все блуждал, лесами окружен.
И словно фантастичный сон
Пещеру я в глуши лесов встречаю.
В ней был костер и был так разведен,
Что свод огнем казалось, плавил он.
И вкруг костра сидели люди-тени
Иль сонмище забытых небом душ.
И в этом колорите привидений
Царили страсти,а лесная глушь,
Все крики и рыданья подавляла.
Пещера так надежно укрывала
Их логовище странное,что я
Мог сотни раз то место обойти
И не заметить на своем пути.

Да страсти и порока там царили
И был в почете там кровавый труд.
Преступники там всех сословий были
И я решил, что место мое тут.
Я стал средь них своим
И жизни я отраду лишь
В оргиях хмельных себе искал.
А утром, отрезвев чуть, начинал
Вынашивать я в сердце преступленье.
И скоро в их кругу себе  сыскал,
Среди убийц почет и уваженье.
Среди отвергнутых и проклятых людей,
Нашел и я пристанище душе своей.
Душе? Ну, нет скорее уж бездушью.
И этот мир, сокрытый лета глушью,
Имел свои уставы,свой закон
И был жесток к  ослушавшимся он.
Там женщины ни в чем, не уступая,
С мужчинами кутили наравне,
А ночью тихой при луне,
Как стая изголодавшихся  волчиц,
Таились в чаще, жертву поджидая.

Впервые я ее не сразу разглядел
Средь диких криков и немытых дев.
Поодаль от костра она сидела
И хрипло надрываясь, страстно пела.
И этой первобытной простотой
Пугала  привлекая красотой.
И мне хватило только раз увидеть,
Чтоб сразу сердцем всем возненавидеть
И грубый голос с хрипотцой,
И взгляд исполненный истомой.
Сам не свой, всю ночь бродил, блуждая,
Себя за слабость эту презирая.
Она же собачонкою за мной
И день, и ночь безропотно следила
И не смущаясь колкостей,
Сносила мое пренебрежение.
Но было, такой тоской наполнен ее  взгляд,
Что в те минуты я отдать был рад
Всю кровь свою, но только бы не видеть
Ту, что так сильно ненавидеть,
Заставила любовь мою.
Я понял, что влюблен,
Влюблен до исступленья,
До скрежета зубовного, во мне
И рай,и ад совместно уживались.
И страсти поутихнув,вырывались
С удвоенною силою извне
И снова разрывали сердце мне.
Терзаясь безысходностью своей,
Я всею силой, ненавистью всей,
Чем с большей силой я ее желал, тем
Я больней желаньем обжигал ее доверчивость.
И ядом смертоносным наполнял любовь свою.
Нет, я не ждал, я не желал опять
В огонь быть этот ввергнут.
Когда, любя душой,ты был отвергнут.
Любовь, как к ней не подойти,
Сметет любого на своем пути.
Нет,то не правда будто время лечит,
Как ни беги от прошлого, оно все тут.
Кто был однажды жизнью искалечен.
То раны на душе,как прежде жгут.
На время для обмана утихают
И снова кровоточат, и бывает,
Что боль от них еще сильней.
Чем муки тех минувших дней.

Как долго той веревочке не виться
Но все ж конец обязан быть.
И в лес отряд военных из столицы
Направлен был, чтоб разом перебить
Всю братию  разбойничью, шальную.
Так мрак лесов огнем был озарен
И до небес поднялся крик и стон.
И мертвые тела одни другие покрывали,
Что землю всю собою устилали.
Противники объятьями сплетясь,
Друг друга превращали в кровь и грязь.
Осталось мало нас тогда в живых,
А выжившие сразу разбрелись,
На все четыре стороны по свету.
И каждый проклинал жизнь сволочную  эту.

Меня же жизнь далеко занесла,
Но не один я был, со мной была
Моя любовь, моя святая мука,
Мое убежище то боли и людей.
И все проклятья на судьбе моей,
С любовью и доверчивостью всей
Она без сожаленья разделяла.
Но видно для расплаты было мало.
Так смертный грех, проклятье жизни всей
Смывается лишь кровию людей.

Мы кочевали по стране чужой,
Там, также как у нас царил разбой.
Но я хотел еще раз испытать
Свою судьбу и заслужить прощенья.
И я поклялся больше преступления,
Не  буду я пред Богом совершать.

Так жили мы вдали, в уединении
И я боялся счастья своего.
Меня страшило долгое затишье,
Любовь и счастье- это было слишком,
Мы слишком больно больно платим за него…


И страх пред Богом я забыл,
Я слишком сильно их любил
И потому не взял с собою.
И вкусом крови опьяненный,
Я лихо головы рубил,
Рубил пока хватало сил
И падал ниц изнеможденный.
Я припадал к земле сырой
И к ней теснее прижимался,
И кровь, стерев с губ, улыбался,
И лишь тогда я знал покой.

О светлых днях,как сон минувших,
Я уж давно не вспоминал.
Я их в сраженьях растерял-
Воспоминания дней минувших.
Ни детства светлые картины,
Ни пылкий юношеский нрав
Меня давно уж не пленял.
Но лишь одно воспоминание
Забыть мне не достало сил,
Как я впервые полюбил.
Горя мечтами и желанием,
Я бы в бреду,так я любил.

О ней скажу всего два слова,
Как лань  тиха,как Зевс- сурова,
Как майский ветерок-  легка.
То вдруг посмотрит свысока,
То вновь шутить она готова.
Нет,не любил,я болен был,
Горя,как в жаркой лихорадке.
Я жадно милый лик ловил,
А иногда,как вор,украдкой
Всю ночь под окнами бродил.

В тот час я в полном был расцвете,
Любим друзьями,признан в свете.
И как считала ее ma
Не много надобно ума,
Чтоб, шанс, имея на примете,
Не заманить красавца в сети.
Я принят был ее семьей
И в дом ее был вхож,как свой.

Она со мной была любезна,
То поманит,то взглянет нежно,
То, доверяя мне всецело,
Читать дневник давала смело.
Я стал ее сердечным другом,
А через год уж был супругом.
И тешась сладостной надеждой
Я ей взаимность приписал.
Ей, как себе я доверял,
Отдавшись жизни безмятежной.

Пять лет я счастлив в браке был,
Деля с женой успех и горе.
Ее все ревносней любил,
Любил неистово,до боли
И как уж раньше я сказал,
Я ей всецело доверял.

Как это началось? Я помню
Обычный летний вечер был.
Я к нам соседей пригласил,
А может нас они, не помню…
И там был он,я знал когда-то
У них роман короткий был.
Ей было двадцать он-женатый
И сердца юношеский пыл
Смирился в ней тогда с утратой.

Сейчас мне ясно,но тогда
Тому я не придал значения
И только в шутку,как всегда,
Напомнил юности влечение.
Она мне улыбнулась нежно,
Вздохнув, с усталостью сказала,
Что поздно уж,она устала.
Потом,кивнув ему небрежно,
Домой уехать пожелала.
Как не заметить мог тогда я-
В глазах тревогу,дрожь в запястьях,
Я счастлив был и слеп был в счастьи,
Прозреть, как будто, не желая.

Он жданным гостем стал у нас,
Не редко за полночь оставшись.
Вдвоем я их встречал не раз.
С женой улыбкой обменявшись,
В их легкой дружеской беседе
Дурного я не замечал.
Ведь ревность не достойна в свете.
Ей как себе я доверял.
Но был уж вызван сплетням толк.
Я стал читать в глазах все чаще,
То смех, то жалость,то участие
И тихий ропот через зал
Меня все чаще провожал.
Глупец, я этому не верил,
Друзей и слушать не желал.
Я был влюблен, самонадеян
И честь жены я защищал,
Клеймя  клеветников –злодеев.
Она все с грустью принимала,
Была тиха, мила, скромна.
И нежным ей речам внимая,
Я с болью в сердце проклинал
Всех, кто ее оклеветал.

Притворству в чувствах доверяя,
Как дети мы ослеплены,
Что уж давно другие знают,
Мы знать последними должны.

Под вечер, как то, от друзей
Я возвращался в нетерпении.
Чтобы прижать к груди своей
Жену,детей и  от волнения
Вздохнув счастливо грудью всей,
Я задержался у дверей.
И робко я окинул взглядом
Те окна, где она спала
И две фигуры у стекла
Увидел я,стоящих рядом.
Мужчина женщину обняв,
Ее уста искал устами
И что-то страстно ей шептал.
Она дрожащими руками
Его ласкала,не гнала.
Да, то была моя жена.
И боль мучительно сдавила
Все, что в тот миг во мне жило,
Все,что вчера любовью было,
Сегодня- ненависть и зло.

Я, как во сне, наверх поднялся
И обессилив, на кровать упал,
И стон, сдавив, боялся
Я их свиданью помешать.
О,как хотел я все простить ей,
О, как хотел я все забыть
И даже до остатка дней
Боль в своем сердце затаить.

Так я в дремотной лихорадке
Лежал, лишенный чувств и сил.
Как в тишине вдруг различил
Знакомый смех, но так, украдкой.
Я уж давно его забыл,
То смех любви и счастья был.
Она  давно уж не смеялась
Так нежно, ласково, любя,
А может и не видел я
Ее в любви, а лишь казалось,
Что я любимым был, найдя
В ней не любовь, а только жалость.

Как часто свойственно сердцам,
Там где презрение видеть жалость,
Где равнодушие- усталость,
В обмане этом легче нам.
И понял я, что уж давно,
Я жил обманом наслаждаясь
И жалость, жалость снова жалость
Со всех сторон давила,жгла.
То замерев,то  пробуждаясь.
Казалось, сердце не могло
Вместить всю боль и разрывалось.
Я бледным лбом вдавил стекло,
Хотел, чтоб боль в груди унялась,
Как раскаленное клеймо,
В окне оставшись словом «Жалость».

Когда нас мучает недуг,
Его лекарством исцеляем.
Свое же сердце разрываем
И вновь, и вновь страданий круг
Проходим, душу истязая.

Я словно в клетке дикий зверь
Метался так из угла в угол.
То, отворя  с дрожанием дверь,
Как вор, подкравшись , в страхе думал
Слова любви я уловить
Иль губ лобзанье различить.
Казалось, в счастии она забыла все
И задыхаясь,шептала  страстные слова
Лишь поцелуем прерываясь.
Сквозь слезы вновь и вновь она
Взывала к небу о пощаде, боясь проклятья,
То звала к чужим богам
И об усладе молила их, как о награде.
Когда  спросить меня теперь,
Когда и как я к ним подкрался.
И как в руке вдруг оказался
Стальной клинок, и как чрез дверь
Прошел я, ими не замечен?
Я ничего вам не отвечу.
Я мог поклясться и теперь,
Что будто,как живая дверь
Мне к преступленью путь открыла
И то звала, а то манила.
И мне казалось будто я
В холодном склепе и с презреньем,
Мне бездыханные тела,гремя костьми
Благословенье свое давали,
Будто я, был призван ими для присяги,
Свои лохмотья, будто стяги,
Они носили вкруг меня.
Я на коленях к ним бросался
И целовав лохмотья,клялся
За их страданья отомстить
И кровью всех их напоить.
И чтобы клятву оправдать,
Я сталь вонзал по рукоять.
…………………………….
Я в ту же ночь бежал.
В лесах я месяцы провел, блуждая,
Людей и небо проклиная,
Ни сна, ни отдыха не знал.
О преступлении своем
Я ни на миг не сожалел,
Во мне кипели боль и гнев
И своей жертвы не найдя,
Они  быстрей гнали меня.

Так я прожил довольно долго
В лесу один, как дикий зверь
И стаи одиноких волков,
Друзьями стали мне теперь.
Как волк я ночью покидал
Жилище, где я днем томился
И затаившись, ожидал тех, кто
С пути во мраке сбился.
И острый нож, зажав в руке,
Пускал я в дело при луне.

Я к жертвам злобы не питал,
Здесь злоба мне была  помехой.
Людей я просто презирал,
Их жизнь игра, игра от века.
Подкинь монету: орел иль решка?
Ты нынче ферзь, а завтра пешка,
Тогда я это точно знал.
Когда же путник проезжал,
Монету я в руке сжимал
И жизнь на кон: орел иль решка,
Здесь все равны и ферзь и пешка,
Здесь я один за всех решал.
Я думал, что имею право на это,
Ведь и сам был я для неба
Лишь игрой, забавой,
Не по своей я воли стал,
Как дикий зверь среди зверей
И прокаженным для людей.

Так медленно сменялись дни,
Сливаясь в ночи исступления.
Я коротал дни с нетерпением
И вновь, дождавшись темноты,
С азартом шел на преступление.
Я наслажденья не скрывал,
Я этим жил, я страстно ждал.
И в эти страстные мгновения
Я власть, как будто обретал.
И насмехаясь ,провидение
Я в исступлении проклинал.
И кровь людскую проливал.

Бывает жутко в первый раз,
Когда все страсти преисподней
С тобой, как в пляске хороводней
И тысячи, миллионы  глаз
Тебя до самых жил пронзают.
Когда все черти утоляют,
Тобою свой извечный глад.
Твой мозг, как в печке раскален
Лишь им в тот миг подвластен он.
В ту ночь я проклят небом был
И в наказанье жив остался.
А черти,охладив свой пыл,
Все отошли. Я им поклялся,
Что сколько буду жив,
Я к ним с мольбой кровавой обращусь,
Чем, обернувщись, перекрещусь
На Бога купола святые.
В тот страшный миг во мне остыли
Все чувства и огонь гангрены
Залил мои пустые вены.
Так жил я, в темноте блуждая,
Жар ненасытный утоляя.
И даже самый лютый зверь
Сходил с тропы,меня встречая.
Спеша во тьму лесов бежать,
Узнав проклятия печать.

Так дни неслись, и их не замечая,
Я все блуждал, лесами окружен.
И словно фантастичный сон
Пещеру я в глуши лесов встречаю.
В ней был костер и был так разведен,
Что свод огнем казалось, плавил он.
И вкруг костра сидели люди-тени
Иль сонмище забытых небом душ.
И в этом колорите привидений
Царили страсти,а лесная глушь,
Все крики и рыданья подавляла.
Пещера так надежно укрывала
Их логовище странное,что я
Мог сотни раз то место обойти
И не заметить на своем пути.

Да страсти и порока там царили
И был в почете там кровавый труд.
Преступники там всех сословий были
И я решил, что место мое тут.
Я стал средь них своим
И жизни я отраду лишь
В оргиях хмельных себе искал.
А утром, отрезвев чуть, начинал
Вынашивать я в сердце преступленье.
И скоро в их кругу себе  сыскал-
Среди убийц почет и уваженье.
Среди отвергнутых и проклятых людей,
Нашел и я пристанище душе своей.
Душе? Ну, нет скорее уж бездушию.
И этот мир, сокрытый леса глушью,
Имел свои уставы,свой закон
И был жесток к  ослушавшимся он.
Там женщины ни в чем, не уступая,
С мужчинами кутили наравне,
А ночью тихой при луне,
Как стая изголодавшихся  волчиц,
Таились в чаще, жертву поджидая.

Впервые я ее не сразу разглядел
Средь диких криков и немытых дев.
Поодаль от костра она сидела
И хрипло надрываясь, страстно пела.
И этой первобытной простотой
Пугала  привлекая красотой.
И мне хватило только раз увидеть,
Чтоб сразу сердцем всем возненавидеть
И грубый голос с хрипотцой,
И взгляд исполненный истомой.
Сам не свой, всю ночь бродил, блуждая,
Себя за слабость эту презирая.
Она же собачонкою за мной
И день, и ночь безропотно следила
И не смущаясь колкостей,
Сносила мое пренебрежение.
Но было, такой тоской наполнен ее  взгляд,
Что в те минуты я отдать был рад
Всю кровь свою, но только бы не видеть
Ту, что так сильно ненавидеть,
Заставила любовь мою.
Я понял, что влюблен,
Влюблен до исступления,
До скрежета зубовного, во мне
И рай,и ад совместно уживались.
И страсти поутихнув,вырывались
С удвоенною силою извне
И снова разрывали сердце мне.
Терзаясь безысходностью своей,
Я всею силой, ненавистью всей,
Чем с большей силой я ее желал, тем
Я больней желаньем обжигал ее доверчивость.
И ядом смертоносным наполнял любовь свою.
Нет, я не ждал, я не желал опять
В огонь быть этот ввергнут.
Когда, любя душой,ты был отвергнут.
Любовь, как к ней не подойти,
Сметет любого на своем пути.
Нет,то не правда будто время лечит,
Как ни беги от прошлого, оно все тут.
Кто был однажды жизнью искалечен.
То раны на душе,как прежде жгут.
На время для обмана утихают
И снова кровоточат, и бывает,
Что боль от них еще сильней.
Чем муки тех минувших дней.

Как долго той веревочке не виться
Но все  конец обязан быть.
И в лес отряд военных из столицы
Направлен был, чтоб разом перебить
Всю братию  разбойничью, шальную.
Так мрак лесов огнем был озарен
И до небес поднялся крик и стон.
И мертвые тела одни другие покрывали,
Что землю всю собою устилали.
Противники объятьями сплетясь,
Друг друга превращали в кровь и грязь.
Осталось мало нас тогда в живых,
А выжившие сразу разбрелись,
На все четыре стороны по свету.
И каждый проклинал жизнь сволочную  эту.

Меня же жизнь далеко занесла,
Но не один я был, со мной была
Моя любовь, моя святая мука,
Мое убежище то боли и людей.
И все проклятья на судьбе моей,
С любовью и доверчивостью всей
Она без сожаленья разделяла.
Но видно для расплаты было мало.
Так смертный грех, проклятье жизни всей
Смывается лишь кровию людей.

Мы кочевали по стране чужой,
Там, также как у нас царил разбой.
Но я хотел еще раз испытать
Свою судьбу и заслужить прощенья.
И я поклялся больше преступления,
Не  буду я пред Богом совершать.

Так жили мы вдали, в уединении
И я боялся счастья своего.
Меня страшило долгое затишье,
Любовь и счастье- это было слишком,
Мы слишком больно больно платим за него…