Octo-pussy

Острая шнуровка затянутых вдоль позвонков узлов
ничто по сравнению с болью от врезающихся в душу слов.
Каждый узелок на память
служит основой верёвочной рамы,
что выплетаем мы вокруг себя в течение
жизни, какие уж тут влечения?

Семя и член
за ложь лица и тела —
натуральный обмен, курс на доске выведен мелом.
Время и тлен.
Я — заложница, между делом
берёшь меня в плен.
Вставая с колен, сглатываю, не сплюнув —
можно сказать, поела.
Не цапля,
чтобы щёлкать клювом —
выпиваю всё до капли

А если бы у меня было восемь ног,
было б между ними четыре щели?
Кто бы такую удовлетворить смог?
Даже если с одною — не все сумели.

Сколько таких нас, турбированных,
в дуплах своих будет прятаться,
продолжая бесконечно мастурбировать,
за любовь заводя свои пальцы?

Вопрос решается руками,
гениталии становятся рабами
self-прикосновений,
мне страшно от этих откровений.

То не красивости стиха,
это моя жизнь, всё что осталось — стухать
выброшенной на берег рыбой:
«Опять пустышка, а мне икры бы…»