Клинок ударил под ребро

Клинок ударил под ребро!
Кровь коброй выползает, пузырится...
Кровь, как известно, не водица;
а я, как раненая птица,
людей познавшая "добро",
увидев злато, серебро,
решил не вовремя проститься,
и без желанья удалиться,
не попрощавшись, но одно
оставив в память - небылицу!
Иль быль, забытую давно.
А, впрочем, мне уж всё равно.
Восстановить нельзя страницы
сгоревшей книги. А лисицу,
сумевшую-таки хитро,
крыловским басням всем назло,
труда и пота (по частицам)
гроздь созидания крупицу
сорвать, махнув своим хвостом;
и, пользуясь большим постом,
в поэты выдвинуть куницу,
отправив после за границу,
сведя, как водится, со львом,
мне не найти,- пусть веселится.
И в добрый путь, да хоть с кротом -
с в руке зажатою синицей.
Без пана в голове - ту да же - прокатиться
в неведомы края за журавлём!
Слепая зависть, рок... Их лица
мне по ночам не будут сниться -
веревке судеб сколь не виться,
а всё ж затянется узлом!
Всё на круги своя с трудом,
но все же возвратится!

И снова полечу я птицей,
в лесу я буду соловьем,
дельфином в море иль китом,
а "заграничная" куница
в Монако проиграв синицу,
не затоварясь журавлём,
кляня судьбу в чужой столице,
(а заодно родню - лисицу),
на мех у фермера живьём
пойдёт... Закончу я на том.
Возьмусь за новую страницу,
её заполню пустяком...
Советуют найти мне львицу,
чтоб отгонять куни...  лисицу!
Но нет, останусь я котом,
с торчащим под ребром клинком,
не жалюясь на долю-жрицу
и на ударов вереницу.
Всё то неважно - всё путём!
Хоть иногда охота в Ниццу
махнуть, как раньше, в колеснице
со свистом вниз, хрипя в подьём!
Но голова не закружится
моя в том городе чужом,
и слёзы будут на ресницах,
когда ко мне кто обратится
на языке моём родном!