Стоял отец и блудный сын...

Тепло. Художник пишет кистью,
Как: Шел он вдаль. С ним не прощались.
Он уходил. В веселом свисте
Его шаги перемешались.
Не дожидаясь отчей смерти,
Отца в сердцах похороня,
Он говорил в жестокой тверди,
Отдай все то, что ждет меня
И я уйду... Отец немедля
Дитя дарами наградил,
Болея сердцем: Сын мой бедный!
А сын немедля уходил.
Именье он растратио скоро
И все оставили его,
Как он отца. Вдали позора
Он жил. И дух взрыдал его.
Но слез его не замечали.
Он пас свиней и голодал.
Он утешения не знал,
И не один с ним не был нежен,
На пропитанье не подал.
Но все иначе было прежде...
И он, оставленный далеко,
Не видя края своего,
Отца не видя, вспомнил Бога,
Отца и дух ожил его.
Он обернулся, как тогда
Он должен был оборотиться
На жизнь свою, на все года
И шел, чтоб снова возвратиться.
Себя он сильно укорял,
Не оправдав стыда немало.
Он говорил:Я согрешал!
И шел измученный, усталый.
Отцу скажу я, как увижу,
Что грешен сильно я пред Богом.
Пред ним. Как сильно ненавижу
Я грех свой. Вышел на дорогу
И говорил себе: Скажу,
Что не достоин называться
Я больше сыном.
Что стыжусь... Я стану в слуги наниматься,
Чтоб послужить мне в отчем доме.
Все слуги сыты у него!
Безмерно сына своего,
Любя, отец бежал навстречу,
Когда тот был далек и плечи
Его обнял, и целовал.
"Отец, прости... Я согрешал..."
"Все позади... Мой сын ожил!"
Отец так часто выходил
И ждал, дитя увидеть веря,
Он перстень сыну возвратил,
Тому, кому вперед простил,
Любовью суд любой измеря.
Над ними небо голубым
Светилось. И древа безмолвны
Стояли. Светом золотым
Светились облака и полна
Слез рисовальщика картин
Картина вечностью дышала:
Стоял Отец и блудный сын,
А вечность тихая прощала...