Письма из-за Великой Китайской стены

I.

Может быть, покинул я вас на год,
Повидать диковины востока,
Где драконы золотистым оком
Озирают мир с высоких пагод.

Девушки изящны там и гибки,
Как тростник, закутаны все в шёлке,
Их глаза – загадочные щёлки,
На устах – жемчужные улыбки.

Боги там прекрасны и суровы,
Демоны – лукавы и жестоки,
Их жрецы бесстрастно круглощёки,
В одеяньи жёлтом и багровом.

Там цари – владыки Поднебесной,
Слуги же их льстивы и угодны,
Палачи искусны в подноготной,
А народ как всюду – раб безвестный.

Мудрость там порою бессловесна,
Словно искра промелькнёт во мраке,
Выразимая в одном лишь знаке –
Глубже чем разверзнутая бездна!

II.

Да, здесь писцы не щиплют перья
Из крыл встревоженных гусей,
Чтоб описать во всей красе:
Сказанья, мифы, суеверья.

Здесь кисть владычица письма,
Чиновники тут каллиграфы,
И даже иски, что там – штрафы,
Сродни художеству весьма.

Так странно видеть в брызгах, кляксе,
Что вместо букв на лист легла:
Вот лань бежит уже стремглав,
И в ожиданье тигр напрягся;

Здесь ветви кряжисто нависли,
И шелестит на них листва,
Казалось бы, но тут – слова,
И движут ими только мысли!

IIІ.

Нынче часто склонялся в поклоне я,
Что порядком заныла спина,
И причиной тому не вина,
А достойных мужей церемония.

И сие величают – событием,
Где господствует философия.
Здесь мы меркнем с вкушением кофия,
С именуемым там чаепитием!

Я не буду вдаваться в подробности,
Что сравнимы тут разве с язычеством,
Там я с чаем, как с вашим величеством –
Лобызался, краснея от скромности.

IV.

Там книги чтут о счастье, доле,
Гадательные же тем паче,
Чтоб подчинить себе удачи,
Во избежанье слёз и боли…

Судьба порой подобна древу,
Чьи ветви гнут ветра страданий,
И вот трепещут листья-длани,
Вторя унылому напеву.

Но мир в круженье – неизменный,
Пусть и в чреде многообразной,
Меняет постный лик на праздный,
Неся с собою перемены.

И кто мудрей, тот ловит ветер,
И в небо запускает змея,
Чтоб стал так замысел яснее,
И змея дух ему ответил.

А кто хитрей, тот мутит воду,
И ловит рыбу без наживы,
Иль дым пускает, чтобы лживый
Вдруг облик не явить народу.

А кто глупей или наивней,
И полагаясь лишь на время,
Бредёт взвалив на плечи бремя,
Того невзгод бичуют ливни!

V.

Там Путь – основа всех вещей,
Он не тропа и не дорога,
Путей там не бывает много,
И он один для жизни всей.

Один для дерева и камня,
Для птицы, ветра и реки.
Мне эти мысли не легки,
Подчас, от них блуждаю сам я.

Там нет пути богов, людей,
А есть всего лишь отраженье –
Единого, и в нём свершенья,
Находят тысячи идей.

Путь это нечто больше линий,
В нём нет прямых или кривых,
Углов для грешных иль святых,
Но есть незыблемость твердыни!

VI.

Там жизнь игра, и в каждом акте:
Томит нужда, то жажда неги.
Там ты никто, коль нет стратегий,
Где всюду – враг хитрец и тактик.

Как шелкопряд, творящий нити,
Сановник там или советник,
Плетёт интриги либо сплетни –
Узоры подчинить событий.

А после, раздувают в горне,
Там мастера дворцовой власти –
Железные собачьи пасти,
Чтоб не рождались речи в горле.

Велик коварный ряд орудий,
И с каждым разом всё искусней,
Куют клинки на адской кузне,
Что недругам вонзятся в груди.

Но стали мало для услады –
Щерит оружие лишь зубы,
И потому девичьи губы,
Идут быстрее в ход, чем яды!

VII.

Здесь знанье ценится – уменьем,
Учитель тут не пустослов,
Он как рыбак несёт улов,
Из свежих мыслей на съеденье.

Он знает множество приправ,
И способов приготовленья,
Ученикам для усвоенья –
Вкус прививать как добрый нрав.

Он их не учит, словом с книжки,
А жизней целые страницы,
Берёт живые вереницы,
Что водятся вокруг в излишке.

Он им не пишет на доске,
На чёрном, не выводит белым,
А всё доказывает делом,
Как случай обойдётся с кем…

И как забавно знать, что даты,
Фамильи, чьи-то имена,
Поступки или письмена,
Не столь событьями богаты,

Сколь переполнены они:
Ошибками от прегрешений,
Ума не верного – решений,
Что омрачают наши дни!