Площадь дам в амстердаме

Заарканив, его полюбила, потом разлюбила жена.
Превосходно была сложена. А потом накопилось
в голове тараканов... И вот не нужна, не важна...
Он порвал, позабыл, поломал. Гром не слышит, не видит светило.
Старость раньше была не слышна, но пришла и схватила,
накатилась, подмяла того, кто когда-то был розов и мал.
Победила его и гордилась.
Попрошу помянуть в разговоре, как наш юбиляр Гулливер
обознался, страну со страной перепутав.
Все друзья поправели, а он полевел,
потому что не видел румяных, веселых, обутых,
безмятежных, здоровых. (Правда, их атрибутов
было много и в разных журналах, и в телерекламе).
Но на грязных дворовых скамьях лишь защитные куртки кассирш
(то ли гречкою платят им, то ли рублями),
мат сезонных рабочих,
на которых глазами в испуге косишь
превратиться в которых не хочешь.
Гулливер ностальгии не чувствовал, не горевал,
он пробрался в Европу, доехал до Карловых Вар,
удивлялся ворью, поднимая одну из бровей, вовсе не понимая,
почему не жалеют людей, почему, для чего про феррари...
А ему говорили: «Не веришь? Иди и проверь!»
Проверял. Выяснялось – ему привирали.
Золотушный малец, человек, Гулливер, Одиссей...
Тот, кого прививали когда-то от тысячи хворей,
не поможет оно – и толстей-не толстей, и лысей-не лысей –
жди гостей, посмотри, что стоит в договоре!
Нет, вакцина была хороша, он такую закажет для сына.
Плохо слышно, но так и должно быть согласно годам.
И не видно... Что это – акация или осина?..
Или памятник умершим людям на площади Дам?