Конец у истории этой плохой. Детская драма

***


Конец у истории этой плохой,
С оттенком и горечью прозы.
Героя оставят с наружу трухой,
И вышвырнут. Пусть на морозы.

Начало положено. Всё решено.
И землю покрыло снегами,
Одни голодали. Считали пшено,
Другие топтали ногами.

А ветер верхушки уперто трепал.
Дожди поливали, кипели.
Немногих возили до будды в Непал,
А прочих - пускали в купели.

У части героев плохая черта -
В свои восемнадцать не ровно,
Не знают, по сути, еще ни черта,
Зато - самодурство огромно.

И автор с читателем тоже грешат:
Страдают от комплекса бога,
Но будто клубок слеповатых мышат
Под дерном вселенского лога.

А главный герой не родился нигде -
Его подложили в капусту.
И мама и папа героя в еде
Нашли, по веселому хрусту.

И как бы возврату не всё подлежит.
А, значит,  готовь колыбели. 
И папа ночами немного брюзжит,
И стынут пески Коктыбели.

Воистину дети - подарок небес,
Людские, котята, щенята.
Детей охраняет оон и совбез -
Они ведь покруче меня-то.

От плоти является новая плоть,
От стеблей - похожие стебли.
Но каждую рощу умеет полоть,
Течение жизненной гребли.

Герой гармонично, уверенно рос,
И город, окутанный смогом.
И лучший товарищ его - рогонос,
Себя ощущал носорогом.

И вот он читает родную Барто,
И смотрит Кусто в океане.
А  после каналы вещают про то,
Что премию дали Рианне.

И мир идеален, красив, постижим.
И равенство торжествовало.
А самый советский и строгий режим
Давно уе... тел с сеновала.

И вот у свободной страны юбилей,
Зарплата четыреста у.е.
И враг получает любой ... ассамблей,
И спутники светят, стартуя.

И каждому светит открытый кредит,
И мюсли разбухли и скисли.
А наше добро у других возбудит
Довольно греховные мысли.

Герой отправляется медленно в сад,
Спокойную детскую группу.
А где-то далёко товарищ Асад
Обаме показывал дупу.

И мир проявляет смекалку и сплин,
И делает тысячи фото.
Креветками полнится мякоть маслин,
Селедками - главенство флота.

Мое поколение скоро поймет -
Не нужно инертности с ленью.
Не будут сметана и гречневый мед
По щучьему, сука, веленью.

Не будет в душе и еще голове
Ни мира, ни страсти, ни яви.
Спасибо людской нездоровой молве,
Спасибо великой халяве!

И так мы ужасные семьдесят лет
Вселенскую ели  парашу,
На даму по-прежнему ходит валет,
И кушает манную кашу.

И также ее потребляет герой,
Молочную, мерзкую жижу
Но сменим, ребята, печальный настрой,
И вырежем злобную грыжу -

Пороки, корысть, лицемерие, ложь,
И станем по-свойму богами.
Начало положено - вызрела рожь,
Ее не затопчешь ногами.

Не каждый идею в себе приживил -
Добро побеждает - и жестко.
На зверя найдется достаточно вил -
И вот окровавлена шерстка.

И злюка и сука получит свое,
И грязный политик особо.
А самое честное в мире жульё -
Одна непростая особа.

Но будет. Возмездие нам не дано -
Тепла лишены и покоя.
Пускай всё на свете изведано, но
Пока не хочу глубоко я.

А главный герой, понимая, молчал
Не детское дело - интриги.
А где-то на столике мирно звучал
Будильник из Праги и Риги.

И стяги мятежных пока кораблей
Порвет переменчивым ветром.
А самый серьезный злодей-бармалей
Погонным покроется метром.

Конец у истории этой жесток
И горькую вызвал смешинку -
Героя водили гулять на каток,
Но - грусть - не купили машинку...

Такой вот финал у рассказа лихой,
С оттенком сатиры и прозы -
Оставили, в общем, с наружу трухой,
Ведя погулять на морозы.