Ты сам. Быть человеком

Высший дар - нерожденным быть;
Если ж свет ты увидел дня -
О, обратной стезей скорей
В лоно вернись небытья родное!

Софокл: "Эдип в колоне" (1230)

I

Во мраке подъезда по стенам размазан февраль,
Скрипят под ногами
Ступени. Ты тщетно выводишь из скрипа мораль,
Тебя это ранит.
Увечность предметов, скорбящих о доле живых
Стоит в горле комом.
Ты жаждешь не быть, ты качнулся, очнулся, притих,
От стерео к моно,
И вовсе потух - в лоно общего небытия
Вернулся родное,
И каждой ступени судьба суть дорога твоя,
С пылинками в рое,
С метелью снаружи, с уснувшим в метро стариком,
Что впредь не проснётся,
С дымящим в окно, и с самим приоткрытым окном,
С отсутствием солнца
Вторую неделю, с вопящим молчанием дней,
С частями и с целым
Вселенной, и с полным отсутствием разума в ней,
С "ничто" как пределом
Ничтожества - долгой дороги предмета домой,
До отчего дома,
И для самого для себя ты теперь не иной,
Как сталкеру зона
Заросшая: где не иди - что ветвь - то рука
Твоею рукою
Гоняет по небу седому волос облака
Отчизна изгоя.,
Как сталкеру зона - так нынче предстал целый мир -
Внутри и снаружи,
Пред неким тобой - совокупностью грунта и дыр,
Где прячутся лужи.

II

Но что-то скребётся давно убежавшим котом
В сознания двери...
Но нечто скулит у порога тебя об одном,
Но нечто не верит
Тебе, возжелавшему, будучи кем-то - не быть, -
Спустившему знамя, -
Тебе, оборвавшему с прежним собой связи нить, -
Тебя зовёт память:
- Ты помнишь? - нескладно, в бреду начинает она -
Как быть человеком?
Тебе эту участь придётся наполнить до дна,
В скитании неком,
В котором не быть и не помнить - читай шаг назад, -
Да не отступи же!
Тут дело не в том, что ты в рай или в сам райский зад,
А может и ниже...
Ты здесь, и пока ты здесь есть это "есть" - навсегда
(Не путать с "навечно").
У каждого берега разная ходит вода, -
Здесь всё человечно.
Сумей же нести человека в себе до конца,
До самого края!
До старца разбитого вдребезги длить от юнца,
Что горя не знает!

III

И всё, и умолкли слова, и всё так же темно.
Ни стона, ни скрипа
Ступеней, так долго молчавших с тобой заодно,
И снова разбита
Вселенная на многоточия, струны, края,
Условия, факты;
И мир распадается вновь на «не я» и на «я»,
Разбросанных как-то.
Ты делаешь шаг и рождаешь пронзительный скрип –
Второй, третий, энный,
В глазах всё мерцает, в глазах всё до боли искрит, -
И не до вселенной:
Ты думать забыл и о том, кто такой человек,
И чем он изранен,
Смыкаются веки, под веками глохнет шум рек,
И эхом с окраин
Тебя самого возвращается робость и стыд
Пред дверью квартиры,
В которой ничья пустота круглосуточно бдит,
На майну и виру
Тебя разделяя меж полом и дном потолка,
Как будто ты лишний,
И участь твоя для квартиры твоей не легка -
Ты «между» повисший, -
И где там вообще человеку ходить и дышать?,
Тем более ты же
Не помнишь как быть человеком, как стать им опять –
Ты вылит и выжжен!
И рухнув, рукою в порог свой вцепившись, на пол
Подъезда холодный,
В одежде, но так же, как если бы был бос и гол,
Увечный, голодный -
Предмет человека – никем не назвавшийся «ты»,
Распятый собою,
Когда все пути к отступлению слишком просты
Ты сдался без боя…
И не с кем оплакать сего поражения боль,
И не с кем проститься,
Ты делишь оставшихся вдохов тираду на ноль,
Прозрачностью ситца
Впускаешь в себя напряжённость под телом твоим
Прогнутого пола,
И флага забвения взмахом приветствуешь лимб,
И собственный холод.

IV

Во мраке подъезда по стенам размазан февраль,
Ни слово, ни эхо
Не смогут разрушить февральского мрака печаль,
Но только ведь некто
Обязан остаться и спрятаться в этих краях, -
Назвать их своими,
Ведь каждый суть то, что он видит и чувствует страх,
Которому имя

Ты сам.