Подводная лодка

Не  интересные мысли 3.

Конец января 1956 года, Ленинград, я в армии, училище  подводного пла-
ванья, получаю специальность трюмный машинист. Ко мне обратился За-
местититель училища по политической части Вице - Адмирал с вопросом:   
"Что будет, если личному составу сообщить о культ - личности Сталина"?
Ничего! Личный состав об этом знает. Рассказали личному составу мы, Ле-
нинградцы. Рядом со мной стоял Саша Прохоренко, он обратился к адмир-
алу  о  судьбе своей матери, которая была арестована при жизни Сталина,
по политическим мотивам. До ареста была секретарём партии большевик-
ов в Таллинне. Сказал, что  отчим уже  подал прошение об освобождении 
его мамы Н. Хрущёву. Адмирал  сказал, подайте мне заявление, я помогу.

Июль месяц того же года, город  Палдиски. Я направлен служить на подв-
одную лодку заводской № 200, а Прохоренко на подводную лодку № 224,
но его подводной лодки, в Палдиски, пока нет. Она пока в Балтийске. Двух-
сотая лодка, идёт в Таллинн, в док, на ремонт, и там уже его мама, её выпу-
стили, она свободна. И он просит заместителя бригады по политической ча-
сти Ушакова, очень  высокообразованного  человека, что бы он поменял
нас лодками, меня послал служить на 224, а его 200 подлодку. Просил две
недели. Комиссар не выдержал и о его просьбе сообщил мне. Я согласился.

Таллинн, осень, тот же год. Экипаж. Я сплю,  во сне вижу Сашу Прохоре-
нко  первом отсеке подлодки, в не естественном состояние, торпедные апп-
араты  верху, а люк стал полом, и  в отсеке он не один. Он ругает  себя,
что со  мной поменялся. Меня будет тревога, нас всех выводят на улицу и
мы движемся в сторону гавани к своей подводной лодке. Жители Таллинна
нам сообщают, БИ БИ СИ сообщило, что ваш эсминец перерезал вашу подводн-
ую лодку, лодка затонула.
Когда лодку достали, старпом  сообщает, десяти матросам, среди которых
я, что мы поедим в морг, где будем наших погибших товарищей, готовить в
последний  путь. Я, вместе с товарищами, со слезами на глазах, готовлю
наших погибших товарищей в последний путь,и Сашу Прохоренко. Раздеваем,
моем, одеваем и кладём в гробы, наших погибших товарищей. Среди погибшей
команды подводной лодки, находился начальник штаба бригады малюток капи-
тан  второго  ранга  товарищ  Штыков, при аварии он  находился не в руб-
ке, ни в  центральном отсеке, беседовал с личным  составом в первом отсе-
ке. Это был великолепный человек, хороший  командир, широко образован-
ый,  ростом чуть меньше двух метров, живой весил больше ста килограмм,
мёртвый больше. Человек прошёл на подводной лодке с боями всё войну, и
такая нелепая смерть его, и наших товарищей.

Я  хочу сказать, что прослужил, срочную службу, на подводной лодке четы-
ре года и три месяца. Служить пришлось на разных лодках с разными кома-
ндирами,  среди личных составов находились ребята разных национальност-
ей, но мы все, между собой, были братьями. Офицеры, наши командиры, бы-
ли для нас нашими старшими товарищами, а командиры подводных лодок ст-
рогими отцами. Армия без единовластия и дисциплины армия - побеждённых.
Я служил в армии победителей. Я не знаю точно, но думаю, что авария прои-
зошла из - за нашего вещного - Авось. Прошло  почти 54 года, как я вернул-
ся из армии я вспоминаю товарищей, с которыми служил, и офицеров с любо-
вью и благодарностью. В то время, сегодняшняя дедовщина даже во сне мне
не могла присниться. Армия,  где  существует дедовщина, армия побежден-
ных.
Таллинн,  1957  год,  лето. В Венгрии  восстание! Я  ночью стою на вахте,
охраняю свою подводную лодку, с карабином без патронов. Эстонцы, где - то
из кустов выкрикивают: «Русские, оккупанты,  вон из Эстонии». Я всю ночь,
стоя на вахте, читаю по памяти стихи М. Ю  Лермонтова, свои, и современных
поэтов. После вахты, днём, я узнал, что  моё чтение стихов слушали  люди,
которые сидели  в засаде, охраняли  меня и  нашу подводную лодку,  если
крикуны решаться на нападение.  У крикунов оружия не было. Их  было ма-
ленькая кучка. Население Таллинна, эстонцы, безмятежно спали  в эту ночь.
Стихи понравились моим защитникам, один из низ спросил о моих стихах,
я назвал фамилию малоизвестного поэта, у которого была маленькая книжка
с малым тиражом. Сказал: « найду, почитаю».
 
Меня командир, моего отделения, москвич,  недолюбливал, уговорил команд-
ира корабля, послать меня на новую малютку, по прозвищу зажигалка, но мой
товарищ заснул на вахте, и вместо меня, на новую малютку, послали служить
моего товарища, заснувшего на вахте.
Палдиски.  1957 год,  осень. Я сижу  на  берегу, вдруг  отключаюсь, и вижу 
как, мой товарищ горит, на зажигалке, посланный на её,  вместо меня, в четвё-
ртом отсеке, он меня видит, и зовёт на помощь. Мне становится плохо, и я тер-
яю сознание.
Прошло много лет, у меня  вырастают два сына, Боря и Саша. Когда Боря был
маленьким, он несколько раз, зимой, в метель, когда я его вёз домой на санках,
срывал  с себя одежду, и кричал криком, как будто был объят пламенем. Один
раз, несмотря, на все мои старания, простудился и лежал в больнице. Когда он 
вырос, стал мне напоминать  моего погибшего на зажигалке товарища. А сын
Саша напоминать мне погибшего Сашу Прохоренко. Никто не знает пути, и де-
ла Господа.

На учение в море подлодка ушла,
Вернуться на базу она не смогла.
Наш же эсминец разрезал её,
Как зто случилось? Понять не могу!

Последний отсек ушёл камнем на дно,
А пятый отсек был заполнен водою.
Малютка на дно опустилась кормой,
К поверхности  моря  стала свечою.

До поверхности моря рукою подать,
Двадцать два метра до уровня моря.
Выйти из лодки способен любой,
Но нет приказания сверху.

В первом отсеке собралась команда,
Все, кто пока ещё жив.
Но выйти из лодки могут не все,
Нет одного аппарата.

Сначала буй на поверхности был,
Можно приказ дать на выход.
Поднявшийся шторм, буй в море унёс,
Не стало с подлодкою связи.

Начальства наехало, много вокруг
"Спасателей" было не мало.
Сам Жуков приехал и стал проверять,
Как наши заправлены койки.

На выход приказа не дал им никто.
Начальство им жизнь обещало.
Спасения ждали они до конца,
Как поняли! Силы не стало!

Спаслись только те, кто в рубке стоял,
Кто в рубке стоял с командиром.
Командир подчинённому круг передал,
Спасли их с эсминца матросы.

В морге потом обмывал я друзей,
С которыми вместе служили.
Со слезами в гробы я укладывал их,
Едва узнавая их лица.

Три года виновным лишь дали тюрьмы,
Невинных с постов по снимали.
Виновные, высшие наши "отцы".
Виновными, так и не стали.

В Палдиски памятник раньше стоял,
Погибшим матросам с двухсотой подлодки.
Сегодня, там ныне, чужая страна,
Сегодня, возможно, там НАТО.

Я от  товарища, по службе, с которым позднее, после Балтики, служили на
Северном флоте, он мне рассказал, встретились после службы, однажды он
ехал на трамвае и когда в него  вошёл матрос срочной службы, кондуктор -
женщина, когда попытался заплатить за проезд, сказала ему, сынок, я с ма-
тросов за проезд деньги не беру, мой сын, моряк, погиб в бухте Таллинна
на подводной лодке. Тяжело представить какую боль испытывала эта женщина,
потерявшая сына в мирное время. Как и все матери, которые теряли, и теря-
ют  своих  сыновей в мирное время. Конечно, страдают и отцы, для которых,
как и для матери, дети смысл жизни, продолжение рода. Часто со смертью де-
тей обрывается цепь поколений.