Птвп хастл-панк и лирика. интервью. 18

Внимание! Данное интервью является крайне субъективным творением человека, чьи моральные устои далеки от идеалов. Просим воздержаться от прочтения лиц, чувствительных к обсценной лексике и инвективе.

Холод, кажется, пробрался во все щели. Осень не спустилась на пожелтевших листиках, а свалилась тяжелым серым саркофагом, накрывшим собак и людей на улицах, сырые проспекты и дома. Холодно было и в подземелье известного челябинского клуба, где через час начинала играть питерская группа «Последние танки в Париже».

Закомплексованное, лишенное всяческих талантов и творческих возможностей быдло по ту сторону текста, или, как принято писать, автор сих строк, удачно залез в души барабанщика Дениса Антонова, гитариста Антона «Бендера» Докучаева, басиста Егора Недвиги, звукача Игоря Карнаушенко и бессменного вокалиста Лехи Никонова. Коллектив банд-формирования, которое лапы «третьего отдела» не могут схватить уже 15 лет, рассказал о завезённой в российские аптеки «Лирике», финансовых схемах ООО «ПТВП», подарках для слушателей и хастл-панке. 

— Мы тусуемся, — вяло говорит Денчик, — у нас день рождения. Только подарки не дарят.
— Вообще ни одного подарка, — подчеркивает Бендер.
— Главное, хоть бы торт, бля, кто принёс.
— Один был, кстати! — говорит Егор. — В Нижнем нас повели на экскурсию.
— Ага! — подхватывает Денчик, — нас повели на ночную экскурсию. Рассказывали про историю города.   

Ну, а что-нибудь в честь 15-летия происходит?
   
А: Ну, вот в Казани ко мне подходит чувак и говорит: «А можно с тобой сфоткаться?» Фоткаемся, а он такой: «Ты на прошлом концерте прыгнул и руку мне сломал».

То есть это вы людям подарки оставляете.   

А: Ну да, я сломал чуваку руку.

Все верно. Чувак за этот год научился воздерживаться.   

Д: Ага, и стал дрочить левой.
А: Благодаря тебе я открыл новые грани онанизма. Спасибо тебе за это.   

Кажется, такого большого тура у вас не было давно.   

А: Был. Вот в том году зимой мы катались даже по Сибири.
Д: В этом году!   

Начинают спорить о том, когда у них был тур и кто когда ездил отдыхать на Бали.

— Вот видишь, бля, — прерывает гул Денчик, — один на Бали, другой — во Вьетнаме. Директор, гитарист и вокалист — первые люди в группе. У них откатов больше, чем у нас. Поэтому они и получают больше. А мы играем за еду и за (тянется к столу) бальзам вот какой-то. И потом мы им хмуримся.   

Приходит Никонов. 

Мы тут обсуждаем финансовые махинации группы ПТВП. Не, даже ООО «ПТВП». 

Н: Вы это записываете?

Да.   

Н: Я вас убью. Это не прикол, это же мафия.   

Я уже 2 года мечтаю выдать редактору новость с заголовком «Андеграундный панк-поэт замешан в финансовых махинациях». 

Н: Я был в 16 лет замешан в финансовых махинациях. И чего? Истек срок давности. Так что пусть *** сосут.

Пацаны уходят чекаться. Возвращаются после чека.

— Вытрите котом пиво, — кричит Никонов в сторону лужи, возле которой бегает серый кот, — животных ненавижу, ****ь.
А: А людей?
Н: И людей.
А: А себя?
Н: И себя терпеть не могу.   

Вы ездите по городам и селам. Каждый день — новое место, люди, шум. В таком вот режиме не чувствуете никакой безысходности, обреченности?   

Д: Нихуя себе! По-твоему, на заводе вхуячивать от звонка до звонка — это не обреченность? А ездить по городам, тусоваться и играть музычку, которая тебе нравится — это ****ец обреченность?   
М: Ага. Ты обречен на охуенную жизнь.   

Хорошо. Что вы будете делать, если вас от инструментов убрать? Все-таки «грязная гримерка, гашиш, амфетамин»?

Н: Хули, не так?

Леха тыкает в меня взглядом в тот момент, когда к нему в руки попадает скрученная бутылка с доброй горкой гашиша на ней. 

Д: Если в городе революция, война, беспорядки / *** куда я уебу с этой грядки / Засяду на квартире, курану… И так далее.
Н: «Кровосток». Шило — заебательский мужик. Ты пойми, мы любительская группа.

Тем не менее, вас называют культовой.   

Н: Мало ли кто кого как называет? Меня вон многие по-другому называют, и че, я должен всех слушать?   

В официальном пресс-релизе читал «ПТВП — культовая группа».   

Н: У нас нет такого в пресс-релизе. Кто это написал — тому лично ***, ****ь, отстрелю.

Тут Никонов прав. В официальном пресс-релизе группы (которого и нет вовсе) такого написано никогда не было. А написали так в описании челябинского концерта ПТВП.   

А: У Денчика есть электрошокер.
Н: Денчик, доставай электрошокер!
А (в мою сторону): Это он написал!
Н: Это ты написал?   

Нет, не я.   

Н: Бля, а в пресс-релизе в Уфе вообще было написано, что мы московская группа. Я уважаю московскую публику, но мы исключительно питерская группа.

Так это плохо, что вы «культовая группа»?   

Н: Я не понимаю, что это значит.

Ну, типа, рок-легенда.   

Н: Ну, спасибо, ****ь. Это значит, мне нужно было застрелиться в гостиничном номере? Тогда бы вообще все вкачало по твоим понятиям. Хуле, супер-рок-легенда. Смерти моей хотите!   

Я недавно читал старое интервью с Джелло Биафра, он говорил, что давно уже застрелился бы, как Кобейн, если бы в один момент не стопорил себя и не говорил: «Нет, я буду бороться дальше с системой».   

Н: Я могу также сказать.
Д: А с кем он борется?   

Ну, он же там ездит по городам и весям, рассказывает, как в мире все устроено.   

Д: Охуенно. А без него никто не знает?
А: МММ, что ли?
Е: Кто-то так же делает…
А: По-моему, Михаил Прохоров. ***рит по городам и рассказывает.
Е: Нет, Генри Роллинз.
Н: Ник Кейв, по-моему, заделался пастором, как нужно, бля, в Иисуса верить.

А что в этом такого?   

Н: Ну, а если бы он не был Ником Кейвом…
А: Нахуй вы про это вообще говорите?
Н: Бля, потому что он спрашивает. Или я его нахуй должен послать с его тупыми вопросами?
Д: Ага, Илья Стогов так же делает. «Я вот съездил в Индию, посмотрите мои фотографии». А нахуй вам читать Достоевского с Толстым? А дети его слушают! Пидарас!
А: Он ко мне один раз подошел на концерте и говорит: «А че, вы вот живете все на сквоте с Психеей?» Я говорю: «Да, живем». Он: «А че, вы там вмазываетесь, да?» Я говорю: «Да, но мы с утра клеем сначала, а после обеда уже можно и вмазаться». А потом, когда он к нам пришел, сел на стул, а ему кричат: «Осторожно, ты сейчас сядешь на баян!» (общий смех) Как так можно? Чувак вообще не в теме, ну нихуя.   

А вообще, вот уют в жизни…   

Н: Уют в жизни — это кусок говна.   

Ну вот, а он с творчеством сопоставим?   

Н: Должно быть место, где ты можешь отлежаться после драки. Наверное, у каждого оно есть. Если ты называешь это уютом, это не то слово. Это место должно быть спокойным… Может быть, кому 20 лет, тому и весело по сквотам жить.   

В последнее время народ начинает жить все лучше, появляются новые услуги, люди меняют мебель, покупают диваны…

Н: Какие нахуй диваны?! Нам альбом записать надо! Нахуй нам диваны, ****ый в рот?
А: Ты очень странные вопросы задаешь.
Н: Ты че, бля, на мебельную фабрику пришел? Какие, в ****у, диваны?   

Ладно, похуй, вопрос не удался. Денис, как поживает The Clones Project?   

Д: Проект заморожен. У меня просто нету времени на него сейчас. Слишком дофига дел.   

Кажется, вполне себе успешно проект запустился.   

Д: У меня в каждом городе спрашивают про него. Сейчас мы из тура приедем, мне с театром надо ехать. Потом я приеду с театром, с пацанами в тур пойду. У меня просто нет времени.
Н: На че, на диван бля?
Д: На диван.
Н: Че за диван бля? Заебали вы с ним! Диван — это ****ец. Странный вопрос про диван. Это че, бля, вечер самых неожиданных вопросов?

Да проехали. Я про консьюмеризм спрашивал.   

Н: Да здесь никто этого термина нахуй не знает! Че за консьюмеризм? Хватит, ****ь, балабольством заниматься! (уставился в портативный mp3-плеер) Бери пистолет, иди убивай милиционеров, вместо того, чтобы ***ней страдать! Вот че я тебе скажу. Но они меня не поддерживают. Плеер не играет, че за ***ня? (общий смех) Его надо перезарядить.
А: (смеется) Перезарядить? Д: Ага, mp3 кончились, надо перезарядить.  Кого из бывших участников ПТВП вы бы вспомнили?

Н: Я бы Редта вспомнил и Колю Бенихаева. Они, собственно, и создали группу. Я вторичен в этом смысле.
А: Я с ними не знаком, но очень хотел бы познакомиться.
Д: Попозже познакомишься.   

Как умер спагетти-панк?   

Н: Спагетти-панк — это время «Порномании» и «ГексАгена». Потом был «2084» — это уже совсем другое. А вот «Порядок вещей» — это уже нисколько не спагетти-панк, это уже явный пост-панк.
Е: (смеется) Этот был вопрос от пастафарианцев?
Н: А вот «Ультиматум» — это хастл-панк.
А: А мне понравилось определение дарк-панк.
Н: Дарк-панк — это «Зеркало».
А: Ага, когда меня спрашивают, что за музыку мы играем, я даже не знаю, что говорить. Помнишь, я парням в поезде сказал, типа, играем «романтичный рок»?
Н: Ага. А теперь будешь говорить «хастл-панк». И все будут спрашивать: «А че это такое?» Поэтому — нахуй. Просто говори, что мы играем диско.

А можно от группы ПТВП еще ждать лирики?

Н: Лирика — это такие таблы, которые сейчас продаются. И с них прет охуенно!   

Слыхал, ага, от эпилепсии вроде.   

Н: Да, у меня, кстати, эпилепсия, потому пусть мне их выдают на каждом концерте пачками. Ты ее ел, эту «Лирику»?   

Не успел еще.   

Н: Хули ты тогда про нее спрашиваешь?   

Я спрашиваю, ждать ли еще лирику?   

Н: В аптечку зайди да спроси.
Д: Когда завезут «Лирику», ага, спроси.

Ну, ок, на обратном пути с концерта спрошу. Ты как-то говорил про убийство постмодернизма его методами. Как думаешь, тебе удалось вообще это сделать?   

А: ****ь, какие же у тебя вопросы.
Н: Я не думаю, что это может удаться одному поэту или человеку. Я думаю, это ход истории, это произойдет само с течением времени. А такой задачи я перед собой не ставил. Я ставил задачей показать крах постмодернизма, вернее, его грядущий крах. От безобидных литературных подделок Умберто Эко мы пришли к глобальному постмодернизму в политике.
Д: Следующий вопрос!   

Есть ли у вас страх, однажды проснувшись, обнаружить себя эдаким «заслуженным деятелем искусства»?   

Е: Нет, скорее всего, вряд ли это произойдет.
А: Мне один раз было страшно, знаешь когда? Однажды мы играли-играли концерты, и я заболел ветрянкой. Я лежал дома 2 недели, смотрел записи с концертов, и понимаю, что возможности нет сейчас этим заниматься, и мне стало так ***во из-за этого. Я практически заплакал.
Д: Ага, тогда мы еще колес обожрались и смотрели эти записи.
А: Это когда тебя рвало сильно?
Е: (смеется) Ага, потому что запись была ТАКАЯ охуенная.
Н: Потому что колеса были ***вые.
А: В общем, суть: однажды мне стало страшно, что это не вернется.   

Ну, а тебе хотелось публики, концерта, или просто взять гитару и поиграть? 

А: Просто взять гитару и поиграть с пацанами. Я на репах кайфую ничуть не меньше, чем на концертах.
Н: Я на сцене больше кайфа испытываю.
Е: Кайф — просто играть вместе.
А: В общем, это разные вещи, но они приносят удовольствие, как и студийная работа.

А хоть раз обламывало на сцену выходить?   

Н: Меня нисколько не обламывает. Никогда. Ты ведь говоришь о страхе перед сценой?   

Нет, я просто об усталости и нежелании.   

Е: Такого быть не может, тогда зачем в принципе заниматься этим? Была такая ***ня: на одном из черных концертов в туре, когда в огромный зал на полторы тысячи человек, до которого мы еще ехали 7000 километров на микроавтобусе по зиме, пришло ровно столько человек, сколько могло бы поместиться на сцене. Это еще был город, лежащий между двумя точками тура, по-моему, это была Рязань. Мы хотели расположить народ на сцене, но нам не разрешили. В общем, странное было дело, были все предпосылки не играть этот концерт и поехать дальше, потому что он казался бессмысленным. Но мы вышли и сыграли.
Н: Наверное, на этом мы и проверялись. Для меня это был один из самых экстремальных гигов. И на нем нас проверяла судьба. Но потом все кайфанули.

Ха, то есть в вашем деле некое предопределение.   

Н: Да в любом деле у любого русского человека есть предопределение. Русский человек по определению фатален. Он мыслит фаталистически. Вот здесь все фаталисты! Русский человек не может не быть фаталистом, особенно если он занимается русским искусством. Я не говорю «русский» в плане национальном, я говорю про русское искусство, русскую музыку, русские буквы, что угодно. И поэтому этот вопрос странный. Ну естественно, по судьбе! Как могло быть не по судьбе, если, блин, Бендер из Новороссийска, а я альбом «ГексАген» когда записал, поехал в Новороссийск и там его в своей голове сводил? Это совпадение, что ли? И сколько в нашей жизни такого было! Да только идиот поверит в то, что это случайность! Идиот скажет, мол, вот он глупости говорит, но я-то на своем личном опыте подтверждаю это.
Д: Следующий вопрос!

Леха, ты часто говоришь про музыку и стихи: «Я от нее/от них избавился». Что это значит? Ну, например, ты так про «Медею» говорил. 

Н: «Медея» — лучший сборник стихов, который я написал за свою жизнь. «Медея» из меня вышла. Я мучился этой книгой 4,5 года, и больше я ей не мучаюсь.
Д: Зато теперь мы мучаемся. Вот мы приедем из тура, на следующий день нам спектакль ***рить.   

То есть в творчестве все равно есть надрыв.   

Н: Че есть?

Надрыв.   

Н: Че такое надрыв?   

Ну, боль превозмогая…   

Н: Естественно. Через любые эмоции, не обязательно через боль. Что такое творческий акт? Это воля, пропущенная через рефлекс. Рефлекс — это эмоция. Воля — это воля, сам понимаешь. Вот хочешь, я тебе сейчас въебу? Не хочешь, да? Значит, понимаешь, что такое воля. Так вот, если нет чего-нибудь одного, воли или рефлекса, получается фуфло.
Д: (показывает мозоли от палочек) Думаешь, мне не больно вот играть?      
Н: Да, смотри. Ему еще три концерта с этой мозолью ***рить.
А: У меня два концерта назад шею защемило.
Н: Мы один концерт в Тольятти пропустили, потому что у меня температура была 40, и я бредил. А пацанов поливал говном, но они меня простили. Не потому что они ссыкуны, а потому что они нормальные пацаны. Если бы ты слышал хотя бы часть того, что я говорил, ты бы просто взял и ушел отсюда. Могу, ****ь, поспорить! Ты разговариваешь здесь с сильными людьми, пойми.
А: Так что у нас все через боль пропущено. Это боль ради удовольствия, понимаешь?
Н: Бля, и поэтому вопросы у тебя очень странные. Диваны.
 
(общий смех)

Н: Тут тусуется группа. Ты спроси, например, а как вы записывали «Ультиматум». А какую ты использовал примочку? А почему бас звучит в этой песне так? А почему ты здесь сбивку, Ден, сыграл? А че ты имел в виду, когда использовал фразу из этой песни, на кого ты ссылался? Че у тебя за вопросы? Диваны-***ны? Че, бля, за бред? Мы же о музыке говорим, о песнях? О наших, ****ь, песнях! Ты ни слова ни про одну песню даже не спросил! Охуенно, да?! А потом спрашивают: «А где наша музыкальная журналистика?» Да в жопе, епты!
 
(молчание)

Вы интересуетесь личностью, а не музыкой. Тебя интересую я, он и он. А на музыку и песни тебе насрать. Ты лезешь к людям в душу!

Хорошо, я не буду лезть в твою душу.   

Н: Так назови это не «музыкальное интервью», а «я лезу людям в душу», а то, что они играют, тебе насрать!
Д: Следующий вопрос!   

Может, хорош?   

Д: Да, давай!

Не, меня вот реально интересует, будет ли альбом, по лирике похожий на «2084»?   

А: Каждый наш следующий альбом отличается от других, поэтому я знаю, что не будет. Вот хоть какой назови альбом, я тебе скажу, что не будет такого же. Но и мы при этом не знаем, что будет дальше.
Н: Для этого мы и играем. Я поэтому и разозлился. Это же не шутки. Мы для этого и играем! Чтобы видеть, что вообще происходит. Мы парни из гетто, мы же не бомбилы. Мы сами в этом эксперименте, и поэтому мы не можем отвечать на вопросы, как это происходит.
Е: Нас спрашивают: «А вы будете играть на концерте песню такую-то?». А я не могу сказать! У нас есть перед концертом трек-лист. Но никогда еще ни один концерт по нему не состоялся. Все рандомайзится. Все зависит от волны, которую ты ловишь в начале концерта. А список лишь дает тебе представление о песнях, которые в принципе можно сыграть. Но это всегда такой элемент случайности, который зависит от волны.
Н: Это хаос. Мы должны иметь мужество стоять в хаосе.
Е: Кто это сказал?
Н: Стоик какой-то. Кажется, Марк Аврелий.
А: У меня все время мама повторяет эту фразу.
Н: Да? У тебя мама — умнейшая женщина. На «Зеркале» получалось вроде по уму все сделать. Хотя, нихуя. Там раздвигалась такая ширма, стояло зеркало, но я его на первой же песне разъебал.
Е: Все пошло так, как, видимо, должно было быть.
И: Мы даже лайф нормально записать не можем, потому что вроде бы договорились писать лайф, на первой же песне Антоха прыгает с гитарой в зал, и че там запишешь?
Д: Короче, всегда импровизация.

Фото: Женя Хажей (geometria.ru)
Feel More не несет ответственности за суждения и мнения автора и героев интервью. Материал является сугубо авторским произведением.