Воин

Когда  -  то  раньше  он  служил  усатым  бравым  сотником,
Милашкам  головы  кружил  и  слыл  большим  охотником
До  юных,  юрких  недотрог  дворового  сословья
И  увеличивал,  как  мог  рогатых  поголовье!
По  гарнизону  слух  ходил,  что  некоей  особе
Скандалом  при  дворе  грозил  обманутый  во  злобе.
Но  двор  бы,  право  ей  простил,  не  будь  плода  в  утробе,
Ну,  так  немного  б  пожурил,  мол  не  светись  во  стоге
И  даже  б  титул  предложил,  не  будь  супруг  во  нравах  строгим!
Да  он  давно  ж  ветвисторогий,  тогда  к  чему  сор  из  берлоги?
А,  чтобы  чувства  не  страдали  пикантный  случай  сей  замяли,
И,  чтоб  пилюлю  подсластить  придворному  честь  оказали
И  приказали  одарить -  рублем,  и  слухи  прекратить!
А,  чтоб  впредь  нравам  не  вредить  подальше  сотника  сослали
Царю,  отечеству  служить!
В  таких т безделицах  текла  между  набегами,  побудкой
Жизнь  на  заставе  и  могла  в  любую  кончиться  минутку!
Он  в  бой  с  чеченами  ходил,  где  пули  кровью  рдели,
Во  вражий  строй  стрелой  входил,  вокруг  клинки  звенели.
Он  в  вихре  соколом  летел,  глаза  сверкали  яростно,
Он  никому  зла  не  хотел,  но  бил  врага  безжалостно!
Струной  гитарной  был  воспет,  в  боях  не  раз  был  раненый,
Сто  раз  давал  себе  обет  -  не  быть  душою  каменным,
От  предков  нес  один  завет  -  нестись  по  жизни  пламенем!
В  кругу  друзей  он  в  доску  свой  и  пить  мог  без  усталости,
Порой  входил  в  такой  запой,  что  поплатился  б  головой,
Ему  ж  прощались  шалости!




В  полку  он  первый  весельчак,  задира  в  зрелой  буйности,
Он  младшим  явно  был  вожак  и  каждый  рад  был  с  ним  нести
Суровой  службы  трудности!
Он  презирал  уют,  комфорт,  приемы,  церемонии.
Терпеть  не  мог  он,  как  поют  слащавые  симфонии.
Жеманство  барственных  особ,  фальшивые  улыбки,
Интриги  купленных  зазноб  -  все  сшито  лживой  ниткой,
А  там,  куда  душа  зовет,  цыган  играл  на  скрипке,
Там  радость,  горе  -  все  взахлеб,  и  настежь  все  калитки!
Потомок  славных  казаков,  рожденный  в  поле  у  костров
Не  мало  наломал  бы  дров,  не  подоспей  военный  зов.
И  сам  отважный  атаман  вручил  палаш  свой  и  наган,
-  Не  посрами  дедов  пацан,  и  конь  впридачу  был  придан.
Не  мало  на  своем  веку,  кружась,  как  черт  на  всем  скаку,
Девиц  во  всем  своем  соку  украсть  случилось  сотнику.
Давно  бы  плакал  утомленный  возле  холма  седой  отец,
Но  был  от  пуль  заговоренный  бесовски  храбрый  удалец!
С  тех  пор  стекло  немало  лет,  кто  б  мог  подумать,  что  могло,
Пройдя  сквозь  призму  тех  побед  произойти  это  в  обед?
Он  в  перерыв  рванул  за  кофе  в  киоск,  ближайший  на  селе,
Как  вдруг  мелькнул  знакомый  профиль  сквозь  вязь  забора  на  дворе,
Богатым  садом  спелых  вишен  и  груш,  залегшими  в  листве.
С  прудком  в  тенистой  мягкой  нише,  чья  заводь  с  ивою  в  родстве.
Красивый  дом  плющом  обвитый  с  террасой  выходом  на  юг,
Похоже  очень  сановитый  мог  проводить  здесь  свой  досуг.
Перед  чиновником  накрытый  с  искусством  древних  мастеров,
С  толпой  девиц  полуприкрытых  дубовый  стол  на  сто  голов.
Тех  самых  новых,  что  пасутся  в  казне,  где  прибыльно  несутся
И  по  бараньи  к  власти  рвутся,  чтоб  спесью  индюков  надуться,
Продать  ограбленный  народ  и  за  кордон  переметнуться!
Что  раньше  с  боем  добывалось,  теперь  бесстыдно  покупалось.
Что  раньше  честью  называлось,  теперь  в  людской  грязи  валялось
И  для,  погрязших  в  воростве  престижем  избранных  являлось!
А  он  -  потомок  казаков,  чей  прадед  славный,  бравый  сотник,
Гроза  отчаянных  голов,  теперь  у  этих  новых  плотник
И  у  конюшни  его  кров.




Он  весь  седой,  в  рубцах  и  жилах,  но  но  гордость  предков  не  велит
Просить  у  новых  сытых  милость,  хоть  рана  старая  болит.
И  вот  он  сам  из  самых  сирых,  чтоб  как  -  то  век  свой  доживать,
С  пилой,  рубанком  и  при  вилах  здесь  должен  хлеб  свой  добывать!
Он  так  же  честно  и  достойно,  как  славный  предок  службу  нес,
Как  его  прадед  -  бравый  сотник  отдал  свои  младые  годы
Жестокой  бойне  на  износ!
Афган,  Чечня  палили  болью,  он  там  такое  перенес,
Не  прояви  стальную  волю,  едва  ли  б  голову  унес!
Он  потерял  в  походах  жестких  родными,  ставшими  друзей,
Под  градом  пуль  бездумных,  хлестких  прошел  невесть  и  сколь  стезей.
Прошел  предательство,  коварство,  растяжки  кровожадных  мин,
Марихуану  и  лекарства,  а  в  перерывах  Битлз,  Куин.
Бывало  выручала  пряжка,  добавив  седины,  морщин,
От  пули,  и  глотнув  из  фляжки,  он  опускался  до  всех  тяжких,
Кляня  судьбу,  но  для  мужчин,  доживших  до  утра -
Сам  Бог  судья, а  не  отъевшийся,  поджав  губу,
Продавший  их  высокий  чин!
А  тот  парнишка,  что  за  кофе  рванул  к  киоску  на  обед,
Вдруг  вспомнил  тот  знакомый  профиль  -  да  это  ж  Боже  его  дед!
На  стенке  в  белой  хате  отчей  он  фотографию  видал,
На  ней  в  потрепаной  пилотке  улыбку  дед  изображ ал.
С  тех  пор  минули  дни  и  ночи,  как  воин  без  вести  пропал
А  тот,  увидев  взгляд  родимый  к  земле,  удобренной  припал
Пол  века  роком  злым  гонимый  тут  внука  кровного  узнал!
А  он  голодный,  грязный  скотник  в  таком  обличии  предстал!
Да  он  включил  бы  поворотник  сейчас  и  в  прошлое  угнал!
Но  нет  колес,  и  старый  воин  в  изнемождении  упал!
Он  верой,  правдою  служил  отчизне  добросовестно,
За  это  рабство  получил,  так  что  ж,  видать  он  заслужил  -
-  Не  тех  врагов,  не  там  он  бил!  О,  если  б  заново  он  жил  -
-  Воздал  бы  всем  по  совести!