Про то как я в другом городе- Дмитрука- повстечал!

На субботу приснился мне сон будто сижу я в аэропорту жду самолёта.
Объявляют много самолётов, а моего нет.
И пришлось ещё по этажам побегать какую то справку оформить.
Сам момент полёта я   не помню , а помню то решил я сразу  по приземлению  пойти   в баню.
Смотрю , а в очереди сидит мой воспитанник Алексей Дмитрук тот что жил на улице Ибрагимова 23  в Уфе и которого только бабушка воспитывала по причине того что мать его в тюрьме сидела.
.У него  в одном воооружённом чеченском конфликте вся  почти что военная часть полегла , а он умер от контузии и ран только в том году не далеко от сроков празднования нового года.

И жалуется мне Алексей  что хворает и плохо живёт, а у него ещё и дочь  и сложно всё.И что за дочь он сильно переживает особенно за то что она иностранщину с экрана смотрит.А та зло только и несёт.

Я ему сначала все большие деньги в помощь отдал бумажные, а потом стал отдавать ему сотенные осталось у меня их толи три толи семь и я притормозил.
Больше говрю дать тебе не могу так как сам в трудное положение попаду.А Лёшка улыбается своей полудетской счастливой улыбкой он очень рсдоваться по особому любил сиял весь.
А потом Алексей ушёл.Видимо его очередь была намного раньше моей.
А сзади дети сидели шубуршились.
А у меня все карманы тулупа отвисшие.
Смотрю я и дети ушли.И вдруг испугался что эти дети у меня последние сотни вытащили.Ищу по корманам .А там какие то бумаги. Ещё что то.
И от расстройства ничего отыскать не могу.
Наконец под бумагами нашёл пару сотен.И думаю видимо дети не при чём.
Это я сам от нездоровья всё поглубже да подальше положил.И не пошёл я в баню вышел на светлую улицу и смотрю только на небо и  на улице  прохладно.
Ну и проснулся.

Действительно ноги замёрзли ветер видимо прямо в окно
 поставил  я на плиту три миски с водой что бы в комнате теплее стало.Вчера за окном часов до 2  ночи  местная шпана гуляла орали чего то  кричали.
Я их на кинокамеру через инфрокрасный объектив поснимал.
И заснул часа в 3  ночи.

Проснулся в 6 утра и давай до 8 стихи писать .Потом опять заснул.Тут то мне вышеописанный сон и приснилмя.А снился он до 11 часов.
Завтра будет работать знаменитый разбойничий уфимский радиорынок в лесной чаще вот и думаю сходить не сходить?

А пока картошку в мундире готовлю есть ещё каша со сливочным маслом , но она приелась.Надо ещё и чайник вскипятить.


Я понимаю к чему Дмитрук приснился по всем канонам его душа не упокоена его надо поминуть  и явно не   скверной  водочной.Надо сказать что Дмитрук мне был предан до конца и готов был для меня на что угодно.И сад мой посещал и помогал с покупками. И ни разу не подвёл в трудные минуты.
Его друг Глеб намного  сложнее он  и не ученик мне, а так с боку припёку.Он в моих спорт секциях не занимался.И на озере в моих бригадах не работал.А Алёша Дмитрук много полезного сделал и враги у нас всегда были одни.
Только не знаю я как этого фронтового героя правильно поминать.
Был он убежденным атеистом-скорее близким к учёным мужам чем к верующим.


-А с другой стороны говорилость у Демьяна Бедного.
Что всё погибшие от боевых ран попадают прямо в рай.

Как тот полк  из его произведения который
"С пирушками со всеми пулеметами и пушками-шёл в (Рай подорвавшись на минном поле).
Это в стихах-" О Девственнице непорочной было "-есть ли они в интернете надо посмотреть.Но подобное же я и от староверов слышал храбрые воины все на небесах.А стихи эти Демьяна бедного я поищу .Как я не искал, а басню о девственнице не порочной не нашёл.Произведения этого поэта заносил очень не дальновидный человек. Нет оглавления наляпано всё подряд  огромной не расфасованной массой. Кто же сможет такое прочесть. И мало того разделено до 1917 года и потом.Что делает поиск долгим и безнадёжным.
 

Но все-таки нашел.

"Как 14-я дивизия в рай шла"

Занимательная, дива и любопытства достойная,
 силою благочестия и убеждения исполненная,
 и красноречием дышащая

ПОВЕСТЬ О ТОМ,
 КАК ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ДИВИЗИЯ В РАЙ ШЛА

Поужинавши с попадьею обильно,
 Глядел поп на попадью умильно:
 "Кончала б уж ты, мать, свое чаепитие,
 Потому как я чувствую в себе наитие".
 И так-то поп в мыслях своих распалился,
 Ан, тут мужик к нему в горницу ввалился
 И, не отдышавшись, забубнил у дверей:
 "Иди ко мне, батя, скорей.
 Прибилась ко мне утресь старушка,
 Убогая побирушка,
 Попросилась с устатку - прилечь,
 Пособил я ей взобраться на печь.
 Бесперечь весь день на печи она кашлем давилася,
 А нынче у нее икотка появилася,
 Губами шевелит, что-то сказать старается,
 Видать по всему - помирать собирается!"
 Очухавшись от прилива супружеской нежности,
 Завернул поп в епитрахиль, какие нужно, принадлежности
 И пошел вдоль деревни, огоньками мелькающей,
 К старухе, предсмертно икающей.
 Как приложил поп старухе к губам распятие,
 Пришла старуха в понятие.
 Спросил ее батя: "Как звать тебя, сердешную?"
 - "Маланьей... Маланьей... зовут меня, грешную..."
 Простерши епитрахиль волосатую дланью,
 Стал батя исповедовать "рабу божью Маланью":
 "Повеждь ми, каковы твои дела?
 До скольких лет ты свою непорочность блюла
 И во браке иль до брака
 Лишилася девственного знака?..."

 Не дав ему доспрошать до конца,
 Перебила старуха святого отца:
 "Вот, - прошамкала старая, - вот, как пред богом.
 Грешна я, батюшка, во многом...
 Но в одном грехе не повинна я,
 Хотя жизнь моя была длинная
 И двойной бабий век я пересрочила...
 Свово девства, отче, я ни разу не опорочила",
 Удивился поп такому чуду:
 "Так-таки ни разу не поддалась ты блуду?..
 Поборола необоримые желанья?!"
 - "Поборола..." - прошамкала Маланья.
 Завопил тут батя, привскочивши с места:
 "Радуйся, христова невеста!
 Зане уберегла ты себя от греха,
 Гряди в объятия небесного жениха!"
 Старуха в кашле опять затрепыхалася,
 Хрипела, задыхалася,
 Потом раз-другой икнула
 И ноги протянула.
 Зазвонил батя в пору полуночную:
 Прибрал-де господь старуху непорочную!
 Обрадованная этакою вестью,
 Схоронила деревня старуху честь-честью
 В церковной ограде у самого придела.
 Маланьина ж душа той порой полетела
 Туда, где обитает небесное правительство,
 То бишь в рай на вечное местожительство.

 "Прими мя, господи, Сусе Христе!"
 Очутилась Маланья в громадном хвосте
 И добралась до райской пропускной будки
 На четвертые или пятые сутки.
 Непорочная Маланья, на свою беду,
 Померла в том самом году,
 Когда царь, не щадя ни стариков, ни новобранцев,
 Гнал их, безоружных и раздетых, в поход на германцев
 И, сколько их ни гибло от пуль и от морозу,
 Говорил, что "у нас хватит этого навозу".
 А посему у рая, само собою,
 От покойников не было отбою.
 Апостолу Петру и днями, и ночами
 Приходилось вертеть райскими ключами, -
 Без того был он дряхлый, крепко состарился,
 А тут с пропусками окончательно запарился -
 Из будки на всех без толку орет.
 Как пришел Маланьин черед,
 Апостол так взъерепенился,
 Инда рот у него весь запенился:
 "Ты чего тут топчешься, бездомная?
 Видишь, очередь какая огромная?
 Без тебя тут старух всяких вредных в раю...
 Больше я старухам пропусков не даю.
 За какие заслуги тебе келья бессрочная?"
 - "Отче!.. Девственница я... непорочная...
 Всю жизнь свою девство некорыстно блюла..."
 - "Экие, подумаешь, важные дела!
 На тебе, боже,
 Что другим негоже?...
 А Мария Магдалина, по-твоему, что же?
 Недостойна, выходит, преподобного звания?
 Гордость тебя обуяла, Малания!
 "Хри-сто-ва не-ве-ста!.. К плоти пре-зрение!"
 А от доктора есть у тебя удостоверение?
 То-то! Ты мне очков не втирай!
 Отчаливай! Нет тебе пропуска в рай!
 Ну? - закричал апостол, пропусками заведующий: -
 Подходи, кто сам следующий?!

 В рай небесным ключарем не пущенная,
 Побрела старуха как в воду опущенная,
 И когда притомилися старые ноги,
 Присела у края дороги.
 Сидит - и плачет и охает.
 Вдруг слышит: вдалеке что-то грохает,
 Пыль поднимая, на старуху несется,
 Ажно небо трясется,
 И гул идет от такой матерщины,
 Что старуха покраснела до последней морщины:
 "Свят-свят-свят, пречестная мати царица!
 Да что ж это такое на небе творится?!"

 А сотворилось сначала на земле.
 Было это в месяце феврале,
 В самую мерзопакостную погоду:
 Царю-батюшке в угоду
 И на пользу церкви и отечеству
 (То бишь попам, помещикам, фабрикантам и купечеству)
 Генерал - не помню фамилии, хоть помню физию
 Повел в наступление четырнадцатую дивизию,
 Да назад не вернулся уж боле:
 Нарвавшись на минное поле,
 Вся дивизия, с пушками, с запряжками,
 Взорвалась, полетев вверх тормашками.
 Остался бы в живых хоть один калека!
 Погибли все до последнего человека!
 И, как воины, верно царю послужившие,
 Живот свой на поле брани положившие,
 Согласно с церковными канонами,
 Двинулись в рай походными колоннами!

 Не замечая старухи убогой,
 Первым делом небесной дорогой -
 Благо не мешали никакие барьеры -
 Проскакали дивизионные квартирьеры
 И всякие там адъютанты,
 Штабные вояки и франты, -
 Подскакали к райским вратам, чертыхнулися.
 Врата перед ними распахнулися,
 И было слышно за вратами раскрытыми,
 Как стучали кони копытами
 И командовал кто-то голосом пропойным:
 "Отмечай мелом: помещение конвойным.
 Здесь дивизионному. Рядом для штаба".
 - "Ах ты, дьявол! И смазливая ж баба!"
 - "А вона еще, загребай их гуртом!"
 - "Вахрамеев! Сволочь! Успеешь потом!"
 - "Флигель для его сиятельства графа..."
 - "Помещенье для полевого телеграфа!"
 - "У святого Николая офицерское собрание!"
 - "Эх, кабы знать это, братцы, заранее!
 Рай-то - истинный бабий малинник!"
 - "Вот ругается!"
 - "Кто?"
 - "Преподобный Калинник!"
 - "Да пошли его к..."
 - "Эй вы, святые тетери!
 Поживей открывайте-ка двери.
 Ничего. Потеснитесь. Не одним вам обители.
 Как по части махорочки? А? Не любители?"

 Пронеслася мимо старухи кавалерия,
 Прогремела за ней артиллерия.
 Потом, за ротою рота,
 Пошла боевая пехота -
 До раю шла, кому как угодно,
 Свободно.
 Перед раем - построившись повзводно,
 С музыкой впереди, словно на параде
 Где-нибудь в Москве аль Петрограде.
 "Ать - два!
 Ать - два!
 Ать!
 Ать - два!
 Ать!
 Левой!
 Левой!
 В ногу!
 Ать - два!
 Ать!
 В ногу!
 В ногу!
 Р-р-равнение... напр-р-аво!"
 "Жулев! Гляди браво!
 Должон понимать, балда:
 В рай идешь аль куда?
 Лифатов! Опять перепутался местом.
 Выдержу в раю месяц под арестом!"
 В раю раздавалися окрики те же:
 "Ать - два! Реже.
 Реже.
 Головкин! Раскаталась шинель!"
 "Ой, братцы! Гляди на панель!
 Захоровожу ж я себе тут девчонку!"
 "Не отставай, сто чертей тебе в печенку!"

 А старуха всё проливала у дороги слезы.
 Вот уж потянулись дивизионные обозы
 Со всяким добром - боевым и провизионным,
 С хламом награбленным и казенным,
 С рухлядью сборной и командой сбродной.
 А всех сзади, на кухне походной,
 По пути светлые огоньки роняя,
 Ленивую клячу лениво подгоняя,
 Ехал плут из плутов,
 Обозный кашевар Петруха Котов.
 Проигравшись накануне до последнего гроша,
 Рискнувши всей наворованной суммой,
 Уныло пел он, добрая душа,
 О том, как "на диком бреге Иртыша
 Си-де-е-ел Ермак, объятый дум-мой".
 И только хотел сплюнуть вбок Петруха,
 Глядь - у дороги сидит старуха, -
 Сидит, чегой-то убивается,
 Горькими слезами заливается.
 Чувствительный к бабьему плачу,
 Осадил Петруха клячу:
 "Стой ты, безногая!..
 О чем плачешь, старушка убогая?"
 - "О том я плачу, родной,
 Что после праведной жизни земной
 Вот как обошлися на небе со мной".
 И рассказала старуха всё в точности,
 Какой вышел толк из ее непорочности.
 "Н-да... - сказал Петруха, закручивая цигарку, -
 Пошло, значит, твое девство насмарку!..
 Так тебе и надо, дуре стоеросовой,
 С твоей непорочностью бросовой!..
 Ну, неча пущать понапрасну слезу,
 Полезай на передок, я тебя в рай провезу! -
 Утешил кашевар несчастную старуху: -
 Сойдешь за полковую потаскуху!"

 1923

Демьян Бедный. Стихотворения и поэмы. - Серия: Библиотека поэта. - М.-Л.: Сов. писатель, 1965.

Электронная версия перепечатывается с сайта http://palmira.livejournal.com/1086354.html