Ей было восемнадцать...

Ей было восемнадцать, а ему…
Ну скажем так, что счет пошел за тридцать,
Она любила горы и луну,
Он восхищался практиками Ницше.

 Когда он вел беседы меж друзей,
Потягивая эль в английских пабах,
Она жила в Ахматовском пике
В палатке на вершинах Кара-Дага.

Он был уже женат и разведен,
И в обществе порой ходили сплетни,
Что будучи завидным женихом,
Окончил бобылем вопрос семейный.

Ходил домой обняв подмышкой кейс,
Разглядывая портики в оградах,
Когда она в компании друзей,
Снимала осень в бурых листопадах.

Быть может в этот вечер или в тот,
Когда за именинами кузины,
В последних числах осени на свет
Навалятся свинцовые картины;

Он вышел покурить в багровый сад,
От сладости галдящего веселья.
И встретил в первый раз тот самый взгляд,
Как серый март встречается с капелью.

Так в грозную обитель мрачных гор,
Закрался беспокойный лучик света,-
Что вечера он подпирал забор,
У парка в ожидании привета.

Не спал ночами, подгоняя день.
Курил, кусая нервно папиросы.
И, кажется, еще писал стихи,
На, в общем-то, понятные сюжеты.

Он грел ее ладони, прятал тень
И вечерами в маленькой кафешке,
Как юноша стремительно краснел,
За каждою улыбкой и усмешкой.

Они держались за руки в кино,
И там где настигает время вечер,
Как мантию накидывал пальто,
На крохотные бархатные плечи.

Они купили домик у реки,
Он промышлял охотой и рыбалкой,
Она растила редкие цветы
И нежные лиловые фиалки.

Я слышал много песен о любви,
Наполненных отчаяньем и страстью,
Они прекрасны, ярки и чудны,
Но среди них, к великому несчастью,

Наполненных разлукой и борьбой,
Изменой, смертью, болью и бездушьем,
Нет ни одной, о красоте простой,
О чистой и спокойной теплой дружбе.