Не рвущаяся нить

Израненную, трепетную нить,
Соединяющую душу и пространство,
И утончённую, помещённую в убранство,
Так взять и  запросто испепелить.
А кто-то ведь сказал,  душа у неё  нежна ?
И волшебством наделены её воображения?
Такие действия  немыслимы без  унижения,
Нет даже  никакого представления,
Настолько чувственна душа поражена.
Как эта боль мешает жить и спать,
Особенно  от  посещения небосвода,
Поджилки все, и руки начинают вновь дрожать,
Когда тобой одолевает эта  несвобода.
На нём замысловато сплетена,
И выткана с усердием она,
Невидимая паутина слов, и этот оборот,
Захватывает и несёт в круговорот,
И мыслей, и поступков, и движений,
Заполнивших пространство, меж небом и землёй,
Без всякого  осознания  любых  вращений.
Вероятно,  идея   хороша,  дружить снегами,
Льдами и вечной мерзлотой, что под ногами,
А можно даже и промёрзшими до дна прудами.
Вы видели когда-нибудь живую рыбу вмёрзшую в лёд?
Да, но по весне она  ведь снова оживёт,
И будет рада солнцу, небу, и даже чайкам,
Захватывающим её  целиком, и   прямо  в рот.
Ведь душу надо реанимировать и восстановить,
И дать возможность ей небосводом любоваться,
Читать стихи  твои, писать  свои и  разрешить  любить,
Затем, возможно,  и варианты дружбы обсудить,
Что, и где можно  растворить, в какую форму переодеваться.
Дружить цветами на подоконнике, конечно  можно,
Мой «Цикламен персидских гор»
К дружбе относится  не спокойно, осторожно,
И окружённый  малышами  кактуса,
С колючками  вдоль цикламена  абриса,
Всё тянется к окну и солнцу, поближе к свету, весь в тоске,
И как помочь ему мне, и где найти подругу, чтоб не в песке?
Он сам,  своею красотой,  всех  завлекает,
Синички, полюбоваться им,  к окошку подлетают,
И фиолетовые  лепестки  цветов,
В другую сторону смотрят  от тычков,
По краям своим становятся бледны, и даже белы,
Как за окном, гонимые ветрами, снежные паруса каравеллы,
Отнюдь, не умоляет это  красоту, а плодовитость даже удивляет,
Чтоб так вот,  в зимнюю и  тёмную  пору,
Цвести шести цветкам, и четырём бутонам подыматься,
Уж  сильно надо к  жизни  рваться, и  влюбляться.
Такое  явное  влияние  его, и  магнетизм  поступков,
Подсказывает  пересмотреть  своё отношение к душе,
И выработать  природную защиту её,  и без  уступков,
Чтоб вновь возвысится, и погасить ту боль, пора уже,
Которая мешает мне творить, писать и слышать,
А снежная зима, и вьюги кутерьма даёт дышать,
И  полной грудью, холодный  поглощая  кислород, 
Для вбрасывания душевного тепла, вольготно, в свой народ.

А что любовь, опять хотят её синонимом покрыть,
В открытую  людям, почему-то, стыдно говорить,
Бывает так, признаться  им самим  себе, не в  силах,
Боязнь её вспугнуть,  случайно залетевшую на крылах,
В душе лелеять, и оберегать, как таинство глубинное,
И в  золотую  клетку поместить его,  невинное.
Оно внутри клокочет и кричит, и ключик подбирается к свободе,
Чтоб услыхали здесь и там, в округе, и ещё очень  многие,
Пока душа, не разрыдалась  полностью,  навзрыд.

Вы предлагаете  синонимом  любовь  укрыть,
Тогда я  выбираю, второе имя, из вашего стиха,
А, в моём - «истина любви», есть определение, и без греха,
Во что она со временем превращается, для чего, и во имя.

23.12.2013