Деревенщики - красная тряпка для быка

( ответ на статью Д.Быкова «Телегия. Деревня интересовала писателей-деревенщиков меньше всего»)

Куда «во дни тягостных сомнений», с надсадой в сердце , томимые тоской и смятеньем чувств, отправлялись истинно русские люди? В Баден-Баден?  Или теплую солнечную Италию?  Нет. Там  они лечили тело. Лечить же исстрадавшуюся больную душу отправлялись в русскую глубинку, в нашу сермяжную деревню. «В деревню, к тетке, в глушь…»

Традиция исконная такая– лучшее лекарство для мятущейся и раненой души - прикоснуться, припасть к корням, отдохнуть сердцем , созерцая ивы у крохотного прудика, серо-меловые шиферные крыши, ветхий штакетник палисадников , кренящийся под буйством  флоксов, георгинов и золотых шаров.

 И во все времена  - то кареты пылили по разбитым дорогам, то юркие дрожки и брички, а потом  уже разноцветные авто – жигули и запорожцы, и как пик цивилизации – с запыленными, замызганными фарами роскошные иномарки. И все  - за лечением души – усталой, иссохшей, покрытой не тонким слоем позолоты и даже не благородной бронзовой патиной, а  банальной разъедающей ржавчиной. Железные люди нового века, ржавые коррозированные души и сердца…
Тимур Шаов


Жил-был бизнесмен, жил он с полной нагрузкой,
Прибавочной стоимостью был озабочен.
Достаточно новый, достаточно русский,
Как все бизнесмены затраханный очень....
...........
............
А он на метро, одинокий и лишний,
Уехал в деревню, в гнездо родовое.
Там бабушка лепит вареники с вишней,
Там тихо, и утром туман над рекою.

........

«Ну о чем вы?»-воскликнет недовольный читатель – «Это же китч. Это же – Шаов..   в какую деревню? Деревня умерла. Как и деревенская поэзия души.. А уж о деревенской прозе и говорить не приходится..»
 
Да, похоронена она основательно и памятник поставлен, на котором даже разрешили написать имена последних могикан-«деревенщиков» Астафьева, Абрамова, Белова, Распутина, Проскурина, Шолохова, Шукшина . Написали – ах, батюшки!  И вдруг поняли - просмотрели..оплошность досадная вышла..недосмотрели. Они же носители абсолютно чуждых идей – ну никак не в русле нынешней литературы. Даром, что уже ушедшие..

Но не дремлет гениальный писатель всех времен и народов – Дмитрий Быков – всем сестрам по серьгам он решил раздать в своей статье «Телегия.» ( Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №10, 2007 )

Начинает мощно : «В русской литературе 70-х годов XX века сложилось направление, не имеющее аналогов в мире по антикультурной страстности, человеконенавистническому напору, сентиментальному фарисейству и верноподданническому лицемерию. Это направление, окопавшееся в журнале «Наш современник» и во многом определившее интеллектуальный пейзаж позднесоветской эпохи, получило название «деревенщики», хотя к реальной деревне, разумеется, отношения не имело.»


Оставим пыл «болотной лексики» рупора местечкового либерализма. Интересно другое – такая оговорка незначительная : «.. это направление, окопавшееся в журнале «Наш современник» и во многом определившее интеллектуальный пейзаж позднесоветской эпохи..» .
 
Очень точное слово – «окопавшиеся»… То есть – это последний рубеж интеллектуального пейзажа, то бишь литературы,  не пожелавший сдаться? Не принявший стилистику «новой литературы» или ее идейную составляющую?  Идейные враги? А с идейными врагами – на войне как на войне – уничтожают… Правда, в этом случае сверхинтеллектуальный и донельзя человеколюбивый Д. Быков решает просто расставить своих идейных противников …по талантливости. Задним числом.

«Некоторые писатели из славной когорты действительно умели писать, у них не отнять было корневой изобразительной силы; случались очень талантливые, как Шукшин и Распутин, Можаев и Екимов. Был несколько менее одаренный, но все равно заметный Белов . Подверстывали к ним и Астафьева . Деревенщики отличались от горожан,… как Россия от Европы: у них в активе было несколько очень ярких, но монструозных личностей, тогда как общий фон деревенской прозы и сельского же кинематографа был удручающе сер.»


Опять оговорился велеречивый наш «болотный рупор» - «окопавшиеся деревенщики» - это Россия, «городская проза» - Европа.
 
А кто бы сомневался? Шаркающий ныне преподавательскими подошвами в МГИМО – сам  Д.Быков – очень хорошо знает, что завоевывать страну сейчас не нужно – к чему траты-то такие?- надо просто из писателей сделать «манкуртов», людей не желающих помнить своего прошлого, своих корней. А они уж постараются – верноподданнического лицемерия-то в избытке, а еще желание – признания творческого и не у своих сиволапых сограждан, а там – на блистающем Западе.

 Заметят, отметят, наградят..- вдруг Нобелевской ? А надо-то чуть-чуть –язык попроще (чтоб переводить без проблем), но мат – в полном ассортименте ( это для русского колорита), сдобрить сексом покруче ( желательно извращенного), прибавить светлые образы геев и лесбиянок, фрейдистский анализ доморощенных маньяков и педофилов и залить все это темной жижей «убогой постсоветской действительности без надежд на светлый луч демократии..»

 Вот такие мы – убогие совки, а так хочется приблизиться к стопам, облобызать, приникнуть к цивилизованным европейцам.. Ах, ты Господи..да ежели надо – да мы всех –этих –сиволапых, сермяжных к ногтю. Вон уже сколько идейно-зрелых мутантов навоспитывали – хоть сейчас к Европе присоединяйся, или к Америке.. отдельным штатом. Мы-то готовы, главная вот закавыка – народ-подлец.


Не повезло с народом. Мало того, что быдловатый, так еще и упрямый до одури . Объясняешь ему, втолковываешь –дескать, не смотри, дурак, кинематограф советский – там один человеконенавистнический напор и сентиментальное фарисейство… А он – негодяй – смотрит. Да еще и слезами обливается.. «Вечный зов», «Девчата», «Белые росы»…

Очень серчает на эти фильмы лощеный европеец Быков- это его тонкая интеллектуальность бущует.

«Кино такого типа называлось «Росные травы» или «Овсяные зори». Добра этого было завались.»- ёрничает талантливый писатель, он же преподаватель. А герои-то, герои какие – все не может успокоиться Д. Быков: « Нечего и говорить, что диалоги в сельских фильмах были невыносимо фальшивы, набор типажей стандартен ( Нинка из сельпа, веселый балагур а-ля Щукарь, непутевый гулена-бабник, который всех шшупает…), а уж каким языком писали прозаики-деревенщики — никакой Даль не разобрал бы.

Ай, молодца, наш великий просветитель! На Шолохова замахнулся! «Ай, моська, знать она сильна…»  Не по нраву ему Шукарь. И Нинка из сельпа – ну кому нужна эта Нинка? Так, шелупонь деревенская, стоило ли перо марать, описывая? Да еще и смеются, и других веселят , невежды деревенские. Очень не нравится Быкову  такое веселье  - не по рангу оно. Да и с чего им радоваться-то?

И некая критикесса ему вторит : «Классическая русская школа деревенской  прозы - это всегда слезы. И непременно - бунт. Бунт тихого человека.» (Юлия Беломлинская, певица, актриса, писатель).

Ей-то виднее. А здесь что? Ни слез, ни бунта.. прямо не тот народ, ох, не тот.. так что и жалеть его ни к чему – пусть вымирает.

Ополчился наш мудрый писатель и на сериалы «Вечный зов», «Судьба» - а они –то чем осердили? Любовью недозволенной, посконной? И это – тоже.

«  Но существовали же поставщики сельских эпопей, обожаемых обывателем, экранизируемых, затрепываемых: существовали Анатолий Иванов и Петр Проскурин, авторы соответственно «Вечного зова» и «Судьбы», с могутными мужиками и ядреными бабами, которые так и падали в духмяные росы и там с первобытной энергией шевелились…»

Ой, прав, прав наш жестяной рупор! Какой ужас, какой кошмар! Насколько эстетичнее  похмельный синдром олигарха, топящего его в собственном бассейне на Рублевке, или утро светской львицы Собчак , или же нежная искренняя любовь двух геев.

Те, сиволапые, могутные,  с первобытной энергией отстояли в войне свою Россию, а потом ломили в колхозах – кормили «нарождающуюся свободолюбивую городскую прослойку». Но – быдло ведь..Эстетики быковской нет, нет  понимания толерантности..

То ли дело «новый демократически выдержанный класс новых горожан», этот всегда за  Отечество постоит, толерантность – залог успеха.

« Ой,  враг русский, ты что на мою землю пришел оккупантом противным?» - хлопнет по щеке ромашкой ворога постылого и…победит. Два раза» - как в одном народном анекдоте.

А эти – могутные мужики- они же в навозе по уши… Кривится тонкочувствующий нос европеизированного писателя, даром что фамилия говорящая – Быков. Ему бы бесплотным Ангеловым именоваться. Серчает на этот деревенский навоз, ох, серчает. А заодно и на Пастернака – потому как в своих стихах опустился до примитивной деревенщины. А ведь кто б мог подумать!!! Тоже ведь – Нобелевская премия! Недосмотрели там – что ли? Недочитали?

«… апология навоза как символа сельской здоровой морали и честного труда заразила даже таких авторов, как Пастернак: «И, всего живитель и виновник, пахнет свежим воздухом навоз». Таких вкусовых провалов, как «Март», у Пастернака немного, это и вообще довольно слабые стихи — многословные, очень советские, декларативные («Как у дюжей скотницы работа, дело у весны кипит в руках», и рифма «работа» — «до пота» отсылает к сборникам вроде «Твоя спецовка, парень».

 Но гений проговаривается и в неудачных стихах: навоз действительно всего виновник, ключевое понятие сельского реваншизма. Горожанин виноват в том, что не нюхает навоза, что прорвался в отвратительный, бездуховный город, где все со всеми, свальным образом, как в романе Василия Белова «Всё впереди».»

И опять уже сам  Быков проговаривается ( ох, уж эти оговорки! Внимательнее надо быть, господин рупор! Или вы уверены, что не найдется читателя, смогущего это все прочесть?).


По Быкову самое страшное заражение писательского творчества ( не дай Бог, заразиться-то таким) – это « …сельской здоровой моралью и честным трудом…»

Вот заразятся таким недугом ныне здравствующие писатели – и все- пиши пропало. Захотят  «…сеять разумное, доброе, вечное..», объяснят «маленькому человеку», горожанину ли , крестьянину ли кондовому, что он Человек, созданный по подобию Божьему, а не скопище пороков фрейдистких и что вместо ада в оболочке людской – у него есть Душа, благодатная и сострадательная. Именно та Душа, о которой постоянно напоминали «деревенщики», та Русская  Душа, которая даже в самые страшные времена– становление колхозов, война, послевоенные годы,  не исчезла в  горниле времен,  которое переплавляет характеры, судьбы, мироощущение.

А – очистилась страданием. И не рвется эта нить, накрепко они связаны с землей своей, а следовательно понятие – Отечество и Родина для них – не пустые слова.
 
И как бы не клеймили сейчас «деревенщиков» - певцов крепостных советского строя, рабов поневоле, тянущих лямку – эти писатели были намного честнее своих городских собратьев. А уж для новоявленных мессий типа Д.Быкова и иже с ним – это красная тряпка для быка. Вот уж непридуманный каламбур – из жизни.

А вообще, надо поблагодарить уважаемого Д.Быкова за предельно откровенную статью. Превзошел он себя в ней. Открылся. Выплеснул. Лихо отбил чечетку на крышке гроба поверженных, «окопавшихся» врагов. Излил глубинную ненависть, как будто святой водой на хвост капнули. Именно так на него действуют слова – «деревня, деревенщики, Душа народная.., Россия». И – напоследок не удержался, добавил..попытался осиновый кол воткнуть, котрый заострил самолично.

 «…Не припомню ни в одной литературе мира такой апологии дикости и варварства, к которой в конце концов скатилась деревенская проза: все самое грубое, животное, наглое, грязное и озлобленное объявлялось корневым, а чистое было виновато одним тем, что оно чисто…»

Даааа… даже не знаю, как и прокомментировать.  Федор Абрамов «Пелагея» - образ деревенской женщины, пекаря. Слова ее поистине животные и варварские, а уж жизнь нагла до безобразия :
“Всю жизнь думала: каторга, жернов каменный на шее — вот что эта пекарня. А оказывается, без этой каторги да без этого жернова ей и дышать нечем”.

Ведь какое варварство? Какая дикость? Не правда ли, господин Быков? Страх сказать – нагло не могла НЕ работать? И это – объявить на весь мир – корневым, основополагающим? Ведь всем известно, что в деревне – пьянь и сплошная голь, недоумки и дебилы.. Вот лицемерие-то неприкрытое!!!

А Мелентьевна – другая квазивыдумка Абрамова? И того хуже. Старухе 70 лет, а она по грибы ходит, никак не может без работы остаться, хоть и больна.. Ведь не поверим же, правда? Как может у этой «бабьей пародии» быть какие-то чувства- сострадание к сыновьям, жалость к невестке, которой помогает? Сплошная наглость и животная грубость. И вот таким описателям деревенской жизни  не место в НАСТОЯЩЕЙ литературе, поэтому с таким воодушевлением  истый реалист Д.Быков возмущается, дескать они не видели настоящую ЧИСТОТУ. Белоснежную правду о деревенских мутантах.

А он – Быков ее знает. И доносит до всех. И даже печалится, что нет сейчас писателей, стремящихся ПРАВИЛЬНО  живописать быт деревни. То таланта не хватает, то наблюдений.
«..Деревенской прозы в России сегодня практически нет. Последними адекватными произведениями на сельскую тему были «Новые Робинзоны» Петрушевской и «Четыре» Владимира Сорокина. «

Ну с Петрушевской он явно впросак попал – уж очень видно понравились места, где престарелая и никому не нужная, забытая старуха питалась сырой картошкой, грудой в сенях наваленной…Да рахитичного, изморенного ребенка, которому соску совали из тряпки, смоченной в молоке.. Да вот только Петрушевская не быт деревенский писала, а фантастику – Апокалипсис, который разразился. И городские голодные жители рванули в деревню – за едой. И самые проворные стали окапываться в непроходимых местах, да и то…не чужда писательница сострадания – семья, сама голодая, еще и подбирает брошенное дитя – этого рахитичного ребенка, подкармливает старуху, дает приют еще одной старухе и с ней вместе НАУЧАЮТСЯ отличать грибы…

Просмотрел Быков , недопонял.. Ах, незадача..

Зато с АДЕКВАТНОСТЬЮ произведения Сорокина «Четыре» - попал в точку.

 Вот она – деревня, вот она – правда о русской деревне и ее обитателях. Зачитаешься. А « от вымысла слезами обольешься..». то бишь – о чем я? От чистой правды – слезу пробьет..
 А язык-то какой.. куда там деревенщикам с их пустыми словесами, от которых Даль бы завял.

 Здесь он  от гордости  за русскую словесность – просто душой бы воспарил.

Итак.  Начало – московский бар, в котором некто из администрации Президента откровенничает с русской девушкой Мариной и  подошедшим химиком-технологом.

«,,,ВОЛОДЯ «... Сейчас такой поток информации, что мы сначала обращаем внимание на какую-то чушь. А ценным сообщениям не придаем значения. В «МК» полгода назад была большая статья под названием «Деревня Близнецы». Там описывалась одна деревня в Мордовии. Где живут одни больные близнецы. Двойняшки, тройняшки, четверки. Только одни близнецы. И у всех различные поражения внутренних органов.

ОЛЕГ: Ну и что? Близнецы — нормальное явление.
МАРИНА: А уж больных у нас...
ВОЛОДЯ: В четырех километрах от этой деревни находится один из самых первых советских инкубаторов — «Союз-4». А эти близнецы — просто отходы производства. Первые советские дубли.
ОЛЕГ: А почему же... общество не создадут?
ВОЛОДЯ: Дублей? Так они же не знают, как они появились на свет божий. Они уверены, что они детдомовские, брошенные родителями.

И их там — сотни три. Оборванные, грязные, одетые кое-как. Отделения по возрасту и полу. Ну, он сразу повел в отделение номер 32. А там девочки до шестнадцати лет. И все — четверками, четверками. И входим мы к этим девочкам, а они вдруг так вот все руками сплелись, как венок, и вот такой вот волной прямо на нас и прямо..

ОЛЕГ (встает): Всё, закрыл рот. Куча клонов-малолеток, которых вы трахали, а потом они вам на четыре голоса песенку спели, под названием: «Не ****и!» (Бармену.) Сколько с меня? Ладно, на. (Кидает пару бумажек, идет к двери.) А ей еще повешай, повешай. Она поверит. Может, и даст. Четверка, бля! Магическое число! Академик Бронштейн!

Затем городская девушка Марина оказывается родом из деревни, в которой давненько не была. Она получает известие – умерла ее родная сестра. Молодая еще.  Она едет на похороны. Причина смерти – подавилась хлебным мякишем(!). Вся деревня жевала мякиш и из них лепила куклы на продажу ( вот она где – правда-то сермяжная!!!)

Маленькие вставки – встреча с родственниками:

«..Марину молча обнимают родственники: две сестры, Вера и Соня, тоже абсолютно схожие с ней, и муж покойной Марат — странноватый мужик неопределенного возраста.
 
Марина : Ой, девоньки. Чего ж мне так плохо?

СОНЯ: Ебешься редко.

Описание дома в деревне ( здесь Сорокин превзошел себя в эстетике чистого искусства. Мои аплодисменты – гению-деревенщику)

«..Дом покойной Зои. Скотный двор. Грязь, остатки снега. Дровни стоят под навесом. Лежит крестьянская утварь. Две свиньи копошатся в отбросах. Сестры выходят на скотный двор. Из избы доносится пьяный гомон поминок: кто-то причитает по покойной, кто-то пьяно смеется. Сестры немного пьяноваты. Они закуривают.
 
МАРИНА: Я не помню... где здесь сортир-то был?
ВЕРА: Вон там, за сараем. Пошли.
 
Втроем проходят по скотному двору, минуют сенной сарай. За ним на огороде виднеется деревянный покосившийся туалет. Но на пути к нему — непролазная весенняя грязь.
 
СОНЯ: Блин, а тут и не пройдешь.
ВЕРА: Девчат, давайте здесь.
 
Марина и Соня расстегивают брюки, Вера поднимает юбку. Присаживаются на корточки, мочатся и курят.»

Не обошел стороной культурный новоявленный «деревенщик» и  церковь.

«..Сестры входят в церковь. Внутри — битый кирпич, хлам, остатки снега. В пустых проемах окон гуляет ветер. Вера садится в угол. Соня и Марина закуривают.»

Поминки

«…Обильный обед в доме старухи-соседки. Стол завален мясом. Стоят бутылки с самогоном. Здесь опять почти вся деревня. Пьют самогон, едят. Все быстро напиваются. Ревут невразумительную песню
.
Сестры и старухи сильно пьяны. Кто-то танцует со свиной головой. Некоторые уже спят вповалку. Марина встает, с трудом пробирается сквозь тела. «


Цитировать этот щедевр АДЕКВАТНОЙ деревенской прозы можно бесконечно – кроме убогой лексики, щедро сдобренной матом , Сорокин не внес ничего нового. Ну разве свою больную фантазию. Как говаривал профессор Преображенский ; «Разруха – она прежде всего в голове..»

Вот такую прозу мы и имеем сегодня – с разрухой в голове.
А вообще, такое ощущение – сна-бреда. Помните кривое зеркало троллей, осколки которого  сделали свое черное дело – заморозили души и сердца?.

Почти тридцать лет безвременья в литературе и искусстве, как будто какой-то злой тролль  искривил пространство – заставив всех смотреть  через призму кривого зеркала.  И нагло оттуда выглядывает, показывая язык? Белое стало черным, черное – представляется белым…

И все же.. все же.. Почему в такое неистовое бешенство этих кривых троллей приводит именно деревенская проза? Почему она вызывает такую ненависть?  Не потому ли, что боятся? Боятся, что именно там – в русской глубинке, в русской деревне, и начнется истинно новая деревенская литература, говорящая о душе и возрождающая душу? Пусть боятся.. А мы будем ждать..