Осеннее равноправие

     Недавно сонный осенний вечер взял Землю в свои обьятия. Синеватая дымка на небе перерастала в откровенную бархатно-чёрную пелену благости ночи, что просто не могло не радовать простых людей, изредка поглядывавших на неё сквозь тусклые очки либо от прихоти, либо от уставших глаз. Но на небе не сияло ни одной светлой точки, по преданию некоторых, исполняющей желания прохожих, возможно, поэтому все они имели лица, похожие на вялые маски.

     И Рита не была исключением. Бледное её тело и растворившийся во тьме контур скромного пальто намекали на это без стыда. Она казалась одной из толпы, даже когда завернула во двор своего долгожданного дома. В любом случае, это никоим образом не могло растворить немыслимую ёмкость её взгляда, обречённую походку и тесно сжатые губы. Она встретила самого льстивого своею скудостью человека за всю свою яркую, прожитую под дивными яблонями, громкую жизнь.

     Рита поистине была шокирована такой резкостью сознания. Она всё шла и шепталась, то ли сама с собой, то ли с самим явлением бытия: “Не могла представить. Противно. Мне нужно умыться и всё забыть…”

     Подходя к порогу здания, уставшие стены которого как бы пытались кричать “Входи!”, она, измотанная холодными вздохами попутного ветра, не могла прочитать эти послания. Рита обернулась на хриплый вздох слева от своего плеча. Через мгновение она почувствовала противное першение в горле, сквозящую прохладу ладоней и ироничный взгляд чёрного некто. Последнее, что ей пришлось принять – лишь глухое отдаляющееся клацанье безымянных каблуков, осеннее звучание угасающих листьев и последнее шварканье неизвестной птицы возле её горько-жертвенного жилья.

     Была всё та же осень. Вчера была зверски убита Рита Блуме, женщина, гибель которой определила судьбу всего мира. Человек, доведший её до глубинного ужаса, Адам Реген, скончался от сердечного приступа сразу же после получения известия о недавнем уходе той, которой жаждал и страшился всю свою жизнь. Говорят, читая письмо, он поперхнулся и с уголков его рта потекла ленивая струя крови.

     Впрочем, никто уже не услышит его имени или фамилии. Его голосом будут говорить многие, многие будут видеть его взглядом отдельные пазлы жизненного пути, но в конечном счёте на всех их телах найдёт свой исток карминно-красная лента. Голосом Риты станет почти безмолвное трепыханье, шёпот лишь некоторых душ либо Великая революция.