Памяти Юрия Яковлева

               

   Умер Юрий Яковлев. Не одна только Россия, но и весь  мир потерял  большого актёра. Когда-то, после выхода на мировые экраны  советского фильма «Идиот», где начинающий актёр Юрий Яковлев блистательно сыграл князя Мышкина, в  Голливуде ему предложили  роль  Иисуса Христа. Но, пугливые советские  киноначальники  не  разрешили  тогда  актёру  сняться  в  этой  "фабрике  снов". А  Яковлев не рискнул  ослушаться их, потому что в те времена, даже самого  главного  советского начальника – Хрущёва, сместили со всех  постов  за  его  слишком  вольные  волюнтаристские  игры, в  том  числе  и  в  той  же  Америке…
   Его Величество  Cлучай  свёл меня с Юрием Яковлевым на  мосфильмовской картине, где он играл одну из главных ролей, а я, актёр из Минска, играл в той же картине рольку  эцилопа. «Космическая пыль» было рабочее название этой картины,  ставшей мировой  киноклассикой - «Кин-дза-дза». В той же Америке, и в Англии, до сих пор существуют общества любителей  «Кин-дза-дзы», хотя  с выхода фильма прошло уже больше четверти века.   И с тех пор фильм  продолжает  обрастать  легендами. Например,6 июля 2009 года в интервью радиостанции «Серебряный дождь» сводная  сестра президента США Барака Обамы рассказала, что маленький Барак очень любил смотреть «Кин-дза-дзу» на кассете, и после просмотра говорил только одно слово «ку», которое совпадает с  португальским словом  «сu», и означает – задница. Правда, в 1986 году, когда фильм «Кин-дза-дза»  вышел на экраны, Бараку Обаме было уже 25 лет. Так что оставим этот рассказ на совести сестрёнки  президента США. Но вот интересный факт, во время  Всероссийской переписи населения 2010 года некоторые жители Курской области сообщали  переписчикам, что их национальная принадлежность – «пацаки», о чём и записали  в своих  листах переписчики, вероятно, смотревшие «Кин – дза – дзу»…
   А в сентябре 1985 года мне, поселенному в гостинице «Мосфильм» позвонили из  группы «Космическая пыль» и сообщили, что в полночь  меня заберёт студийный «рафик» в аэропорт Домодедово. Оттуда, в  2.40 ночи полетит рейс  на Красноводск (в 200 км от него, возле города Небит-Дага, в  пустыне Каракумы, снималась «Кин-дза-дза»). «Прихватите по  дороге Юрия Яковлева.  Вы будете старшим», - загадочно добавила по телефону ассистентка  режиссёра.
   Водитель  долго  плутал  по Старому Арбату, ища переулок Сивцев  вражек, где жил Юрий Яковлев. Наконец  мы  обратились  к  мужичку  в коротких  сапогах, и  с баульчиком,  одиноко покачивающегося на остановке.  К нашей радости – этот мужичок  оказался  артистом  Юрием  Яковлевым!  «Валентин Павлович! – крепко  обнял он  меня, хотя  мы и не были знакомы. – Вы же  старший.…  А я уже вас заждался!» Всю  дорогу до аэропорта, Юрий Васильевич, весело щебетал со мной, как будто мы были  сто лет  знакомы! Он рассказывал смешные анекдоты, какие-то байки, и был мил и остроумен... Я вспомнил тогда спектакль «Насмешливое моё счастье», где Яковлев играл Чехова, и подумал, что вот сейчас Юрий Васильевич, наверное, похож  на  чуть поддатого  Антон Павловича…                В  аэропорту  толкался  народ  с коврами, со связками обоев, и с дефицитной, по тем  временам  всякой всячиной.  В этой толчее мы  ожидали посадки  на свой рейс. Кто-то  на студии рассказывал мне, что Яковлев  мастерски изображает  туркменов  из Небит-Дага, где  тогда  жила  киногруппа «Мосфильма». Пользуясь  тем, что  актёр был  навеселе  и  уж так «полюбил меня, как родного», я попросил Яковлева изобразить туркмена. Мастер  тут же присел на корточки (после я видел, что туркмены на автобусных  остановках обычно  сидят на корточках), и произнёс  монолог  будто  бы на туркменском языке, закончив его примерно так: «тугун баши Горбачёв… твою мать!» Тогда имя нового  генсека, объявившего  очередной  крестовый  поход  на российское  пьянство  вызвало у  публики  соответствующую реакцию. Стоящий со мною  рядом туркмен, глядя  на Яковлева, покачал  головой  и  сказал что-то по-туркменски своему приятелю, добавив  в  конце фразы: «баши  Ипполит... твою мать!"

                2

   Объявили посадку на Красноводск, и народ  ломанулся к выходу на самолёт. Тогда советские люди ещё терпимо относились  друг к другу и вместо нынешних антитеррористических  рамок и аппаратов, на  выходе  стояли  аэрофлотовские  контролёры, в основном - женщины. Они  проверяли у пассажиров  сумки, выявляя в них  то, что запрещено  к провозу  в  самолётах. Мы с Яковлевым пропустили  всех пассажиров на наш рейс, и подошли на контроль, где уже никого не было. Сонная и  чем-то недовольная  тётя - контролёр  в  мятом  аэрофлотовском пальто, пошарив  в  моей  сумке, скомандовала: «Проходи!» А вот Юрия Васильевича она тормознула. В  его баульчике лежала  чуть  початая  бутылка  молдавского коньяка "Белый  аист".
      --- Початая? – глаза  аэрофлотовской тёти  контрольно  заблестели. - Провозить  алкоголь  в  не  фабричной упаковке  не положено! – прикрикнула  она  на  Яковлева  и, забрав  коньяк, сунула  его  под  стол, на котором  проверяла  баульчик.
     --- Как же, так... вы не имеете права, – оторопел Юрий Васильевич, и расстроенный до слёз, попытался забрать свою  бутылку из под  стола.
   Я тоже  стал  наезжать  на  контролершу, пытаясь  вызволить  яковлевский  коньяк.
     --- Партия ведёт  всенародную борьбу с пьянством! – завопила  тётка. – А вы... Вот  я  сдам  щас  алкашей  в  милицию – там  и качайте свои  права!
   На крик  тёти  по пустому  коридору  спешил  молоденький милиционер. Подбежав к нам, он узнал Яковлева и  заулыбался:
     ---  Юрий  Васи-и-ильевич! В чём  дело?
   То, что милиционер его узнал, обрадовало Яковлева! Но, удрученный  вероломством  тётки, он  не смог  толком  рассказать менту об изъятом  ею коньяке. И мне пришлось выручать Мастера. Поняв в чём  дело, страж  порядка забрал коньяк  у  контрольной тёти, и пожурив её: «Ипполита надо знать  в лицо», вернул бутылку  Яковлеву. Тот обрадовался ей, как  малое дитё любимой игрушке, и пока мы бежали  к самолёту, уже запускавшему  двигатели, счастливый  актёр всё время  приговаривал?
     ---  Милиционер – молодчина! Узнал меня... А  эта  тётка  контролёр – сонная  тетеря...
   Пройдя  по салону  на свои места в первом ряду, мы  пристегнулись  к креслам, а сидящие рядом пассажиры  даже поаплодировали  Яковлеву. После всех треволнений  Юрий Васильевич вынул из баульчика коньяк и предложил мне  выпить.
     --- А  стаканчики? – спросил я. 
     --- А из  горла, – прищурив  глаза, проворковал Яковлев, откручивая  пробку – Будьте проще, Валентин Павлович, и народ  к вам  потянется...
   Выпивать  мне не хотелось, но я сунул в рот горлышко бутылки, заткнув её  языком. Таким вот образом, коньяк в меня не проливался.  Я сделал пару  фальшивых глотков, крякнул, и вернул коньяк  Яковлеву. Так мы и летели  два часа до Красноводска, прикладываясь к заветной  бутылке. Разумеется, я всё так же затыкал горлышко языком, и весь коньяк выпил Яковлев. И каждый  раз, глядя  на  бутылку и  видя, что там ещё булькает коньяк, он  ласково приговаривал:
     --- Какой вы чудный,Валентин Павлович! Пьём с вами,пьём, а  бутылка  не кончается…
   Когда  мы прилетели в  Красноводск – нас встретил мосфильмовский  шофёр Петя. Посадив  нас  в старенькую «волгу»,Петя  пошёл «подхалтурить» – поискать пассажиров  до Небит-Дага. Но  туда попутчиков   не нашлось,  и мы покатили  200 километров  по  такыру, петляя среди остывших за ночь  каракумских  барханов.
                3

  Яковлев  быстро  заснул на заднем сидении. «Я его встречаю  и  провожаю раза - два  в неделю, – болтал со мной  шофёр Петя. – Он играет спектакли, и репетирует Каренина в новой постановке театра. Да, ещё  летает  к нам  в  Каракумы. Бо-о-о-льшой  напряг!»
  Где-то  в  средине  дороги  из-за  горного  хребта  начало  восходить  гигантское, почти  в  полнеба,  красное солнце. На его фоне, по гребню   бархана  неспешно  шёл  караван  верблюдов. Для меня, родившегося  на  Байкале  – зрелище невиданное! Я попросил Петю остановить машину и вышел отснять это рекламное зрелищё на слайды. Видимо от моих восторженных  «ахов» проснулся Яковлев и вышел из машины. Глянув  на гигантское солнце, которое ещё не поднялось  над краем горизонта, Яковлев, открыл  рот и, как говорит нынешнее  юное  поколение – «заторчал» от увиденного. И в  слабых  парах  выдыхающегося  опьянения, он  вяло  сказал:
      --- Я часто езжу по этой дороге, Валентин Павлович, но такое вижу только с Вами!               
      --- Так  он  всю  дорогу обычно  спит, – шепнул мне шофёр Петя.   
  Юрий  Васильевич  отошёл  за  машину, пожурчал  там,  на остывший  песочек  Каракумов.  А  после  сел  на  первое  сидение видавшей виды мосфильмовской «волги». Всю оставшуюся нам дорогу  он  сосредоточенно  молчал. И когда  в окнах замелькали  белёсые и пыльные пригороды  Небит-Дага, с  чахлыми  деревцами,  Юрий Васильевич сказал:
      --- Наш режиссёр любит  и умеет  выпить, но когда снимает кино, он ЭТОГО не терпит.       
  И, повернувшись ко мне, мастер уныло добавил, – Вчера  ничего не было, и вообще, Валентин Павлович, мы с вами не  знакомы.
      --- Петя,  – спросил  я шофёра, – кажись с нами едет очень знаменитый  артист? Познакомь меня с  ним?
  Яковлев  печально улыбнулся, и похлопал  меня по плечу…       
  И вот  теперь  нет  с нами Юрия Васильевича. Похоронили его на Новодевичьем  кладбище, не далеко от  могилы Чехова. Может быть где – то там, НАВЕРХУ, он  уже  толкует  с   насмешливым   Антон Павловичем, которого  много  раз  играл  в своём  театре…
  Эка невидаль, скажет кто-то, прочитав этот рассказ,– русский артист  всегда умел выпивать! И этой актёрской страсти нам не изменить, лучше  сменим тему, – ещё русский артист умеет вдохновенно трудиться и  творить. Убедится  в этом  можно, пересмотрев  «Кин-дза-дзу» – фильм, который уже больше четверти века смотрят во  всём  мире…

                ПРОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ