Татарка

Горница. Окна.
Лампады. Июльский зной.
Толстое облако в небе висит устало.
Что за неведомый дух пошутил со мной?
Как я сюда попала?

Катятся слёзы из старых бесцветных глаз,
Явственно слышу я (будто бы в наказанье!)
Сабельный свист и предсмертно-холодный лязг
Ржавых ворот Казани...

Помню, сидел воевода, смурной и злой,
Глядя, как с плачем, цепями кровавя руки,
Вышли худые, испачканные золой,
Дочь да малютки внуки.

Я не кричала, не плакала - где уж тут?
Крикну - зайдётся душа от тоски и боли...
Ратники взяли в кольцо и веду, ведут
Серым от грязи полем...

Тощие рёбра узором расшила плеть,
Впору надсадно завыть недобитым зверем....
Взяли меня, чтоб нездешние песни петь
В светлый московский терем.

Дочь воеводы красна, что степной цветок,
Тонкие брови под чёрной собольей шапкой.
Денно и нощно велела сидеть к ног,
Сказки беззубо шамкать.

Медленным словом баюкаю госпожу.
Млеет от лености тело её коровье.
Ей невдомёк (а сама я не расскажу!):
Сказки писались кровью.