***

ВСЁ НАЧАЛОСЬ В ШЕСТИДЕСЯТЫХ...
 
Первой книжкой, взятой мной из школьной библиотеки в первом классе, была тонюсенькая книжка стихов. Кого-то из классиков.
Я, как и все, на вопрос, каких поэтов ты знаешь, первым называла А. Пушкина. Как сейчас вижу: в учебнике русского языка для первого класса – кораблик, а рядом:

"Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет,
Он бежит себе в волнах на раздутых парусах".

(Здесь и далее я цитирую стихи по памяти и, естественно, во многих местах не соблюдаю авторские знаки. Это позволяет показать моё прочтение чужих творений...)
За десять лет школьной жизни мы “проглотили” много представителей русской классической поэзии, хотя поэты серебряного века вошли в школьную программу уже после нашего выпускного.
И тем не менее я выросла на зарубежной прозе девятнадцатого-начала двадцатого века и на советской поэзии шестидесятых-восьмидесятых годов. На той поэзии, которая случилась на моих глазах.
 Давно потерялись тетрадки, в которые я переписывала стихи из "Юности". Но в одной из них было моё любимое Беллы Ахмадулиной:

       А напоследок я скажу:
       Прощай, любить не обязуйся.
       С ума схожу иль восхожу
       К высокой степени безумства.
       Как ты любил? Ты пригубил
       Погибели. Не в этом дело.
       Как ты любил? Ты погубил,
       Но погубил так неумело.
       Работу малую висок
       Ещё вершит, но пали руки.
       И стайкою наискосок
       Уходят запахи и звуки...
Много лет спустя я удивлюсь, когда гдето прочту, что эти стихи написаны специально для фильма Никиты Михалкова. В фильме их поют. Мне очень нравится этот рманс. Но мне очень не нравится обман...

Сейчас, перелистывая томик Ахмадулиной, перечитывая её стихи, слушая её выступления по телевидению, не нахожу в них ниче¬го вы¬даю¬ще¬го¬ся. Го¬во¬рят, у нее муж¬ской ум – не ста¬ну спо¬рить. Не¬ко¬то¬рые её об¬ра¬зы мне не¬по¬нят¬ны – воз¬мож¬но, я до них про¬сто не до¬рос¬ла. И в при¬ве¬дён¬ном вы¬ше сти¬хо¬тво¬ре¬нии поч¬ти че¬ты¬ре де¬ся¬ти¬ле¬тия я не мо¬гу по¬нять, как мож¬но вос¬хо¬дить к вы¬со¬кой сте¬пе¬ни бе¬зум¬ст¬ва, от¬лич¬но по¬ни¬мая, что зна¬чит схо¬дить с ума.
Но мне не важ¬но ра¬цио¬наль¬ное в этом сти¬хо¬тво¬ре¬нии. Я хо¬ро¬шо пом¬ню, ка¬кая за¬во¬ра¬жи¬ваю¬щая му¬зы¬ка, му¬зы¬ка сти¬ха, му¬зы¬ка сло¬ва зву¬ча¬ла в этих строч¬ках, и я дол¬го-дол¬го, мно¬гие го¬ды, бы¬ла уве¬ре¬на, что это – ше¬девр.

..Еду в по¬ез¬де Че¬ля¬бинск-Кур¬ган. Мне вы¬хо¬дить в Шад¬рин¬ске, где я учусь на пер¬вом кур¬се иня¬за, в 2. 45. Ночь. Об¬щий ва¬гон. Спать хо¬чет¬ся, но спать си¬дя – не очень-то удоб¬но. То¬гда на всём при¬хо¬ди¬лось эко¬но¬мить, и плац¬карт¬ный би¬лет ка¬зал¬ся не¬по¬зво¬ли¬тель¬ной рос¬ко¬шью. В туск¬лом све¬те умуд¬ря¬юсь раз¬би¬рать свои ка¬ра¬ку¬ли в тон¬кой две¬на¬дца¬ти¬ли¬сто¬вой тет¬рад¬ке в кле¬точ¬ку:

Я раз¬лю¬бил те¬бя.
Ба¬наль¬ная раз¬вяз¬ка.
Ба¬наль¬ная, как жизнь,
ба¬наль¬ная, как смерть.
Я обор¬ву стру¬ну жес¬то¬ко¬го ро¬ман¬са.
Ги¬та¬ру по¬по¬лам.
К че¬му ло¬мать ко¬медь...
.................................
Над¬лом¬лен¬ность вет¬вей и не¬ба за¬дым¬лен¬ность.
Пре¬ду¬пре¬ж¬да¬ли нас, за¬з¬нав¬ших¬ся не¬вежд,
Что пол¬ный оп¬ти¬мизм – есть не¬ос¬ве¬дом¬лён¬ность,
Что без боль¬ших на¬дежд – на¬дёж¬ней для на¬дежд.
Гу¬ман¬ней трез¬вым быть и трез¬во взве¬сить зве¬нья,
До¬прежь, чем их на¬деть, та¬ков за¬кон ве¬риг.
Не обе¬щать не¬бес, но дать хо¬тя бы зем¬лю.
До гро¬ба не сулить, но дать хо¬тя бы миг...

В те го¬ды ни¬кто не го¬во¬рил со мной так о люб¬ви, как Ев¬ту¬шен¬ко.
Сколь¬ко угод¬но мо¬же¬те де¬лить по¬эзию на муж¬скую и жен¬скую, на го¬род¬скую и де¬ре¬вен¬скую, хоть ка¬кую хоть на ка¬кую, мне это без¬раз¬лич¬но.

Сколь¬ко угод¬но мо¬же¬те хва¬лить Ев¬ту¬шен¬ко, ру¬гать его по¬след¬ни¬ми сло¬ва¬ми, мне это без¬раз¬лич¬но. Я знаю, что без не¬го я бы¬ла бы со¬всем дру¬гим че¬ло¬ве¬ком.
Его сти¬хи, те, из шес¬ти¬де¬ся¬тых, так глу¬бо¬ко во¬шли в мою сущ¬ность, что я ни¬ко¬гда не мог¬ла от¬стра¬нить их от се¬бя, как лег¬ко по¬сту¬пи¬ла со сти¬ха¬ми Ах¬ма¬ду¬ли¬ной. С Ах¬ма¬ду¬ли¬ной я рас¬ста¬лась без со¬жа¬ле¬ния, с Ев¬ту¬шен¬ко я уже не рас¬ста¬нусь ни¬ко¬гда.
      
       Ко¬гда взош¬ло твоё ли¬цо
       Над жиз¬нью ском¬кан¬ной мо¬ею...

Не¬сколь¬ко де¬ся¬ти¬ле¬тий я по¬вто¬ря¬ла про се¬бя эти стро¬ки, дав¬но за¬быв имя их ав¬то¬ра. Слиш¬ком мно¬го бы¬ло имён, слиш¬ком мно¬го бы¬ло сти¬хов. Не бы¬ло воз¬мож¬но¬сти по¬ку¬пать книж¬ки. Их про¬сто не бы¬ло в ма¬га¬зи¬нах. И вот ку¬пи¬ла. И вот лис¬таю. И это – то¬же Ев¬ту¬шен¬ко.

Не от¬ре¬ка¬ют¬ся лю¬бя. Зна¬чит, люб¬лю и «с Ев¬ту¬шен¬ко в лю¬бовь ле¬чу. Ге¬ни¬аль¬ная Ах¬ма¬ду¬ли¬на не вол¬ну¬ет ме¬ня ни¬чуть ...»

       Не от¬ре¬ка¬ют¬ся лю¬бя.
       Ведь жизнь кон¬ча¬ет¬ся не зав¬тра.
       Я пе¬ре¬ста¬ну ждать те¬бя.
       А ты при¬дёшь со¬всем вне¬зап¬но.
       А ты при¬дёшь, ко¬гда тем¬но,
       Ко¬гда в ок¬но уда¬рит вью¬га,
       Ко¬гда при¬пом¬нишь, как дав¬но
       Не со¬гре¬ва¬ли мы друг дру¬га.
       И так за¬хо¬чешь те¬п¬ло¬ты,
       Не по¬лю¬бив¬шей¬ся ко¬гда-то,
       Что пе¬ре¬ждать не смо¬жешь ты
       Трёх че¬ло¬век у ав¬то¬ма¬та.
       За это мож¬но все от¬дать.
       И до то¬го я в это ве¬рю,
       Что труд¬но мне те¬бя не ждать,
       Весь день не от¬хо¬дя от две¬ри...

Ве¬ро¬ни¬ка Туш¬но¬ва. Сколь¬ко ду¬шев¬ных мук, со¬мне¬ний и пе¬ре¬жи¬ва¬ний по¬мог¬ли мне пе¬ре¬не¬сти её сти¬хи.

Те¬ма пат¬рио¬тиз¬ма  в по¬эзии 60-х–80-х го¬дов бы¬ла клю¬че¬вой.  «Эхо про¬шед¬шей вой¬ны»  зву¬ча¬ло поч¬ти в ка¬ж¬дом до¬ме го¬ло¬са¬ми или сто¬на¬ми фрон¬то¬ви¬ков. А День По¬бе¬ды – был глав¬ным празд¬ни¬ком стра¬ны.  Пи¬сать о Ро¬ди¬не  счи¬та¬лось дол¬гом, пи¬сать о Ро¬ди¬не сти¬ха¬ми – тем бо¬лее. Пат¬рио¬ти¬че¬ские сти¬хи одоб¬ря¬лись, ре¬ко¬мен¬до¬ва¬лись к пе¬ча¬ти в пер¬вую оче¬редь.  Мо¬да на пат¬рио¬тизм не про¬хо¬ди¬ла вплоть до пре¬сло¬ву¬той пе¬ре¬строй¬ки. Мо¬да в луч¬шем смыс¬ле это¬го сло¬ва, ибо это бы¬ла имен¬но та мо¬да, ко¬то¬рая по¬зво¬ля¬ла  на¬род¬ной, клас¬со¬вой по¬эзии  (клас¬со¬вость от¬ме¬ни¬ли и пе¬ре¬шли к об¬ще¬че¬ло¬ве¬че¬ским цен¬но¬стям, ко¬гда я за¬кан¬чи¬ва¬ла уни¬вер¬си¬тет, в 1989 го¬ду)  ов¬ла¬де¬вать  ума¬ми и ду¬ша¬ми лю¬дей. В боль¬шин¬ст¬ве сво¬ём мы бы¬ли пат¬рио¬та¬ми, и это, не¬смот¬ря ни на что, бы¬ло здо¬ро¬во. Кто зна¬ет, мо¬жет,  мой пат¬рио¬тизм вы¬рос из строк Се¬реб¬ря¬ко¬ва про бе¬лых и крас¬ных, и всю свою жизнь я то пы¬та¬лась, то не пы¬та¬лась ра¬зо¬брать¬ся в от¬тен¬ках…
Цен¬зу¬ра де¬ла¬ла своё де¬ло. По¬эты де¬ла¬ли своё. Они за¬го¬во¬ри¬ли об об¬ще¬че¬ло¬ве¬че¬ских цен¬но¬стях до то¬го, как те бы¬ли офи¬ци¬аль¬но при¬зна¬ны идео¬ло¬га¬ми на¬шей ве¬ли¬кой дер¬жа¬вы.
Ген¬на¬дий Се¬реб¬ря¬ков в 1976 го¬ду был  чле¬ном ред¬кол¬ле¬гии жур¬на¬ла «Мо¬ло¬дая гвар¬дия». А че¬рез имя  от не¬го в этом спи¬ске (я же хра¬ню  тот де¬кабрь¬ский но¬мер, в ко¬то¬ром впер¬вые в со¬лид¬ном из¬да¬нии поя¬ви¬лось мое сти¬хо¬тво¬ре¬ние) – Ва¬си¬лий Фё¬до¬ров. Од¬на¬ж¬ды мне по¬вез¬ло: уда¬лось ку¬пить сти¬хи. Кто ав¬тор? Да ка¬кая раз¬ни¬ца.!.. Ка¬кая  раз¬ни¬ца, я  по¬ня¬ла уже по¬том, про¬чи¬тав «Седь¬мое не¬бо».

Моя ду¬ша и не¬бо – мы род¬ня.
Но то, Седь¬мое, что зва¬ло к по¬лёту,
Как ни взле¬тал – по¬доб¬но го¬ри¬зон¬ту
Всё вре¬мя от¬хо¬ди¬ло от ме¬ня…

По¬том я по¬да¬ри¬ла эту кни¬гу до¬ро¬го¬му мне че¬ло¬ве¬ку. Ни¬ко¬гда об этом не жа¬ле¬ла. Но все¬гда жа¬ле¬ла и жа¬лею сей¬час, что у ме¬ня уже мно¬го лет нет этой по¬эмы. И я ее ни¬где не мо¬гу ку¬пить. Я не мо¬гу най¬ти «Седь¬мое не¬бо» в Ин¬тер¬не¬те. И не по¬ни¬маю, по¬че¬му в ма¬га¬зи¬нах, за¬ва¬лен¬ных книж¬ной про¬дук¬ци¬ей, нет это¬го по¬эта.
Ес¬ли вы за¬ме¬ти¬ли, я не люб¬лю вы¬со¬ко¬пар¬ных слов. Но Ва¬си¬лий Фё¬до¬ров – по¬эт ве¬ли¬чай¬ший.  Ни¬ко¬му не да¬рю его «Же¬нить¬бу Дон-Жуа¬на», но «Седь¬мое не¬бо» – это осо¬бен¬ное. По¬эма о Ро¬ди¬не, о  дол¬ге, о люб¬ви, о чес¬ти, о со¬вес¬ти, то есть, по¬эма о че¬ло¬ве¬ке, О че¬ло¬ве¬ке не та¬ком, ка¬ким он дол¬жен или не дол¬жен быть, о че¬ло¬ве¬ке та¬ком, ка¬ков он есть.
Как у Вы¬соц¬ко¬го – а он ведь то¬же из это¬го вре¬ме¬ни – я мог¬ла най¬ти ци¬та¬ту на лю¬бые слу¬чаи жиз¬ни, так  и у Фё¬до¬ро¬ва. «Седь¬мое не¬бо» – та¬кая эн¬цик¬ло¬пе¬дия со¬вет¬ско¬го бы¬тия, что ни один учеб¬ник по об¬ще¬ст¬во¬ве¬де¬нию с ней не срав¬нит¬ся.
Ко¬гда в не¬про¬стых че¬ло¬ве¬че¬ских от¬но¬ше¬ни¬ях при¬хо¬ди¬лось вы¬би¬рать ме¬ж¬ду тем, как долж¬но, и тем, как мож¬но,  ты¬ся¬чи раз в па¬мя¬ти всплы¬ва¬ло:

Умом я знаю, что пра¬ва,
Но чув¬ст¬вую, что ви¬но¬ва¬та…

Я обо¬жа¬ла эту по¬эму. Я оп¬ре¬де¬ля¬ла ею, а не Мая¬ков¬ским, что та¬кое хо¬ро¬шо и что та¬кое пло¬хо. Я учи¬лась у неё до¬б¬ру и му¬же¬ст¬ву, про¬ще¬нию и не¬про¬ще¬нию. Стро¬ка¬ми из неё я на¬па¬да¬ла и за¬щи¬ща¬лась:

– За¬будь его, за¬чем те¬бе не¬сча¬ст¬ная лю¬бовь.
– «Люб¬ви не¬сча¬ст¬ной нет, она,
Ка¬кой бы ни бы¬ла, – сча¬ст¬ли¬ва.»
–  Лю¬бовь зла – по¬лю¬бишь и коз¬ла.
–  «Но и в люб¬ви не¬раз¬де¬лён¬ной
Есть воз¬вы¬шаю¬щий мо¬тив»…

Пом¬ню этот диа¬лог с мо¬им пре¬по¬да¬ва¬те¬лем анг¬лий¬ско¬го на вто¬ром кур¬се, ко¬гда он про¬чёл в  фа¬куль¬тет¬ской стен¬га¬зе¬те мои сти¬хи о «не¬сча¬ст¬ной» люб¬ви. Три де¬сят¬ка лет про¬шло, а я пом¬ню.
Воз¬вы¬шаю¬щий мо¬тив при¬сущ всей по¬эзии Ва¬си¬лия Фёдо¬ро¬ва. Мне все¬гда ка¬за¬лось, что я ста¬но¬ви¬лась вы¬ше рос¬том, при¬па¬дая к его сти¬хам. То ли  к этим:

Упа¬дёт го¬ло¬ва. Не на пла¬ху, на стол упа¬дёт,
И уже <….> зав¬зды¬ха¬ют:
Дес¬кать, этот ус¬тал, он уже не дой¬дёт,
Ме¬ж¬ду тем, го¬ло¬ва  от¬ды¬ха¬ет.

То ли к этим:

Го¬во¬рят, моя стро¬ка
Про лю¬бовь, что так горь¬ка,
Де¬тям ху¬же яда.
Де¬тям дай¬те Мар¬ша¬ка,
А ме¬ня не на¬до.

…А потом наступили семидесятые.

                Тать¬я¬на Куз¬не¬цо¬ва, по¬эт, член ЛИ¬ТО “СТРО¬ГИ¬НО”