Арм. восп. Гл. 17. Сам погибай, а товарища выручай

 Буквально через неделю после описанный ранее соревнований, в следующее воскресенье, старший лейтенант Конев с друзьями с превеликим усердием обмывали завоеванный им спортивный кубок. Как зачастую бывает – водка неожиданно кончилась. А надо еще. Откуда взять, если в Сертолове магазины закрыты, а ресторанов вообще нет? Решили рвануть в соседний военный городок в Агалатово. Там толи кафе, толи ресторанчик, как ни называй, а водку там можно раздобыть аж до часа ночи. Возник естественный вопрос – как добраться в это самое  Агалатово, когда стрелки показывают уже двадцать три часа?

     – Есть на чем! – твердо заявил Володя Конев, – сейчас возьму в части машину и мигом долетим.

     Сказано – сделано! Конев зашел на территорию базы батальона, дежурному по парку сержанту, который был его непосредственным подчиненным, сказал, что у него приказ командования взять машину и срочно прибыть в штаб дивизии. Ребята залили воду в радиатор, но по незнанию не дождались, пока краник радиатора отогреется, чтобы перекрыть его.

     Огромная тяжелая летучка на базе мощного Зил-157 выехала с территории, помчалась на поиски приключений. Поиски оказались более чем удачными. Благополучно добравшись до Агалатова, ребята затарились водкой, дунули еще по стакану и помчались обратно в Сертолово. Двигатель автомашины надрывно гудя, стал работать с перебоями, но ребят это не остановило. Выжимая из машины все последние силы, добрались до базы, поставили машину. Воду сливать не пришлось. Ее в радиаторе вовсе не было.

     На следующий день Конев попросил одного из своих сержантов посмотреть, что произошло с машиной. Двигатель оказался заклиненным. Не только заводной рукояткой, но даже монтировкой за зубцы маховика коленвал невозможно было сорвать с места.

     Во второй половине понедельника командир спецвзвода, уже очухавшийся от последствий вчерашней гулянки, пришел в автомастерские к Георгию. Отозвав его на улицу, подальше от посторонних ушей, начал откровенный разговор:

     – Гоша! Я запорол двигатель на нашей новенькой летучке. Выручай!

     – А ротный наш? А старшина Махал Махалыч?

     – Нельзя мне к ним. В прошлом году меня уже судили судом офицерской чести. Если узнают про вчерашние приключения – мне конец!

     Изначально Георгию хотелось послать Володю Конева куда-нибудь подальше. Однако ему припомнилось, как и он сам два с половиной года назад, на колхозном гусеничном тракторе, глухой осенней ночью с мужиками в соседнюю деревню на праздник летал самогонку хлестать. Нахлестались тогда!!!  А мороз был трескучий. Приехав обратно, воду с трактора слил, как и полагается. Два раза проверил, чтобы убедиться. А старлей Володя Конев был хорошим парнем, не придирался без надобности к ребятам. Прошлое, конечно, старлею не возвратить назад. Что сделано – то сделано. А вот исправить сотворенное, чтобы этому молодому и перспективному офицеру на его службе крест не поставили, еще можно. А может быть, нужно? Поразмыслив, пришел к мнению, что выручать надо парня. Рекомендовал Володе снять головку блока с двигателя, а через пару часов обещал подойти в цех спецвзвода, посмотреть.

     К тому времени через руки Георгия прошло не менее четырех сотен  двигателей. Многие неисправности и повреждения приходилось ему видеть, но то, что предстало перед его глазами на этот раз – поразило даже его воображение. Четыре поршня из шести были расплавлены почти наполовину, две перегородки блока цилиндров выгорели на глубину не менее трех-четырех сантиметров. Головки нескольких выхлопных клапанов сгорели наполовину. Вывод один: нужно искать новый двигатель.

     Георгия и сейчас удивляет, насколько надежной была в те времена военная техника. Думается, что тяжелая военная летучка прошла без воды в системе охлаждения не менее двух десятков километров. Фантастика! А главное – поставленная «боевая» задача была успешно офицерами выполнена.

     В агрегатном цехе у Георгия был резервный отремонтированный двигатель, но про него знал и ротный, знал и старшина Махал Махалыч, который в своем журнале вел строжайший учет.

     – Володя! – обратился Георгий к старшему лейтенанту, – найду я двигатель, но придется подождать пару дней.
 
     Для Конева иного выхода и не было. Он дружески пожал Георгию руку со словами:

     – Что нужно будет от меня – всегда сделаю, а ты, Гоша, постарайся. Выручай!

     На следующий день Георгий ревизировал три двигателя от вновь поступивших в ремонт машин. Выбрал лучший из них. Вечером, согласно графика, он заступил в наряд дежурным по автопарку. Ключи от цеха и печать, для опечатывания цеха всегда были при нем по должности. Нередко бывало, когда накапливалось много работы, он, находясь в наряде дежурным по парку, оставлял за себя в караульном помещении одного из ребят, сам удалялся в цех работать до густых сумерек. И в соседних цехах подобное бывало нередко. А здесь в караулку заскочили двое парней из спецвзвода.

     – Привет, Гоша! – бодро прокричал Гриша Ким, старший сержант спецвзвода, толковый и общительный парень третьего года службы.

     – Привет! Покурить зашли?

     – Нет! По делу! На той неделе две машины в наш цех загнали на ремонт. Мы вашей роте  помогаем. Пообещали моему заместителю отпуск на Родину дать, если до конца месяца эти машины из ремонта выйдут.

     – А я причем?

     – Двигатели где? Давай нам двигатели! Мы всем взводом парню даже по ночам помогаем. Где двигатели?

     –   Это –  к ротному, не ко мне. Работы сейчас много. Куда ротный скажет – туда и делаю.

     – Гоша! Хочешь, мы поможем хотя бы разобрать те двигатели? А ты посмотришь – что с ними делать. Поможем и собрать потом. Лешке Орлову помочь надо, чтобы в отпуск домой съездил!

     Этот диалог нужен был для двоих ребят, находящихся в этот момент в караульном помещении.

     Вскрыли цех, погрузили выбранный Георгием двигатель на тележку, которую ребята покатили в цех спецвзвода. По указанию Георгия произвели его полную разборку, промыли соляркой детали, аккуратно разложили на верстаке, прикрыли сверху листами картона, чтобы не запылились. Замену поршневых колец, коренных и шатунных вкладышей запланировали на следующую ночь.

     После дежурства, передав ребятам спецвзвода необходимые запасные части, Георгий провел вечер в казарме до отбоя. Полежав с полчаса в койке, он поднялся, прихватив с собой одежду, выскользнул из спального помещения. Предупрежденному заранее дневальному на тумбочке он подсказал, что к шести вернется.

     В цехе спецвзвода его уже дожидались: старший лейтенант Конев, Гриша Ким и Алешка Орлов.

     Замена поршневых колец, коренных и шатунных вкладышей – работа, казалось бы и не трудоемкая, но требующая предельной точности и соблюдения технологии работ.

     Только к пяти часам утра они сумели обновить старенький двигатель. На обоих двигателях напильниками сточили их «родные» номера, с помощью приготовленного Георгием набора цифр их перебили, поменяли местами. Приложили мокрые тряпочки, чтобы сверкающие номерные площадочки подернулись ржавчиной. С помощью электротельфера новоиспеченный двигатель установили на летучку спецвзвода. На крепление его и установку коробки передач сил ни у кого не оставалось.
 
      Володя Конев, накинув солдатский бушлат, прильнул к отопительной батарее, ребят отправил в казарму отдохнуть оставшиеся до подъема полтора часа.
 
     Проснулся Георгий от неимоверной тишины. В казарме уже светло. Взглянув на часы, стрелки которых показывали пятнадцать минут десятого, молниеносно вскочил, оделся. Заправляя койку, мельком увидел на своей тумбочке кусок белого хлеба с маслом и кусочком сахара. Это ребята принесли ему завтрак.

     Что делать? Выход один. Надо хватать больничную книгу и быстро в санчасть. Сашка Наумов, его земляк из Боровичей должен выручить – мелькало в голове.

     Сашка действительно выручил. Написал в больничной книге, что сержант Назаров болен. Диагноз – фолликулярная ангина. Нуждается в освобождении на три дня с соблюдением постельного режима. Не было и половины одиннадцатого, как Георгий предъявил книгу командиру роты.

     – Где ты сегодня ночью был? – сверля пронизывающим взглядом, задал он конкретный вопрос.

     – Как где? В казарме.

     – Мне доложили, что ты сразу после отбоя убежал из казармы. Куда?

     – За всю ночь я много раз вставал, чтобы откашляться в туалете. Горло болит. Всю ночь не спал.

     – Где был? Еще раз спрашиваю. В самоволке?

     – Товарищ капитан! Какой ляд мне ночью в самоволку бегать. За последний год Вы меня каждый месяц в Ленинград на сутки отпускаете. Бывает и чаще. А куда мне ночью? Приболел я. Горло болит и голова кружится.

     – Никаких тебе постельных режимов. Быстро переодевайся и в цех. Три машины ждут двигателей, а ему постельный режим!

     Снова цех. Замеры подготовленных (двумя напарниками по цеху) поршней, цилиндров, шеек коленчатых валов…

     Перед обедом ротный перед строем обязанности замкомвзвода временно возложил на паренька второго года службы младшего сержанта Гаврикова из Выборга, в связи с болезнью сержанта Назарова.

     Георгий никак не мог себе простить ту расслабленность, а может быть даже и распущенность, в результате  которой он смог так безответственно не услышать команду «Подъем». Видимо посчитал, что главное дело сделано. Он был не только подавлен, был раздавлен своими мыслями и лукавыми насмешками некоторых ребят не только второго, но и третьего года службы.
 
     После ужина Сашка Донецкий буквально затащил Георгия в «музыкальную» комнату на очередную репетицию. Мелодия не шла. Пальцы Георгия совершенно не слушались, мысли мелькали где-то совсем далеко от музыки. Поняв, что репетиция сегодня не получится, Сашка поведал о том, как перед утренним разводом Гавриков подбежав к ротному, о чем-то долго ему рассказывал. Все вставало на свои места… Сашка, проиграв несколько аккордов, вдруг вполголоса запел:

     Проснись Ильич, взгляни на наше счастье
     Послушай девятнадцатый партсъезд
     Как мы живем под игом самовластья
     И сколько нами завоевано побед...

     – Тихо, Саша! Даже у этих стен могут быть уши… – предупредительно произнес Георгий, поднявшись, направился к закрытой двери, за которой послышались быстро убегающие шаги…

     Не менее двух недель ротный ежедневно, подойдя к Георгию, уточнял:

     – Так может быть, ты вспомнил, где провел ту ночку?

     – В туалете откашливался… – стоял на своем Георгий.

     Хотя и слабенькую, но все-таки, точку в тех событиях попытался поставить Сашка Донецкий, к тому времени тоже сержант. Зная, что за несколько дней до описанных событий Махал Махалыч в один из вечеров забирал Георгия ремонтировать личную «Победу» подполковнику Мазурникову из танкового полка. Георгий тогда вернулся часа в два ночи. Ротный, конечно, не знал о том случае. Тут Сашке и пришла мысль…

     При очередном допросе капитан особенно расшумелся, клятвенно грозился отпустить на дембель Георгия 31 декабря ровно в двадцать три часа.

     – И пятьдесят девять минут! – раздался бодрый Сашкин голос с юмористическими нотками.

     Ротный, несколько опешив, оглянулся.

     – А ты чего здесь делаешь сержант Донецкий? Дружка пришел выручать? Не получится!

     – Гоша! Да признайся командиру роты, что ты той злополучной ночью клапана притирал на «Победе» подполковника Мазурникова!

     Услышав подобное известие, капитан остолбенел. Его истерические глаза невольно передергивались то на Сашку, то на Георгия. Наконец, придя в себя, капитан уточнил:

     – Это правда?

     Георгий не опуская, и не отводя взгляда, промолчал.

     – Почему ты мне сразу об этом не сказал?

     – Я знаю, что офицер не может использовать труд солдата срочной службы в личных целях…