Баллада о море

         


Мне всего восемнадцать, трудиться начал,
Став электриком в траловом флоте.
Дом мой - траулер, улица - рыбный причал
Мне, как память о первой работе.

Рыбный траулер он же и БМРТ
Поразил и размером, и силой.
Он плавучий завод, а не просто РТ,
Да и мощностью вроде не хилой.

Город Киль его родина, верфь в ФРГ.
Всё немецкое – это же чудо!
«Siemens», «Man»  и другие не делают «Г».
С нашим сравнивал – делалось худо.

Первый выход запомнил на всю свою жизнь,
Хоть прошло уже больше полвека.
Осень, Кольский залив, ветер, только держись …
Я увидел в себе человека.

Распирало от гордости, что я рыбак,
Пограничникам паспорт вручая.
Проверяли меня не совсем … абы как,
А внимательно с чем-то сличая.

Вот и всё, … с рейда дали прощальный гудок,
Ночь полярная нас, как обняла.
На три месяца в море, немаленький срок
Жизнь пошла, в полном смысле, с начала.

Всё разбито по вахтам, порядок такой.
Мне досталась, конечно, вторая.
Заступаешь в двенадцать, идёшь на покой
После трёх, днём и ночью зевая.

Трудно даже представить, но именно так.
Мне, ещё пацану, и такое …
Мне доверена вся энергетика. Как,
Мог мечтать о каком-то покое?



За кормой днём остался Варангер-фиорд,
Дальше было Норвежское море.
Я и вдруг заграница! Был искренне горд,
Что опять на таком вот просторе.

Было всё интересно, увидел Нордкап,
Вся Норвегия перед глазами.
Рыбаки на моторках ревущих, как храп.
Лодку, снасти всё делали сами.

Я решил пошутить, показал им конец.
На буксир, мол, не взять вас, ребята?
Вокруг судна, вдруг, сделали восемь колец
И умчались со смехом куда-то.

Очень был недоволен тогда капитан.
Получив свою первую взбучку,
Понял, в этике я беспросветный профан,
Раз позволил подобную штучку.

Никогда я себе больше не позволял
Напоказ выставлять свою силу.
Может случай давнишний тот и повлиял
На надёжность, подобно настилу.

Каждый день перехода длиннее на час,
Сутки новые – новое время.
И накладки случались на вахтах подчас,
Это были издержки и бремя.

Половину пути знает каждый рыбак.
Если Гринвич прошли, значит скоро
Будет круче волна, ветры дуют не так,
Океан впереди, с ним свой норов.

Кто Атлантику видел по-жизни хоть раз,
Тот всю жизнь помнит эту стихию.
Океанская зыбь дополняет рассказ …
И простор, … лично я не жалею.




Трое суток в пути и опять континент,
Это Ньюфаундлендская банка.
Наступил, наконец, долгожданный момент.
Трал за борт – это наша загранка.

Рыбный промысел, это азарт и аврал,
Мысли всех только лишь об улове.
Вся команда выходит, когда поднят трал,
Всё что нужно всегда наготове.

А когда за подъём сразу несколько тонн
Рыбы высшего сорта, отборной …
Вся команда выходит и это закон
И такое считается нормой.

Штурмана , мотористы, электрики, кок,
Отстояв, как положено, вахту,
На разделку выходят, убрать нужно в срок,
Отработав ещё и подвахту.

Вот тогда и узнал я про шкерочный нож,
Боцман мне подарил персонально.
С двух сторон заострён и на бритву похож,
Сделан, как из булата, буквально.

Как треску шкерить знаю, могу до сих пор,
Мой рекорд – двадцать восемь в минуту.
Кто не верил, проделывал это наспор …
Доказав, направлялся в каюту.

Через месяц на судне везде был своим,
Рыбакам я понравился сразу.
На гитаре играл, я всегда был таким,
Никого не обидел ни разу.

Здесь на промысле траулер не одинок.
Много стран, как и мы, промышляя
Собираются здесь, мир бывает жесток,
Подрезают, работе мешая.




Ночью выйдешь на палубу, сотни огней.
Словно город  -  кругом всё сияет.
Звёзды, море блестит, мрака нет и теней.
Шёпот волн красоту дополняет.

Остров Ньюфаундленд был Канадой всегда,
Здесь  «Титаник» пропал, просто сгинул.
Айсберг очень опасен и мстит иногда,
Тем, кто их игнорирует силу.

В декабре неприветливы эти места,
Шторм и ветер всегда постоянны.
Но судов в эту пору доходит до ста,
Все бесплатные банки желанны.

Двухсотмильная зона сейчас введена,
Если хочешь ловить, заплатите.
Там за деньги ловить не желала страна,
И сказала: «Бесплатно ищите!»

Чуть отвлёкся, в то время, когда я там был,
Океан был и щедр, и доступен.
Как постиг его прелести, я не забыл,
Но бывает порой неприступен.

Шторм в Атлантике – чудо, конечно шедевр
Мощь и силу свою, изрыгая,
Воет, словно открыли простуженный нерв,
В трепет всех обратить, полагая.

Ветер рвёт гребни волн, превращая всё в пену,
Словно снегом покрыт океан.
Когда ты наверху, смотришь вниз, как в долину.
Четверть мили летишь в ураган.

Только низ обозначен, опять поднимает
Необузданной мощи волна.
Тот, кто держит штурвал, лучше всех понимает,
Нос на ветер, иначе хана.




Волны бьют в якоря, содрагая весь корпус,
Заливая на палубе всё.
Рёв такой, словно им объявили здесь конкурс,
Предоставить другое жильё.

Судно кренится на борт сильней и сильней,
Капитан лично встал за штурвал.
Я на мостике был, сверху было видней …
Как штормяга нам жару давал.

Страха нет, был пленён бушевавшей стихией,
А запомнить хотел каждый миг.
Захотелось сильней быть, смелей и красивей,
Когда эту науку постиг.

А когда улеглось, первым делом узнали –
Танкер в миле от нас затонул.
Вот такие дела, вот такие печали,
Каждый тех моряков помянул.

Через месяц трюма были все под завязку.
На плавбазу сдавать взяли курс.
Базу «Северодвинск» я воспринял, как сказку.
Всё блестит! Шик! … Вот это ресурс!

Фильмы все заменили, забрали продукты,
Поднялось настроение у всех.
На столах появились копчёности, фрукты …
Не хватало семейным утех.

Случай был, и какой, … позабыть невозможно,
Член команды у нас заболел.
Что конкретно стряслось, подтвердить было сложно,
Восемь дней ничего он не ел.

В Мурманск дали запрос, предпринять что-то надо?
Получили добро везти в порт.
Порт ближайший Сент-Джонс в государстве Канада
Бывший сто лет назад просто форт.




Всё убрали, помыли -  Сент-Джонс заграница,
Нам нельзя в грязь ударить лицом.
Городок небольшой, пусть пока не столица
Мы за помощью с добрым концом.

Переход меньше суток и вот мы на рейде,
Оказалось, что нас уже ждут.
Лоцман к пирсу поставил, сниматься не смейте,
Ждать сказал, как больного возьмут.

Здесь в Сент-Джонсе мы первые кто из России
Любопытных собралась толпа.
Русских много в Канаде, бежать не просили,
Оказалось судьба к ним тупа.

Через сутки и нам погулять разрешили,
Замполит группы сам составлял.
Трое в группе лишь те, кто вином не грешили,
Остальных на борту оставлял.

Доллар каждому дали, попить Coca-Cola.
Это был прямо царский презент.
Я чуть-чуть обалдел от такого прикола,
Это был самый яркий момент.

Среди нас был механик, приехал из Киля,
Целый месяц в Германии жил.
Был одет, как француз, современного стиля,
Старшим в группе он был - заслужил.

Вышли в город Сент-Джонс – до сих пор это чувство.
Почему всё не так, как у нас?
Жалко стало себя и немного чуть грустно.
Это стресс, как я понял сейчас.

Наш механик - «француз», он с загранкой знакомый,
Предложил просто так побродить.
Видим вывеску русскую, символ весомый …
Пиво, раки «Bar Дно»  -  уходить?




И решили зайти, всё же доллар в кармане,
Хоть канадский, но что-то же есть.
И зашли, полумрак, бар как будто в чулане,
Предложили культурненько сесть.

Вы vous le francais? Мог спросить и по-русски.
Нет, мы russian механик сказал.
Подбежал сам хозяин, не зная французский,
Русский сам он, меню заказал.

Объяснили ему, что валюты, мол, мало
Мы зашли coca-cola попить.
Вдруг с соседних столов, любопытно им стало,
Стали к нам подходить – угостить.

По фужеру «Смирновъ» да с закуской впридачу,
У хозяина рот до ушей.
«Я же русский, я ваш, ещё чуть и заплачу» -
Говорит: «Всех бы выгнал взашей!»

Старший тихо кивнул, тут же выпили стоя,
Тишина, … ждут, когда упадём.
Мы же молча, ушли, не нарушив покоя,
Больше, точно, сюда не придём.

Так закончилось наше знакомство с Канадой.
Захмелели, но не развезло.
Погуляли чуть-чуть, наслаждаясь наградой,
Без последствий – опять повезло.

Долго доллар хранился, пока не украли.
Дома я всё своим рассказал.
Время было такое, об этом молчали,
В рот воды – сам себе приказал.

Мы ещё двое суток в порту простояли.
Гость один, то другой каждый час.
Вдруг шикарный авто, … а таких мы не ждали,
Подкатил прямо к трапу у нас.




Вышел крепкий, седой симпатичный мужчина,
С виду где-то ну лет шестьдесят.
А с ним девушка, точно для вздохов причина,
С любопытством на судно глядят.

Пригласили на борт, познакомились здесь же,
Сам он русский, сейчас фабрикант.
Говорил хорошо, так же чисто, как прежде,
Рядом внучка его – музыкант.

А Россию покинул, … давно это было,
Был кадетом, уехал с  отцом.
Сорок лет на чужбине, как всё опостыло,
Не хочу умирать подлецом.

Попросил, чтобы квасом его угостили
Он у нас был на судне всегда.
Кружку выпил, и слёзы ручьём покатали …
Не забыть, сей момент, никогда.

«Дед не надо …» - по-русски вдруг внучка сказала:
«Успокойся, нельзя тебе так».
Попрощавшись, … она деду что-то шептала
И уехали, … вот значит как.

Наш больной оставался лечиться в Канаде,
Операцию он перенёс.
Мы же снова на промысел, к этой армаде
Наверстать дни простоя всерьёз.

Снова сутками мы продолжали траление,
Не всегда рыбы был полный трал.
Капитан – он один поднимал настроение,
Никогда на людей не орал.

И ещё раз сдавали улов на плавбазу.
Трое суток могли отдохнуть.
Разгружала команда плавбазы и сразу
Без задержки опять снова в путь.





В порт вернулись зимой, а такого не ждали,
В борт влетел к нам другой рыболов.
Шли на промысел, пьяные, … как мы узнали,
Шесть кают в хлам, такой  вот  улов.

Хорошо, что без жертв, все на палубе были.
Ждал всех дом и знакомый причал.
После встряски такой, все улыбки забыли,
Так нас Мурманск любимый встречал.

Все потом разошлись по другим экипажам,
Мне предложили тоже другой.
Расценил я потери подобно пропажам,
Вспоминал первый выход с тоской.

На десятые сутки опять выход в море,
И опять остров Ньюфаундленд.
Снова встреча с судьбой в океанском просторе
Будет тот материк просто френд.

Капитан сократил переход аж на сутки,
Выбрав путь через Датский пролив.
Рядом берег исландский, какие тут шутки,
Лёд гренландский, а кэп терпелив.

Очень чётко прошли спайки льдов и торосы.
Словно приз - впереди океан.
Облегчённо вздохнул штурман, боцман, матросы.
Про себя – молодец капитан!

Часто айсберги стали в пути появляться,
Характерно для этих широт.
Эти горы из льда, как тут не удивляться,
Могут сделать крутой поворот.

Они внешне красивы, но очень опасны,
Над водой лишь десятая часть.
Может, из глубины они тоже прекрасны,
Лучше их обходить – не встречать.




Лишь в Атлантике стали киты попадаться,
Больше всех поразил кашалот.
Многотонный гигант очень любит играться
И фырчать, словно он бегемот.

Здесь на Севере их было много когда-то.
Как бизон, кит почти истреблён.
Человечество, алчность его, виновато …
Правда, бой их давно отменён.

Снова вышли на промысел, всё интересно,
Был с сюрпризами каждый подъём.
Старый якорь из бронзы подняли - чудесно.
Нет таких, не найти днём с огнём.

Первый раз в трал попали живые кальмары,
Их никто тогда толком не знал.
Даже кок судовой, были и кулинары,
Эту слизь, как еду, не признал.

Научили канадцы, как с ним обращаться.
Это их личный деликатес.
Оказалось, полезно порою общаться,
Так как к блюду пришёл интерес.

Очень много креветок порой попадало,
Поднимают, … усыпан весь трал.
Королевскими звали, с ладошку бывало …
Как готовить тогда и узнал.

Сотни, … тысячи чаек кружили над нами,
Они были везде, как закон.
Почему звали глупыш? Не знали и сами.
Потому что доверчивый он?

Их ловили на пух, набивая матрасы,
Из них делали корм для собак.
Я жалел их невинных, не чаячьей расы.
Может, был он и правда слабак.




Через год я уж был далеко не салага.
Море быстро научит, как жить.
В море чаще нужна не любовь и отвага,
А желание им дорожить.

Став электромехаником, начал с начала,
Здесь другой нужен к делу подход.
Новый траулер ждал, он стоял у причала
И электрики, сделав обход.

Судно было, хоть новое,  польской постройки
Немцу этот совсем не чета.
Гданьск тогда уже был без толковой прослойки
И товар выпускал – маета.

В новом качестве рейс – даже дрожь объяснима.
Всё естественно, я же живой.
Понимал, что оплошность моя нетерпима.
Отвечать мне, не кто-то другой.

Изменился и быт, жил в отдельной каюте.
Как-никак я теперь комсостав.
В девятнадцать-то лет и, как барин, в уюте …
Это требовал флотский устав.

Повезло мне с наставником, век не забуду.
Был он старший механик и «дед».
Одессит добрый, умный, лукавить не буду.
Он оставил во мне яркий след.

Уходили на промысел в новое место.
Вновь Атлантика, только южней.
Джоржес-банк – место это пока неизвестно,
Рядом штаты и это важней.

В этот раз посмотрели Фареры в бинокли.
Дождь, туман характерность тех мест.
Даже карты у штурмана в рубке промокли,
Это просто проклятье небес.




Джоржес-банк – кладовая любимейшей сельди.
Трал для лова селёдки, другой.
Окунь, палтус ловить, надо много усердий.
Сельдь на промысле черпай рукой.

Широта Джоржес-банк - наше Чёрное море.
Через миль пятьдесят вход в Гудзон.
До Нью-Йорка пустяк на обычном моторе
Вот такой промысловый резон.

Окунь, пикша, треска – это донная рыба.
Там и трал тянут только по дну.
Сельдь, конечно, немного другого пошиба,
Никогда не увидишь одну.

Это стайная рыба, живёт косяками,
Где в достатке есть криль и планктон.
Вот и тралят косяк быстро, как бы бросками,
Тралят разом по несколько тонн.

Я впервые попал на такую рыбалку,
Всё на скорости, куча проблем.
Там фонарь не горит, там заело кран-балку …
Время нет отлучиться совсем.

За полсуток тонн сорок и дрейф обеспечен.
Всё завалено, некуда встать.
И нагрузка, и ритм одобрительно встречен,
Вроде как не успели устать.

И контроль, как мы ловим, хотя скоротечен,
Авиация штатов не спит.
Даже лётчик в кабине как будто беспечен,
Когда прямо над мачтой летит.

Случай был – я и штурман в обед загорая,
Взяли флаг США постелить.
Вот лежим два придурка, на небо взирая,
Так решили им всем насолить.



Ну, а лётчик, увидев такую картину,
Не заставил себя долго ждать.
Развернувшись в пике, бросил с ходу махину,
Он не стал никого убеждать.

Мы естественно быстро собрали одежду,
Аккуратно сложили и флаг.
Капитан был взбешён, не оставив надежду,
Что простит, не лишив прочих благ.

Много было акул в тех далёких краях.
Сельдяные акулы – сельдянки.
Запрещалось ловить, даже и на паях,
Потому что их кушали янки.

Мы ловили, однако, играя с огнём,
Не затем, что не взяли нас в долю.
Поймаем акулу, все зубы возьмём
И … беззубую снова на волю.

Даже как-то неловко о том вспоминать,
Это было всегда хулиганство.
Не могли же тогда это не понимать,
Так с акулами – вообщем-то хамство.

Первый рейс к этой банке удачно прошёл.
Сельди взяли достаточно много.
Да, и траулер в порт без аварий пришёл,
Не судить же себя слишком строго.

Каждый рейс для меня – это как первый раз.
Появились друзья, интересы.
Вспоминаю сейчас даже часть чьих-то фраз …
И особенно фразы Одессы.

Помню штиль, да такой, хоть иголку кидай.
Только зыбь плавно, нежно качает.
Вот и думаешь, есть на земле всё же рай,
Раз тебя океан так встречает.




Когда долго на промысле, тянет домой,
Только фильмы порой и спасают.
Когда смотришь его раз шестой иль седьмой,
Чувства светлые вдруг пропадают.

А спасают радисты морзянкой, звеня,
Узнают где, какие картины.
И тогда капитан, всё на свете браня,
Назначает соседям смотрины.

Покататься на шлюпке желающих тьма,
Обменяться своим кинофильмом.
Хорошо, когда лето, а если зима …
Едут только с характером сильным.

Вот и мне довелось так на шлюпке сходить,
Было это вблизи Лабрадора.
Льды кругом и решили чуть-чуть пошалить,
Фото сделать на гребне затора.

Раскусил нас, затею понял капитан
В мегафон приказал, чтоб вернулся.
Только мы отошли, пригрозил океан …
Айсберг с шумом вдруг перевернулся.

В этот раз ещё дальше на север пошли,
В пролив Дейвиса путь наш лежал
Свежий ветер гренландский сначала нашли, …
А потом и улов не сбежал.

Ведь удача идёт не к тому, кто лишь ждёт,
Малахольным не место в тралфлоте.
Окунь тоннами брали, … что значит везёт.
Это вообщем-то, как на охоте.

Окунь крупный, таких окуней не видал.
Голова, как у взрослой собаки.
А уха из голов, … раньше и не мечтал.
И сейчас голова мне, как раки.




Без курьёзов сходить – небывало вовек.
Это как дом в деревне без бани.
Просто непредсказуем порой человек
И чудит, часто и не по пьяни.

Возвращаясь назад, почти весь переход
Чистят всё от скопившейся грязи.
Боцман главный и все средства пущены в ход,
От кистей, краски  до смазки, бязи.

Одному приказал мачты красить пока,
Парень умный, всё можно доверить,
А другому, послал же нам Бог дурака,
На оттяжках талрепы проверить.

И пока умный парень эмаль разводил,
Тот второй отдавать стал оттяжки.
Мачта рухнула, шлюпку разбив и настил,
Разлетелась в осколки и пряжки.

Умный парень увидел и речь потерял.
Год не мог говорить, заикался.
Случай этот, курьёз на приход повлиял,
Пограничник пускать отказался.

Он по контуру вечером нас не узнал,
Хоть и принял от нас позывные.
Я потом уже дома, когда рассказал,
Хохотали до слёз все родные.

После отпуска снова другой экипаж
И опять судно польской постройки.
Правда, опыт имел, кой-какой, а багаж,
Знал, что строили с доброй попойки.

Хоть другой экипаж, но не чувствовал я
Неуюта, друзей было много.
Как-то быстро сдружились, и стала семья,
Стали нас уважать очень скоро.




Секретарь комсомольский на судне я стал.
Двадцать лет мне всего – не зазнался.
Хоть и дел было много, совсем не устал,
От души, между прочим, старался.

Как-то вызвал на мостик меня капитан,
Ветер свежий, немного штормило,
«Верхний топовый скис» - говорит: «А туман?
Посмотри, как кругом обложило.

Не могу, извини, я сейчас рисковать.
Он зовётся «Вокруг горизонта».
Красный свет и в тумане отлично видать,
Так что думай по части ремонта».

Я к электрикам, «так, мол, и так» - говорю:
«На фок-мачту ползти надо срочно».
Не воспряли желаньем идти, посмотрю.
Не хотят рисковать – это точно.

И пришлось самому, я ж моложе их всех,
Пояс новый надел для страховки.
Сам себе говорю, что, мол, я не из тех,
Кто пасует, идя на уловки.

Стало судно как будто качаться сильней.
Качка, мне ни к чему, бортовая.
Лезу вверх, трап всё уже, ступать всё трудней,
А внизу дождь, пучина морская.

Верхний топовый с клотиком рядом стоит.
Самый верх мачты, дело простое.
Заменил то, что надо, проверил – горит.
Так вспотел, до трусов всё сырое

Иногда просто надо себя показать,
Хоть начальник я, просто так надо.
Лучше сделать, как можешь, чем взять – приказать.
Как тогда самолюбие радо.




Это был эпизод, много было таких,
Каждый день был забит новостями.
Слышу Плайя-Хирон, янки, бьют вроде их.
Замполит был встревожен вестями.

Вызвал сразу к себе, вспомнить даже смешно.
Пропагандой войны занимаюсь.
Пригрозил сообщить кой-куда, если что.
До сих пор вот таких вот чураюсь.

Как-то вечером в миле от нас проходил
«Queen Mary» - красивейший лайнер.
Весь в огнях, три трубы, на дворец походил.
Знал, видать, своё дело дизайнер.

Летом промысел лучше, теплей, веселей.
Кто свободен от вахт, загорает.
В трале живности много и мир всё пестрей,
А бывает, омар попадает.

Это рак океанский с клешнями в ладонь,
Карандаш словно спички ломает.
Так что если не в курсе, руками не тронь,
Может всякое, … кто его знает.

Плавать, счастье имел, в океанской волне,
Неземное какое-то чувство.
Ты не чувствуешь дна, всё как будто во сне …
Вот акулы здесь есть – это грустно.

Капитан не приветствовал отдых такой,
Предложил ёмкость сделать на баке.
Стал бассейн у нас, не сказал, чтоб крутой,
Он понравился даже собаке

Да, был пёс-мореман, в море часто бывал,
Только с нами ходил два-три рейса.
 Лапой двери кают он легко открывал
Обладатель красивого фейса.




Что любое траление отчасти и риск,
Каждый знает – зацепы возможны.
Ваер вдруг издаёт подозрительный свист,
Начинают подъём осторожно.

Ваер – трос, за который и крепится трал.
Кухтыли, доски, бобенц  -  начинка.
Миллион им цена, если трал кто украл.
А зацепы вообще не новинка.

Был однажды зацеп, в память прям-таки врос.
Вместе с тралом к нам лезло такое …
Кабель трансатлантический с ним же и трос,
Здесь решение не надо другое.

«Всё! Рубить ваера!!!» - прокричал капитан.
Полетели за борт миллионы.
Знал, что тралить нельзя здесь судам разных стран,
Есть на то мировые законы.

Из квадрата ушли, вроде всё обошлось,
Даже между собой стало тише.
Капитан понимал, что ему бы пришлось
Объяснять не в порту – где-то выше.

И ещё эпизод вспоминаю не раз,
Как добро людям делать старался.
Не хочу, чтобы был здесь не полный рассказ
Или просто стихами считался.

Много разных людей знает траловый флот,
Много сложных и нужных профессий.
Есть профессия – в море она, как оплот.
У неё не бывает депрессий.

И она называется просто – матрос.
Он всегда в гуще жизни, событий.
На профессию эту не падает спрос,
Я не делаю этим открытий.




Без работы его, судну дня не прожить.
Только он и работает с тралом.
Если всё что умеет вдруг взять и сложить,
То, как сам бы сказал, дел навалом.

Он хозяин порядка, на палубе Бог!
Он в любую погоду на службе.
Он швартуется, грузит, подводит итог
И конечно он преданный  дружбе.

Есть другая профессия, нужная всем,
Среди прочих профессий – элита.
Недоступная прочим, казалось, совсем,
Благодарным словцом не избита.

Как ни странно, электрик, причём судовой.
Он всегда и во всём людям нужен.
А работать приходиться сплошь головой.
И со словом бывает он дружен.

И решил я вторую профессию дать
Тем матросам, кто этого хочет.
О которой они не могли и мечтать,
Но хотели всегда, между прочим.

Сам составил программу, сходил в техотдел,
Там одобрили эту идею.
Ну, а с выходом в рейс, без ущерба для дел
Претворять взялся эту затею.

Три - четыре часа каждый день, как закон
Для начала азы изучали.
Кто был Ом и Ампер, кто был Ватт и Ньютон.
Кто такие, … конечно не знали.

И вот десять матросов - «студентов» моих,
Всем за тридцать, а были и старше.
Не стесняясь, не злясь от незнаний своих,
С интересом, … а что будет дальше.




И так полных три месяца, без выходных,
Все как школьники в класс приходили.
Стали вольты, амперы им ближе родных,
Понимать стали, что проходили.

После рейса, волнуясь, пошли  в техотдел.
Чтоб электриком стать, сдав экзамен.
Сдали все, просто верить не мог, а хотел.
Результат был почти идеален.

Изменил им судьбу, и я этим горжусь,
Так об этом в газете писали.
А сегодня, сказав, я совсем не стыжусь
И хочу, чтобы все это знали.

Так три года из жизни тралфлоту отдал
Ну, а дальше? Был призван в солдаты.
То, что море узнал, как экзамены сдал,
Было всё и утраты, и даты.


декабрь 2013 год.