Писатели и прототипы

С детства я знаю, что в деревне живут самые лучшие на свете люди: добрые, радушные, бесхитростные и трудолюбивые. Для меня они навсегда такими и остались. Я до сих пор с душевным трепетом отношусь к каждому встреченному мной деревенскому жителю. Бедные деревни, как беспощадно с ними обращались во все времена. Наверное, не осталось ни одной  идиотской идеи, которую не поэкспериментировали бы на них. Здесь и раскулачивание, и коллективизация, и укрупнение с беспощадным уничтожением малых деревень и ничем не прикрытая эксплуатация, заставляющая с рассвета до заката работать за трудодни. Я сама с десяти лет работала в поле на прополке свеклы и моркови. Как же у меня болела спина! Я никогда об этом никому не говорила. Да и кому скажешь, когда все женщины, согнутые пополам, молча шли, пропалывая свои рядочки, а поле всё тянется и тянется, и нет ему конца. А в конце поля нас ожидал водовоз с бочкой воды на телеге. Мы из одной кружки по очереди пили воду, а потом немного отдыхали. Я долго не могла разогнуться и ложилась спиной прямо на землю в надежде, что хоть немного полегчает…   Моя бабушка, как и многие другие  женщины, так и ходила согнутой. Менялись времена, только труд оставался неизменным: тяжёлым и безрадостным. Крестьяне всегда были подневольными: вначале -  помещики, потом коммунисты, теперь появилось новое веяние – фермерство. Хорошо это или плохо покажет время. Только вот желающих работать в деревне остаётся всё меньше и меньше. Да и люди уже не те. Молодёжь, мечущаяся между городом и деревней, редко находит себе достойное применение. Наглядевшись на своих родителей, они категорически не желают для себя подобной жизни, а как жить по- другому, не знают. И уже нет в людях нового поколения былой душевности, теплоты, нет так хорошо запомнившегося мне кроткого взгляда, нет доброты. Люди другие, нравы другие, растрачены ценнейшие качества человеческой души, накапливаемые веками. Бездуховность правит миром.  Конечно, пьют, дебоширят,  женятся и рожают детей. Живут, как умеют. Меня интересует другое: имеем ли мы право брать в прототипы своих персонажей людей, живущих с нами в одном селе, если образы легко узнаваемы и прописаны исключительно в саркастическом ключе?  Недавно видела телепередачу, где рассказывалось о скандале, произошедшем между селянами и писательницей, поселившейся в деревне полгода назад. Сейчас модно стало кроме городского жилья покупать ещё и домик в деревне. Человек поселился, огляделся и взялся за перо. Говорят, написанная история вполне могла бы послужить готовым сценарием, если бы не одно но…Персонажи - её соседи, и они  узнаваемы. И эта узнаваемость не вселяла оптимизма в людей. Каждый человек, а особенно ничего не добившийся, обладает обострённым чувством гордости и самолюбия. Даже самому последнему пьянице важно знать, что его уважают. За что? Думаю, что он и сам этого не знает, но факт остаётся фактом. Короче, опус был прочитан кем-то из селян, а потом и всеми заинтересованными лицами. В массах нарастало возмущение.  Появились, из особо обиженных, вожаки. И вот уже  толпа с гневными выкриками и, угрожающе сжатыми кулаками, двинулась к особняку возмутительницы спокойствия. Переговоры закончились избиением последней. Что пошло не так? Почему взгляд со стороны не поспособствовал желанию что-то изменить в себе? Ответ, по-моему, прост: человек пришёл со своим уставом в чужой монастырь. Что можно было узнать за полгода? Да только то, что лежит на поверхности: тот пьёт, тот бьёт, а тот гуляет…Писателя трудно судить, она не собиралась писать углублённый психологический труд, а для своей истории ей и беглого взгляда было достаточно. И, всё-таки, она оказалась не права в том, что дала оскорбительную оценку жителям села. Больно было видеть, как приехавшие на передачу селяне защищали свою честь, доказывая, что они  люди не второго сорта. Доказывали, как умели: нескладно, нелогично, со сжатыми кулаками, визгливым голосом  и бегающим, затравленным взглядом. И, в то же время, они были единым коллективом: возмущённым, обиженным, когда один за всех и все за одного. Страсти бурлили нешуточные, дать бы им ещё верное направление. А вот с направлением  вышла незадача. Выкрикивались реплики, что писательнице не жить в их деревне…Не знаю, что нужно ей сделать, чтобы изменить отношение к себе. Но в одном я уверена: прототипы не услышат её, они не захотят понять её объяснений, а она не сможет понять и полюбить их. Замкнутый круг. Или всё-таки сможет?