Баллада об энцефалите

Баллада  об  энцефалите               

По тайге сырой и хмурой
С самых северных широт -
Где медведь селится бурый,
Где орел в горах живет  -
Заражен энцефалитом
Клещ свою добычу ждет.

Наши предки мирно жили,
О клещах не дули в ус,
Но ученые открыли  -
Для ученых это плюс.

Собрались и в бурных спорах
Умный экстренный закон
Был немедленно рожден.
И закон тот очень строго
Был таксаторам вручен.

Строгий всем был дан наказ:
В лес идешь - имей запас
ДДТ, гексохлорана
Ровно двадцать килограммов,
Чтоб обсыпать все дорожки
На пять метров в ширину,
Чтобы с ветки клещ сторожкий
На тебя не сиганул.

Там, где сел - на сорок метров
Во все стороны кругом
Все обсыпь до сантиметра
Очень тщательно притом
Запасенным порошком.

Если все-таки случится -
Клещ останется живой,
Ты не хнычь, как говорится,
А работай головой.

Если ты свою рубашку
В жаркий день, горячий зной
Носишь просто нараспашку -
Что ты делаешь, постой!
Ради жизни, ради счастья
Обойди свое несчастье.
Ради прелести земной
Измени обычай свой.

Если клещ тебя укусит -
Значит, ты уже навек
Некудышный человек.
Будешь жизнь влачить калекой
Весь разбит параличем
И не доктор и не лекарь
Не помогут уж ни в чем.

Застегни потуже ворот,
Покрой голову платком
И обмотками раз сорок
С чувством, толком и умом
Обмотай потуже ноги
И спокойно по дороге
Можешь топать не спеша,
Жить и воздухом дышать.

Так в бумаге говорится…
А на деле вышло так -
Жил, работал, веселился,
Водку пил один чудак,
По лесам бродил беспечно,
Поработав, крепко спал,
Где придется отдыхал.
И не думал он, конечно,
Что нежданною порой
Лопнет вдруг его покой.

Получил он ту бумагу -
Похудел и посерел,
Потерял свою отвагу,
Как-то сразу постарел.

Взял солдатские обмотки,
Бабий розовый платок
И пошел по лесу робкий
Похудевший паренек.

Время к вечеру клонится -
Наш чудак домой пришел.
Донага разделся он
И начал, как говорится
Совершать свой моцион.
То есть сам себя ощупал,
Осмотрелся - нет ли где
На ногах иль бороде,
На груди или у пупа
Или, может, на плечах
Злополучного клеща.

Только, как он не тянулся
До невидимой спины  -
Не хватало рук длины.
Он простынкой обернулся,
Скрыв от глаз людских свой срам,
Как вкусивший плод Адам
И, чтоб дело завершить
Решил бабку пригласить.

Та сначала возмутилась,
Увидав его костюм:
При тебе ль твой, парень, ум?
Но потом перекрестилась,
Робко к парню подошла,
Заскорузлою рукою
По лопаткам провела
И с усмешкою немою
Парню в руки подала,
Что с горба его сняла.

Он как глянул - боже мой!
Посиневший, чуть живой
Полетел стрелой в больницу
С обнаженной ягодицей.

Люди падали ничком
Перед голым бегуном
И под желтый свет луны
Были чем-то смущены.
Долго думали, гадали
Про того, кого видали
И, наверно, до сих пор
Вспоминают этот вздор.

День прошел, а на другой
Уж одетый, не нагой
Наш герой, живой, как был,
Объявился там, где жил.
Чуть окреп и утром рано,
Тяжкой думой омрачен,
За гексохлораном
Поспешил скорее он.

Как вернулся, видно чудом
Был  он  жив.  Лишь  знает  бог.
Но  под   вечер  он  оттуда
Злополучный  порошок
Еле-еле  приволок.

И  с  тех  пор  краса  лесная
Потеряла  облик  свой.
Запыленная,  седая,
С  пожелтевшею  листвой
Чахнет  роща  молодая
Плачет  мертвою  листвой.
Птицы  песен  петь  не  стали,
Все  зверушки  убежали,
Только  он  полуживой
Наш  таксатор  молодой
Сухостой  в  лесу  считает
И  слезу  порой  роняет
По  усохнувшим  лесам
И с  лезами  сохнет  сам.

Бродит  по  лесу,  как  прежде.
В  порошке  его  надежда
И  поэтому  повсюду
Вдоль  тропинок  и  дорог
Сыплет  он  его  по  пуду
Тот  вонючий  порошок.

Ходит  парень   приведеньем
Грустный,   бледный,  как  мертвец.
Где  задор  его  и  пенье,
Где  тот  радостный  юнец?
Кудри  черные  покрылись
Белым  пеплом  седины,
Очи  тусклые  ввалились,
Песни  больше  не  слышны.

Чахнет  парень,  в  чем  причина,
Где  искать  начало  бед?
То,  что  дальше  приключилось,
Просто  скажем  -  не  секрет.
Он  однажды,  отдыхая,
На  плече  нашел  клеща, -
Ревом  рощу  оглашая,
Что  есть  мочи  закричал,
А  потом  упал,  задрыгал
Похудевшею  ногой,
Повернулся  раз-другой
И  скончался  тем  же  мигом
Наш  таксатор  дорогой,

Его  люди  подобрали,
Схоронили  и  ушли.
Как  он  умер  -  не  узнали
И  причины  не  нашли.
Сколотили  крест  дубовый,
Написали  -  Здесь  лежит
Друг  лесов  -  таксатор  Лева.
Враг  его  -  энцефалит.

Ртищево.  Деденевское  л-во  Дмитровского  лесхоза.  1957 г. 







Баллада  об  энцефалите               

По  тайге  сырой  и  хмурой
С  самых  северных  широт  -
Где  медвфедь  селится  бурый,
Где  орел  в  горах  живет  -
Заражен  энцефалитом
Клещ  свою  добычу  ждет.

Наши  предки  мирно  жили,
О  клещах  не  дули  в  ус,
Но  ученые  открыли  -
Для  ученых  это  плюс.

Собрались  и  в  бурных  спорах
Умный  экстренный  закон
Был  немедленно  рожден.
И  закон  тот  очень  строго
Был  таксаторам  вручен.

Строгий  всем  был  дан  наказ:
В  лес  идешь  -  имей  запас
ДДТ,  гексохлорана
Ровно  двадцать  килограммов,
Чтоб  обсыпать  все  дорожки
На  пять  метров  в  ширину,
Чтобы  с  ветки  клещ  сторожкий
На  тебя  не  сиганул.

Там,  где  сел  -  на  сорок  метров
Во  все  стороны  кругом
Все  обсыпь  до  сантиметра
Очень  тщательно  притом
Запасенным  порошком.

Если  все-таки  случится  -
Клещ  останется  живой,
Ты  не  хнычь,  как  говорится,
А  работай  головой.

Если  ты  свою  рубашку
В  жаркий  день,  горячий  зной
Носишь  просто  нараспашку  -
Что  ты  делаешь,  постой!
Ради  жизни,  ради  счастья
Обойди  свое  несчастье.
Ради  прелести  земной
Измени  обычай  свой.

Если  клещ  тебя  укусит  -
Значит,  ты  уже  навек
Некудышный  человек.
Будешь  жизнь  влачить   калекой
Весь  разбит  параличем
И  не  доктор  и  не  лекарь
Не  помогут  уж  ни  в  чем.

Застегни  потуже  ворот,
Покрой  голову  платком
И  обмотками  раз  сорок
С  чувством,  толком  и  умом
Обмотай  потуже  ноги
И  спокойно  по  дороге
Можешь  топать  не спеша,
Жить  и  воздухом  дышать.

Так  в  бумаге  говорится…
А  на  деле  вышло  так  -
Жил,  работал,  веселился,
Водку  пил  один  чудак,
По  лесам  бродил  беспечно,
Поработав,  крепко  спал,
Где  придется  отдыхал.
И  не  думал  он,  конечно,
Что  нежданною  порой
Лопнет  вдруг  его  покой.

Получил  он  ту  бумагу  -
Похудел  и  посерел,
Потерял  свою  отвагу,
Как-то  сразу  постарел.



Взял  солдатские  обмотки,
Бабий  розовый  платок
И  пошел  по  лесу  робкий
Похудевший  паренек.

Время  к  вечеру  клонится  -
Наш  чудак  домой  пришел.
Донага  разделся  он
И  начал,  как  говорится
Совершать  свой  моцион.
То  есть  сам  себя  ощупал,
Осмотрелся  -  нет  ли  где
На  ногах  иль  бороде,
На  груди  или  у  пупа
Или,  может,  на  плечах
Злополучного  клеща.

Только,  как  он  не  тянулся
До  невидимой  спины  -
Не  хватало  рук  длины.
Он простынкой  обернулся,
Скрыв  от  глаз  людских  свой  срам,
Как  вкусивший  плод  Адам
И,  чтоб  дело  завершить
Решил  бабку  пригласить.

Та  сначала  возмутилась,
Увидав  его  костюм:
При  тебе  ль  твой,  парень,  ум?
Но  потом  перекрестилась,
Робко  к  парню  подошла,
Заскорузлою  рукою
По  лопаткам  провела
И  с  усмешкою  немою
Парню  в  руки  подала,
Что  с  горба  его  сняла.

Он  как  глянул  -  боже  мой!
Посиневший,  чуть  живой
Полетел  стрелой  в  больницу
С  обнаженной  ягодицей.

Люди  падали  ничком
Перед  голым  бегуном
И  под  желтый  свет  луны
Были  чем-то  смущены.
Долго  думали,  гадали
Про  того,  кого  видали
И,  наверно,  до  сих пор
Вспоминают  этот  вздор.

День  прошел,  а  на  другой
Уж  одетый,  не  нагой
Наш  герой,  живой,  как  был,
Объявился  там,  где  жил.
Чуть  окреп  и  утром  рано,
Тяжкой  думой  омрачен,
За  гексохлораном
Поспешил  скорее  он.

Как  вернулся,  видно  чудом
Был  он  жив.  Лишь  знает  бог.
Но  под   вечер  он  оттуда
Злополучный  порошок
Еле-еле  приволок.

И  с  тех  пор  краса  лесная
Потеряла  облик  свой.
Запыленная,  седая,
С  пожелтевшею  листвой
Чахнет  роща  молодая
Плачет  мертвою  листвой.
Птицы  песен  петь  не  стали,
Все  зверушки  убежали,
Только  он  полуживой
Наш  таксатор  молодой
Сухостой  в  лесу  считает
И  слезу  порой  роняет
По  усохнувшим  лесам
И с  лезами  сохнет  сам.

Бродит  по  лесу,  как  прежде.
В  порошке  его  надежда
И  поэтому  повсюду
Вдоль  тропинок  и  дорог
Сыплет  он  его  по  пуду
Тот  вонючий  порошок.

Ходит  парень   приведеньем
Грустный,   бледный,  как  мертвец.
Где  задор  его  и  пенье,
Где  тот  радостный  юнец?
Кудри  черные  покрылись
Белым  пеплом  седины,
Очи  тусклые  ввалились,
Песни  больше  не  слышны.

Чахнет  парень,  в  чем  причина,
Где  искать  начало  бед?
То,  что  дальше  приключилось,
Просто  скажем  -  не  секрет.
Он  однажды,  отдыхая,
На  плече  нашел  клеща, -
Ревом  рощу  оглашая,
Что  есть  мочи  закричал,
А  потом  упал,  задрыгал
Похудевшею  ногой,
Повернулся  раз-другой
И  скончался  тем  же  мигом
Наш  таксатор  дорогой,

Его  люди  подобрали,
Схоронили  и  ушли.
Как  он  умер  -  не  узнали
И  причины  не  нашли.
Сколотили  крест  дубовый,
Написали  -  Здесь  лежит
Друг  лесов  -  таксатор  Лева.
Враг  его  -  энцефалит.

Ртищево.  Деденевское  л-во  Дмитровского  лесхоза.  1957 г. 







Баллада  об  энцефалите               

По  тайге  сырой  и  хмурой
С  самых  северных  широт  -
Где  медвфедь  селится  бурый,
Где  орел  в  горах  живет  -
Заражен  энцефалитом
Клещ  свою  добычу  ждет.

Наши  предки  мирно  жили,
О  клещах  не  дули  в  ус,
Но  ученые  открыли  -
Для  ученых  это  плюс.

Собрались  и  в  бурных  спорах
Умный  экстренный  закон
Был  немедленно  рожден.
И  закон  тот  очень  строго
Был  таксаторам  вручен.

Строгий  всем  был  дан  наказ:
В  лес  идешь  -  имей  запас
ДДТ,  гексохлорана
Ровно  двадцать  килограммов,
Чтоб  обсыпать  все  дорожки
На  пять  метров  в  ширину,
Чтобы  с  ветки  клещ  сторожкий
На  тебя  не  сиганул.

Там,  где  сел  -  на  сорок  метров
Во  все  стороны  кругом
Все  обсыпь  до  сантиметра
Очень  тщательно  притом
Запасенным  порошком.

Если  все-таки  случится  -
Клещ  останется  живой,
Ты  не  хнычь,  как  говорится,
А  работай  головой.

Если  ты  свою  рубашку
В  жаркий  день,  горячий  зной
Носишь  просто  нараспашку  -
Что  ты  делаешь,  постой!
Ради  жизни,  ради  счастья
Обойди  свое  несчастье.
Ради  прелести  земной
Измени  обычай  свой.

Если  клещ  тебя  укусит  -
Значит,  ты  уже  навек
Некудышный  человек.
Будешь  жизнь  влачить   калекой
Весь  разбит  параличем
И  не  доктор  и  не  лекарь
Не  помогут  уж  ни  в  чем.

Застегни  потуже  ворот,
Покрой  голову  платком
И  обмотками  раз  сорок
С  чувством,  толком  и  умом
Обмотай  потуже  ноги
И  спокойно  по  дороге
Можешь  топать  не спеша,
Жить  и  воздухом  дышать.

Так  в  бумаге  говорится…
А  на  деле  вышло  так  -
Жил,  работал,  веселился,
Водку  пил  один  чудак,
По  лесам  бродил  беспечно,
Поработав,  крепко  спал,
Где  придется  отдыхал.
И  не  думал  он,  конечно,
Что  нежданною  порой
Лопнет  вдруг  его  покой.

Получил  он  ту  бумагу  -
Похудел  и  посерел,
Потерял  свою  отвагу,
Как-то  сразу  постарел.



Взял  солдатские  обмотки,
Бабий  розовый  платок
И  пошел  по  лесу  робкий
Похудевший  паренек.

Время  к  вечеру  клонится  -
Наш  чудак  домой  пришел.
Донага  разделся  он
И  начал,  как  говорится
Совершать  свой  моцион.
То  есть  сам  себя  ощупал,
Осмотрелся  -  нет  ли  где
На  ногах  иль  бороде,
На  груди  или  у  пупа
Или,  может,  на  плечах
Злополучного  клеща.

Только,  как  он  не  тянулся
До  невидимой  спины  -
Не  хватало  рук  длины.
Он простынкой  обернулся,
Скрыв  от  глаз  людских  свой  срам,
Как  вкусивший  плод  Адам
И,  чтоб  дело  завершить
Решил  бабку  пригласить.

Та  сначала  возмутилась,
Увидав  его  костюм:
При  тебе  ль  твой,  парень,  ум?
Но  потом  перекрестилась,
Робко  к  парню  подошла,
Заскорузлою  рукою
По  лопаткам  провела
И  с  усмешкою  немою
Парню  в  руки  подала,
Что  с  горба  его  сняла.

Он  как  глянул  -  боже  мой!
Посиневший,  чуть  живой
Полетел  стрелой  в  больницу
С  обнаженной  ягодицей.

Люди  падали  ничком
Перед  голым  бегуном
И  под  желтый  свет  луны
Были  чем-то  смущены.
Долго  думали,  гадали
Про  того,  кого  видали
И,  наверно,  до  сих пор
Вспоминают  этот  вздор.

День  прошел,  а  на  другой
Уж  одетый,  не  нагой
Наш  герой,  живой,  как  был,
Объявился  там,  где  жил.
Чуть  окреп  и  утром  рано,
Тяжкой  думой  омрачен,
За  гексохлораном
Поспешил  скорее  он.

Как  вернулся,  видно  чудом
Был  он  жив.  Лишь  знает  бог.
Но  под   вечер  он  оттуда
Злополучный  порошок
Еле-еле  приволок.

И  с  тех  пор  краса  лесная
Потеряла  облик  свой.
Запыленная,  седая,
С  пожелтевшею  листвой
Чахнет  роща  молодая
Плачет  мертвою  листвой.
Птицы  песен  петь  не  стали,
Все  зверушки  убежали,
Только  он  полуживой
Наш  таксатор  молодой
Сухостой  в  лесу  считает
И  слезу  порой  роняет
По  усохнувшим  лесам
И с  лезами  сохнет  сам.

Бродит  по  лесу,  как  прежде.
В  порошке  его  надежда
И  поэтому  повсюду
Вдоль  тропинок  и  дорог
Сыплет  он  его  по  пуду
Тот  вонючий  порошок.

Ходит  парень   приведеньем
Грустный,   бледный,  как  мертвец.
Где  задор  его  и  пенье,
Где  тот  радостный  юнец?
Кудри  черные  покрылись
Белым  пеплом  седины,
Очи  тусклые  ввалились,
Песни  больше  не  слышны.

Чахнет  парень,  в  чем  причина,
Где  искать  начало  бед?
То,  что  дальше  приключилось,
Просто  скажем  -  не  секрет.
Он  однажды,  отдыхая,
На  плече  нашел  клеща, -
Ревом  рощу  оглашая,
Что  есть  мочи  закричал,
А  потом  упал,  задрыгал
Похудевшею  ногой,
Повернулся  раз-другой
И  скончался  тем  же  мигом
Наш  таксатор  дорогой,

Его  люди  подобрали,
Схоронили  и  ушли.
Как  он  умер  -  не  узнали
И  причины  не  нашли.
Сколотили  крест  дубовый,
Написали  -  Здесь  лежит
Друг  лесов  -  таксатор  Лева.
Враг  его  -  энцефалит.

Ртищево.   1957 г.