Читающий дым

Я поставил на плиту чайник, чтобы заварить кофе. Предстояла трудная ночь, и мне был нужен доппинг. Жена пристроилась перед монитором и активно общалась с подружкой детства. Бой пальцев по клавишам чеканил мои перепонки, чем изрядно раздражал. Дело было именно в темпе набора текста. Нескладном, прерывистом, но очень живом, в котором чувствовалось нетерпение, постоянный поток мыслей, который хотелось поскорее передать собеседнику... Мне бы так. Я хотел вот так вот сидеть и стучать по клавишам или царапать бумагу, наполненный какой - то идеей, мыслями, что несутся в безумном беспорядочном потоке, вытягиваются мной в плотный и мощный стержень повествования и обретают самостоятельную жизнь, которую прочувствует на себе позже читатель. Но, время шло, я сидел, уставившись на крохотный экран моего планшета, и был абсолютно пуст внутри. Я тихонько вышел в коридор, хотя можно было не осторожничать, насколько сильно супруга было погружена в диалог,  накинул пальто, обулся и вышел на площадку покурить. Отчаяние и злоба на собственное бездействие росли в геометрической прогрессии, нужно было отвлечься, подумать о чем - то другом, нащупать сюжет, который смог бы мне открыться и увлечь за собой, чтобы показать все свои прелести, словно прекрасная девушка перед своим возлюбленным открывает тайны, что скрыты под тканью одежд. Думая обо всем этом, я выудил из пачки сигарету, зажег ее и глубоко затянулся. Закрыв глаза, я замечтался. Вот бы возник какой - нибудь способ, что - то, что могло бы помочь мне, что- то сверхьестественное, что подсказало бы, направило меня в нужное русло. Не знаю, сколько я стоял вот так, с закрытыми глазами, слегка улыбающийся, но, когда я поднял веки, оказалось, что сигарета моя истлела наполовину. Я медленно протянул руку к пепельнице (баночке из - под кофе) на подоконнике, чтобы не стряхнуть пепел на пол, по привычке любуясь витиеватым, моментально разростающимся рисунком дыма. Я аккуратно ротягивал руку, как вдруг мне показалось, что дым имеет какую - то четкую картинку, пусть на мгновение, но готов поклясться - из дыма складывались слова. Я слегка пристукнул указательным пальцем по сигарете, и кривой столбик пепла ссыпался в пасть банки, а после я так же медленно провел сигаретой перед собой. Не было ни единого сомнения, дым писал какие - то слова. Немного погодя я привык к дымовому шрифту и стал понимать. Это и было то самое сверхьестественное, что должно было вывести меня из творческого кризиса. Выругав себя за оставленный в комнате планшет, я выбросил "волебное перо" и бросился в крартиру. Жена по - прежнему общалась в интернете, барабаня по клавишам. Ничего не говоря, я вернулся на площадку, чтобы писать. Сердце мое было полно воодушевления от предстоящей работы. Я раскурил очередную сигарету и стал водить ею перед носом, вглядываясь в белые струйки. И они возникли вновь. Я запустил текстовый редактор и принялся набирать посланные мне свыше слова. Кто бы ни был их создатель, он обладал неплохими речевыми навыками, художественностью и дальновидностью, а также отменным чувством юмора. И я все писал, писал, писал... Выступал посредником между божественными силами и простыми читателями, каким я чувствовал и себя. Через пару часов в моей пачке не осталось сигарет, которых я толком и не курил, но передо мной лежал рассказ с потрясающим сюжетом. Это была трогательная история о больной девочке, ее сошедшей с ума матери, уверенной в отличном физическом состоянии дочери, и благородном остроумном юноше, готовом на все, ради полюбившегося ему милого болезненного создания. В конце концов девочку удается спасти, а мать, понимая свою ошибку, решает впредь относиться к дочери внимательнее. Молодые герои обретают свою любовь в лице друг друга. Это не было похоже ни на что написанное мню прежде. История получилась очень светлой, трогающей сердце. Никакого излюбленного мной мрачного финала, только мир и любовь. Самостоятельно я никогда бы к этому не пришел. Мои глаза начали слипаться и, довольный результатом, я поблагодарил Нечто, подарившее мне то, о чем я так мечтал. Вернувшись в квартиру, я вспомнил об оставленном мной на плите чайнике, но было слишком поздно. Вода вся выкипела, стены, покрытые желтым кафелем, были влажными, неа в кухне витал пар. Чайник снизу весь почернел. Я выключил газ,  открыл форточку, чтобы проветрить, зашел в комнату; жена лежала на разобранном диване, свернувшись калачиком под пледом.
 На следующий день я показал "свое" творение супруге, та оценила. О том, что рассказ я записал, но не написал, я решил не упоминать, а вечером снова вышел на площадку "покурить" и снова вернулся поздно с новым творением. Шли дни, я писал, покупал все больше сигарет, опять писал. Спустя месяцы у меня было уже более ста произведений малой и средней формы, каждое не похоже на предыдущее, различающееся по стилю, манере и прочим признакам, будто написанное каждый раз новым автором. И все я подписывал своим именем. Некоторые, особенно интересные вещи, я осмелился отправить в крупные редакции. Почти всех их напечатали на страницах литературных журналов. Дым стал моим богом. Благодаря ему я обрел популярность в узких кругах, которая росла день за днем.  Обо мне стали говорить в обществе, сравнивая то с Набоковым, то с Достоевским, а кто-то даже провел параллель с Толстым, назвав меня, если не гением, то выдающейся личностью точно. Я был "гигантом малой и средней форм". Теперь я выходил на площадку чаще, прихватив с собой две или три пачки сигарет, а однажды я истратил целый блок за раз. Так я постепенно приближался к вершине "своего" творчества - полноценному роману. Жена стала беспокоиться, что я так часто курю, но понимала необходимость этого, лишь изредка высказывая пожелания того, чтобы я не слишком усердствовал. Она восхищалась мной, была моим фанатом номер один, истиным почитателем. Часто она спрашивала, в чем мой секрет, откуда столько идей, после чего я отнекивался и говорил: "Понятия не имею". Готовый роман с удовольствием приняли в редакции, пустили в полный тираж, а также издали несколько сборников рассказов с моей фотографией на задней стороне обложки. Назревал хороший контракт с долгосрочным сотрудничеством, предстояло много плодотворной работы. Я получал хорошие деньги за книги, это позволило нам с супругой переехать со временем из сьемной квартиры в собственную. Жизнь стала налаживаться, но мне все было мало. В новой квартире я обустроил собственный кабинет, в котором мог спокойно курить, без надобности выходить на лестничную площадку, где я, сидя на холодных ступенях, писал, постоянно закрываясь от сквозняков в душное пальто. Так прошло очень долгое время, но однажды вечером я задумался вот о чем: "А когда я сам писал в последний раз? Очень давно... Но с другой стороны, если бы не моя способность читать дым, то я не стал бы известным. Но ведь это все написал не я. Сотни рассказов, повестей и пара романов принадлежат не моей руке. Я напишу что - нибудь сам". С этими мыслями я затушил сигарету, дымящуюся у меня между пальцами, достал чистый лист бумаги из огромной пачки и принялся сочинять. Я набрасывал кое - какие предложения, но они никак не желали связываться между собой. Тогда я решил прерваться на чашечку кофе и вышел из кабинета в кухню, чтобы поставить на плиту чайник. На самом деле у нас был и электрический чайник, но жена, заметив на его дне желтоватый слой накипи, залила в него уксус и наказала ни в коем случае пока к нему не прикасаться. Сама она устроилась на кровати с ноутбуком и тихонько щелкала клавишами, общаясь в социальных сетях с подружками. Так вот, я поставил на плиту чайник с почерневшим от гари дном и вернулся к прежнему занятию. Слова по - прежнему не обретали приличную форму, а я уже начинал переживать и нервничать. Ничего не получалось, моя фантазия была крепко связанным морским узлом, который невозможно было даже разрубить. Все наброски казались знакомыми - их когда-то писал в воздухе дым; все обороты принадлежали не мне. Так прошло достаточно времени. Сильно перенервничав, я схватил пальто и выскочил на лестничную площадку. Голова гудела от обуревавших меня чувств. Я выудил последнюю сигарету из пачки и закурил, чтобы снять стресс. Глубоко затянувшись, я крепко закрыл глаза и почувствовал дежа вю. Когда - то я точно так стоял с закрытыми глазами, курил и страдал из - за творческого кризиса. Именно тогда я мечтал о чем - то, что помогло бы мне с писательством. Тогда я получил то, что пожелал; только вместо того, чтобы частично воспользоваться предоставленной мне услугой, я наглым образом списывал все то, что мне предложили списать. И вдруг я подумал, что сейчас поступлю умнее. Я начну записывать то, что покажет мне дым, но только совсем чуть - чуть,  кульминацию и развязку я напишу сам, ведь это как раз то, что мне было нужно тогда. Пока я рассуждал, моя сигарета истлела наполовину. Я привычным движением потянулся к пепельнице на подоконнике, наблюдая за белыми струями. Но... Там был лишь быстро размывающийся узор. Я подумал, что поздно засиделся, и мои глаза устали, поэтому провел сигаретой прямо перед ними еще раз, очень медленно. Снова пусто. Тогда я стал водить ей туда - сюда, пока в моей руке не остался лишь чадящий окурок. Перед тем, как совсем погаснуть, на секунду я разглядел коротенькое слово: "Все".
   Домой я вернулся серый как стена. "Все"... Это точно. Теперь мой контракт с издательством прогорит, моя карьера успешного писателя закончится. Но самое ужасное, что даже эта карьера не моя. На каждом чертовом рассказе, что я написал за последние пару лет, на каждой повести и романе (который я мечтал написать всю жизнь) можно смело писать "автор неизвестен" или "высшие силы", но никак не мои имя и фамилию. А я... так ничего и не написал, и, судя по моим успехам, ничего не напишу. Зайдя на кухню, я обнаружил мокрые кафельные стены, витающий вокруг пар, и чайник, из которого выкипела вся вода, а сам он почернел еще больше. Я снял его с горящей конфорки, выключил газ и вернулся к супруге.
-Как ты, милый? - Спросила она в полудреме.
-Отлично. - Соврал я.
-Что - нибудь написал сегодня?
-Нет,  думаю, с этим покончено.
-В самом деле?
-Да.
-Почему ты так решил?
-Не мое это. Уже очень долгое время не мое.
-Уверен?
-На все сто.
-Хочешь об этом поговорить?
-Нет.
-Я люблю тебя...
-Угу...
  Я проваливался в сон. Мне снился какой - то молодой человек. Он сидел в кафе, перед ним на столике лежала тетрадь, и он подозрительно был похож на меня самого. Парень курил и что - то писал в тетради. Но вот он присмотрелся к дыму и с большим интузиазмом стал водить ручкой по бумаге. Самое странное в этом сне то, что я был уверен - слова из дыма были моими. Как будто меня давно не было в живых, но мне страстно хотелось что - то рассказать, а парень... Таким я часто представлял своего сына.
  Проснувшись, я подумал, что, может быть, и я послужил проводником для усопшего гения, а может и нескольких гениев, и тогда успокоился. Я послужил великой цели, хотя жаль, что авторы не подписывались. Значит, творить можно и после смерти... Я представил, сколько современных писателей догадались читать дым. Все они, как и я, никогда не выдадут свой секрет, продолжая зарабатывать на таланте мертвых гигантов литературы. С этими мыслями я встал с кровати и побрел на кухню в отличном настроении. Старый чайник я припрятал далеко в шкаф, пусть себе лежит, хорошо вымыл новый от уксуса и заварил себе крепкий ароматный кофе. Теперь я твердо знал - то, что я могу написать, так или иначе будет написано. Всему свое время.