Иограф-Богаз

Хребет Иограф гол – весь лес в огне погиб,
кто раньше здесь бывал, тому больнее вдвое:
средь сосен шла тропа - теперь средь голых глыб,
и гарью пахнет всё, что раньше пахло хвоей.
Ни белок, ни синиц – сухой кремнистый склон,
здесь ландыши цвели, где лишь бурьян отныне;
наверно, так был пуст библейский Вавилон
в руинах башни той, чьё прозвище – гордыня.
Из Ялты на яйлу здесь ходу час, ну два,
и знали все вокруг, как этот путь целебен;
здесь рыжики во мху, рассвет вставал едва,
мерцали, как созвездья в чистом небе.
Сейчас пустынен склон и скучен вид окрест,
следы ожогов злых ещё не смыли плиты.
Какой перенесла тогда природа стресс,
коли следы его доселе не изжиты?
Я по плато пройду к горе Кизил-Кая,
поменьше, но и здесь, следы всё той же кары.
Как люди берегут от войн свои края,
так надо лес беречь от гибельных пожаров.
Банальность этих строк гнетёт всего страшней,
их помнить должно нам везде ежеминутно:
природа – мать всему, спешим не зря мы к ней,
когда тоска в душе, когда на сердце смутно.
Хребет Иограф нам – укор, указ, урок,
и не его вина, что свыкся с этой ролью.
Он боль моя в строке, а больше – между строк,
и надо как-то жить теперь вот с этой болью.



*Иограф-Богаз – Высокий перевал /греко-тюркск./ - горный проход
  по пути из Ялты через хр.Иограф на Ялтинскую яйлу.