Майский жук. Хрущеву

Лишь тишина раскрашивала даль,
Колосья слова серп незримый резал,
Как лед, сверкала неживая сталь,
А, может, лед мерцал, как блеск железа.

Здесь вечерами блекла синева,
И даже звезды притихали в страхе,
Ведь серый купол землю накрывал,
Как будто панцирь жуткой черепахи.

И были все под ним защищены,
Хоть не просили, может быть, об этом,
Но вешний луч прорезал гладь стены,
И майский жук влетел за тихим светом.

Ну а, возможно, человек пришел,
Слегка кургузый, но не в этом дело:
Как зашумел весной равнинный шелк,
Так всё вокруг проснулось, загудело.

Сгорел налет заснеженной трухи,
Тепло ласкало души и растенья,
И появились песни и стихи,
И жизнь текла сквозь взлеты, сквозь паденья.

Был человек у многого в плену
И говорил, подчас, довольно странно,
Но он разбил немую тишину
И развенчал железного тирана.

И серый панцирь ветром приоткрыл,
А, может, жук крылом прорезал дали…
И брызнул свет, и люди той поры
До вечных звезд, до космоса достали!

Горел восход в мерцающих цветах, -
И на земле не стало блеклой хмури,
Он дал крестьянам волю, паспорта
И невиновных выпустил из тюрем,

Остались в них лишь воры и жульё, -
Не миловал он за статью любую,
Но подарил нам правду и жильё,
И майскую надежду голубую.

Что будет дальше? может быть, зима
Холодным льдом опять посмотрит мутно?
Но не застудит снег его дома,
Где не просторно, но тепло, уютно.

И был он мудрым и таким простым,
И часто, если видели Хрущева,
Ему дарили свежие цветы,
Пускай другие повторяли снова,

Что он крестьянин, хоть и не с сохой,
И главным стал, что сам такому грузу
Он не был рад, правитель он плохой
И сеял в заполярье кукурузу.

Но он горел, не стих и не ослаб,
И даже климат победить старался,
Что, если б вправду там она росла,
И желтый колос к свету продирался?

Не разгадали грань его души,
Шептали сквозь зубовный гулкий скрежет,
Что он злодей, свободу задушил
И разогнал художников в Манеже.

Кубизм ему, конечно, не был мил,
Но в час, когда Хрущева отстраняли,
Он говорил, что мир наш изменил –
Сместили ведь его, не расстреляли.

И всё живое, да и жизнь сама,
И кукурузу, и Манеж забудет,
А люди будут жить в его домах,
Освобожденные, спасенные им люди.

Жаль, время то, как поле, отцвело,
И он грустил подавленно, устало,
Что за весною лето не пришло,
Наоборот, вокруг похолодало.

Гуляла осень… только никогда
Зима не повторится в душах снова!
Ведь где-то там горит его звезда
И греет нас без жеста и без слова.

Нет, он не сник… навеки не заснул,
Лишь грусть стряхнул, как будто с крыльев – воду,
И улетел в межзвездную весну,
В лучистый май, в бескрайнюю свободу.

Неброский камень от времен остыл,
И хоть надгробье вечность не обнимет,
На нём всегда есть свежие цветы,
И майские жуки кружат над ними.