Не остуди свое сердце

В каждой выдуманной истории подчас бывает слишком много реального.

По улочкам тесным гулял и плутал,
Шутов много видел, от скуки пинал,
Облезлых котов; весна вступала в права.
И тут меня, видимо, дернул сам черт,
Кто верующий – тот точно поймет,
Увидел его, и с пяток ушла душа.

Упрямо в упор мало кто замечал
От цинги заморской лихой оскал,
Лицо в соленых бороздах вант.
Он был, наверное, старый моряк,
Во всех кабаках танцевал краковяк,
Известно, что черт моряку кровный брат.

Из тех, кто бревна не видит в глазу,
Не плавали с ним в шквал и грозу,
А на суше брезгливо бросали сырой провиант,
В бутылке давно не плывут корабли,
Барашками спирт бьется внутри,
И порт разобрали как на Таганке – театр.

Он пел про пиастры, дублоны и ром,
Дубленую кожу, пиратов и стон
Невольников, что караваном гребли на восток.
Увидев, что я поодаль встал,
И вспомнив любимый тихий причал,
Он спел: «Не остуди свое сердце, сынок».

Бродячим певцам закон един,
Чем больше монет, тем сильнее любим,
Пой шансоньетки и будешь богат, как Крез.
И если брать по меркам таким,
Моряк был беден – и черт с ним!
Без щепок никогда не вырастишь лес.

И лето сменила осень; зима
У подростков забрала свои права,
Моряк – чертяка – все так же стоял на своем,
Казалось, что он в паперть врос,
Как памятник самой шипастой из роз,
Он былью порос, с гитарой оставшись вдвоем.

Но как-то в один неприметный денек
Всем телом я сник, потому что он слег,
В больницу за белый конверт его довезли.
Но через пожизненных пару часов
Меня их медбрат вызвал на пару слов:
«Доплавался, сам Господь Бог не смог бы спасти».

Он был мне никто и забылся за год,
Прошло пару дней и на улице ждет
Дождя из монет какой-то заезжий артист,
И он неплохой, но ему невдомек,
Как тот, кто похуже, высказать смог
Слова, за которые только бери и держись:
"Не остуди свое сердце, сынок".
Не остуди свое сердце, сынок.

<лето 2013>