Апельсин

      Ребёнок сидел на белом холсте. Холст был настолько огромным, что края его уходили за горизонт. Ребёнок не совсем понимал, что он тут делает. Хост. На нём абсолютно ничего не было. Ребёнок пополз на четвереньках в неопределенном направлении. Ползти надоело и ребёнок снова сел. Стало скучно. Потом захотелось есть и ребёнок заплакал. Слёзы тёплые, чистые и нежно-солёные закапали на холст.
      Сначала ребёнок ничего не замечал, но вскоре обратил внимание на то, что каждая его слезинка приобрела свой цвет. Были красные слезинки, фиолетовые, зелёные, жёлтые и что больше всего порадовало юного скитальца – оранжевые слезинки. Ребёнок мокнул палец в оранжевую слезинку и нарисовал круг. Внутри круга он поводил пальцем. Получилась забавная рожица. Ребёнок продолжил творить. Сначала выходила сплошная мазня, но через некоторое время круг приобрел очертания апельсина. Ребёнок, довольный собой и своими художественными данными, засмеялся.
      Смех горячей, огненной волной прокатился по холсту. Сверху, из пустоты закапали тёплые капли. Ребёнок снова засмеялся и взял в руку нарисованный апельсин. Апельсин был не очень аппетитный на вид и ребёнок, широко замахнувшись, бросил его наверх, в пустоту. Апельсин обратно не упал, а повис где-то высоко над головой и от него волнами огненными и горячими стал развиваться свет. Ребёнок зажмурился от этого яркого свечения и рассмеялся. А тёплые капли все падали и падали на его лицо, плечи, руки… Ребёнок посмотрел на свою руку и от неожиданности вздрогнул. Вся его правая рука была покрыта краской.
      Он оглянулся вокруг и увидел лужи, пруды, озера из краски. Ребёнок с разбега прыгнул в лужу из краски и брызги разноцветными бабочками разлетелись по холсту. Смех, смех, смех… От каждой улыбки мир пустого холста приобретал новые очертания и оттенки. Пустота над головой приобрела голубоватый цвет, и теперь апельсин прекрасно гармонировал  с миром смеха и радости. Бабочки из лужи летали над полями, где зелёная, изумрудная трава утопала в аромате цветов. Цветы… Ребенок упал в объятья цветов и уснул детским, сладким сном.
      Проснувшись, ребёнок потянулся и сел. Ребёнок сидел на ярком, несколько хаотичном холсте, однако же, не лишённом гармонии с его внутренним настроением. Первым делом ребёнок улыбнулся. На эту улыбку слетелись бабочки. Их стало гораздо больше. Теперь они были разной величины, цвет их крыльев приобрел контраст, и можно было рассмотреть все детали, все лапки и усики. Бабочки уютно устроились на плече юного путешественника. Они двинулись в путь, чтобы изучить новый мир.
      Среди травы ребенок увидел красные крапинки. Он сорвал одну из них и надкусил. Вкус крапинок так понравился ребёнку, что он зажмурился от удовольствия и начал напевать песенку, слова которой придумал на ходу. Вдруг из травы взлетели маленькие птички и защебетали на тысячах разных языков. Мелодия новой жизни заполнила звуковую пустоту. Теперь трава шелестела, под ласковыми прикосновениями тёплого ветра.
      Жёлтое поле… Колоски, которые стройными рядами выстроились вдоль бурой дороги. За полем виднелись высокие деревья, покрытые бархатной зелёной листвой. Ребёнок не верил своему счастью. Он побежал через поле. Он смеялся, вдыхал, внимал, впитывал, созерцал и уединялся. Он жил. Он был богом в своём сотворённом мире. И мир его был божественным.
      Чёрная полоса. Вдруг, неожиданно через все поле прошла чёрная полоса. Как змея, лукаво обогнула ребёнка, стёрла часть его жёлтого поля… Ребёнок в ужасе понял: она ползёт к его цветочному полю. Он бросился на защиту своего маленького божественного мира. Его маленькие ножки несли его в неравный бой. Слёзы капали на маленькую, но уже по-взрослому смелую грудь.
      Ребёнок прыгнул на змею и крепко обхватил её. Она зашипела и начала извиваться. Маленькие ручки, наполненные справедливой ненавистью, стали душить чёрную полосу. Бабочки летали вокруг, пытаясь помочь своему маленькому творцу. Но бой был неравным. Змея чёрными кольцами обвила маленького воина. Она укусила его, и чёрная краска полилась по его венам.  Ребенку стало трудно дышать, его руки стали слабеть, глаза помутнели. Справедливая злость стала таять в его груди. Он плакал и понимал, что его мир, мир, который он только что начал создавать, мир, который мог стать самым прекрасным миром, гибнет вместе с ним. В последний раз он сдавил маленькие пальчики и провалился в тяжёлый сон.
      Он проснулся. Тяжесть. Непреодолимая тяжесть накрывала его бледное тело. Небо было серым, оранжевый апельсин пропал. Трава стала серой, как пепел, и бабочки больше не кружились над его головой. Пахло сыростью. Как старик, тяжело и бессмысленно, он встал на ноги. Холст был переписан и божественный мир был уничтожен.
      Серость. Её костлявые руки протянулись от горизонта до горизонта. На месте цветочного поля было болото. От него шёл холод. В отражении болота уже не было ребёнка… На него смотрел серый человек с потухшими глазами.
Чёрная полоса сожрала всё. Опустив голову, он сел на серый, холодный холст. Вокруг ходили серые существа, похожие на людей. Но это были не люди. Это были армии чёрной полосы. Армии, некогда бывшие художниками, как и он сам. Они носили серую краску и разливали её по холсту. Их жизнь заключалась в том, чтобы разлить очередную партию серой краски и получить за это возможность существовать.
      Справедливая злость, которая когда-то повела его в неравный бой, превратилась в склизкую, липкую вязь, которая заполонила обветшалую грудь. Эта вязь окутала его всего, она сочилась из его естества. Но где-то глубоко внутри, среди этой вязи тлел последний лучик былого тепла. Он это почувствовал.  Но лучик был слаб и не мог вырваться наружу.
      Дни похожи друг на друга. Серая краска – возможность существования. Пустота. Пустотелость и пустосуществование. Вязь. День за днём.
      Однажды под ногами что-то блеснуло. Неохотно изогнувшись, он увидел каплю краски. Это была не серая краска, а та, какой он разрисовывал свой мир. Лучик внутри забился и затрепетал. Озираясь по сторонам, он мокнул палец в краску. Вопрос всей его жизни: что нарисовать, быть может, в последний раз?
      Он нарисовал то, с чего начался его мир. Апельсин. Он взял его в руки и вдохнул его свежий, наполненный жизнью аромат. Аромат его божественного мира, аромат его бесконечности. Он закрыл глаза и вспомнил свой мир. Он вспомнил все его детали. Тепло затрепетало внутри. Лучик света стал ярче.
      «Прощай», - сказал он и, собрав все оставшиеся силы, бросил апельсин в серое полотно небытия. Обессиленный, он упал на серый холст и стал ждать конца. Бледное и уставшее лицо его озарила улыбка. Улыбка победителя. Смех, слабый и дрожащий, пробив вязь, вырвался наружу. Вот и всё.
      Что-то тёплое закапало с серого неба. Он приоткрыл глаза и с изумлением увидел, что апельсин застрял в сером полотне и от него во все стороны пошли трещины. Тёплые капли падали на его грудь, и серая краска стекала мутными потоками на полотно. Сила. Былая сила затрепетала внутри него. Свет начал сквозить во все стороны, разрывая его вязкую сущность. Он встал во весь рост. Его глаза горели, как два небесных апельсина.
      Чёрная полоса, извиваясь, выползла из болота. Она шипела и ненавидела. Она набросилась на трещины света, но была не в силах остановить новое рождение. Чёрная полоса поползла к источнику света, она поползла к тому, кто стал препятствием в её сером мире.
      Он стоял во весь рост, новые краски облекли его торс. Руки, наполненные мощью, сжались в кулаки. В груди билось… билось то маленькое, но непобедимое сердце маленького художника. Справедливая злость. Теперь даже если погибнет он, его мир останется вечным. Он это понимал.
      Два ребёнка сидели на ярком холсте. Они окунали пальцы в капли краски и рисовали. Они смеялись. Бабочки садились на их плечи. Апельсин ярко освещал их маленькие фигурки. Они смотрели на бескрайний холст и представляли, сколько им ещё предстоит нарисовать. Они были счастливы.
      И вдруг один из детей, крепко обняв другого, сказал: «Спасибо за то, что твоя слеза тогда оказалась под моими ногами».