Послесловие

Ну, что давай, валяй мне про Америку?
Про города, планеты и душевное.
А за окном нам слышится истерика,
Плевать на них и без того мы нервные.
Не первые, прогнившие и врущие.
Кто от кого, кому, зачем - для космоса.
И пусть мы пьяные, нелепые, ревущие,
Зато живущие не в позе "лотоса".

Ты расскажи про день и путешествия,
Про лебедей, детей и их родителей.
Давай, поговорим о равноденствии,
О том, как много бешеных водителей.
Мы улыбаемся, такие дружелюбные,
Догадываясь каждый обо всём.
Тебе комфортно, я вполне не трудная,
Молчу, смотрю и не гружу нытьем.
Я не хочу про эти неприятности,
Не интересны мне водители и дети.
Ты улыбаешься, а я молчу про крайности,
Теряю взгляд в вине или браслете.

Я знаю, тебе нравятся полегче,
Те дурочки, что с пудрой в туалет,
Звонят подругам, зажигают свечи,
Смеются, им семнадцать лет.
Они красивые, (все на любителя),
Читают космо, плачут над Касасом.
А я чего, я не из той обители,
Пишу стихи и плаваю в баркасе.

Допитое вино в бутылке закрутилось.
Молчу, смотрю на время нас связавшее.
Мне хочется, чтобы тебе приснились,
Все дни мои, неведомо-пропавшие.

Вечерний город, гул, поток машин.
Завечерело, зарябило под ребром.
Болтаешь ты про женщин и мужчин,
Я улыбаюсь, под распахнутым зонтом.
Пора в метро, часы пошли в бобслей.
Договори мне только про водителей,
Потом про взрослых, про детей,
Про лебедей, людей и небожителей.