Ученица Яна Емелина

У Яны папа военный, и она с родителями повидала страну. Жила на Дальнем востоке в посёлке Возжаевка, купалась в Азовском море. Два года жила около Калининграда, посёлок Южный.
С 7-ми лет пишет стихи. Её первые стихотворения мама случайно выкинула в мусорное ведро, не поняв, что это сочинила дочка. Но Яна спасла свои стихи. Они были о зиме, о весне и о весенней капели. Весна – её любимое время года.
Яна пробовала свои силы и в музыке, и в живописи, но всё-таки литературное творчество преобладает в её жизни. Она мечтает стать журналистом.
В 7-ом классе на общешкольной олимпиаде по русскому языку Яна заняла 3-е место.
Не любит черчение. Много читает, в основном – исторические романы. Из поэтов предпочитает Ахматову, Цветаеву, Пастернака. Из их стихов многое помнит наизусть.
Любит жареную картошку и цветы тюльпаны.
Искусство поэзии – это искусство эпитетов, и у Яны хорошо прослеживается это необычное видение мира. Печаталась в городских газетах «Творческая палитра» и «Литературная Сызрань». Получила приз за лучшее стихотворение о Сызрани в областном конкурсе 2000 года.
Год рождения: 1986.


Полночь
(автору 12 лет)

Небесные тайны открыты
В полуночный час созерцанья.
Так ангел, всем светом забытый,
Зовёт Сатану на свиданье.
Часы - до закрытия ада,
До полночи – меньше минуты.
Откуда земные страданья?
Зачем это слово – «забуду»?
Луна, – циферблат этой ночи,
От близости рая растает.
Так ангел прощения хочет
И к Богу опять улетает.
Он крыльями, снега белее,
Закрытой загадки коснётся.
И вновь циферблат полнолунья
До будущей ночи замкнётся.


Берёзка
(автору 12 лет)

Зарю похвалит молодо
Вблизи сосны громоздкой,
Растёт, сияя золотом,
Весёлая берёзка.
Листочки говорливые
Её огнём горят.
И песенки игривые
Запутались в ветвях.
К ней мох зелёный стелется.
Ей ручеёк смеётся.
А если солнце встретится, -
Оно спешит к берёзке.
Стоит берёзка в холоде,
И бедам всем назло
Она сияет золотом
И ждёт своё тепло.
Напрасно ветры бесятся,
Не им её смести.
Берёзки тонкой песенка –
На правильном пути!



Ромашки
(автору 12 лет)

Озорные ромашки, по широкому полю, –
Золотые сердечки бьются в снежных ладонях.
Чистым воздухом дышит деревенская тайна.
Цвет наполнен поверьем, говорят, не случайно.
Обрываю листочки не впустую, а с толком:
Лепесток говорливый полон магией долгой.
Сердцевиной душистой правит старая сказка.
Цвет ромашек расплёскан по селу не напрасно.
Я поверю ромашке по привычке обычной.
По гаданию вдруг всё выходит отлично.
Если любишь, то знаешь беспричинные боли
И ромашек весёлых по раздольному полю.
Озорные ромашки по зелёному лету…
Из душистого счастья собираю букеты.


Времена года
(автору 13 лет)

Мне нравятся летние кудри
И осени светлой печаль,
И поле раздольное, утром
Манящее золотом вдаль.

Мне нравится горстка росинок
На первых весенних цветах
И сотни игривых снежинок
В неясных зимой небесах.

Когда просыпается утро,
И весело щёлкнет мороз,
Мне вспомнится летнее чудо
И осени нежный гипноз.


Раковина
(автору 16 лет)

Волна, наполненная морем,
На брег печальный упадёт.
Тогда, быть может, с тихим горем
Ракушка древняя вздохнёт.
Она, покрытая пурпуром!
Но перламутр не стёрся зря.
Здесь нет жемчужин в гроте хмуром,
В нем только ветер и земля.
Она хотела стать свободной,
Забыв о дружбе и любви.
Так в одиночестве холодном
Все дни ракушки протекли.



Ночь
(автору 16 лет)

Без масок ночь, совсем безликая.
Я в плащ закутаюсь, дрожа.
Любимых губ малина дикая
Верней кинжала и ножа.
И шепчет ливень за дорогами.
Я растворюсь в ночном дожде
И озарю тумана строками:
Я им нужнее, чем тебе.


Небо
(автору 16 лет)

Я обожаю это небо.
Без напряженья и опять
Я б повернула неизменно
Всю реку голубую вспять.

Но не смогла бы без волненья,
Свободно, быстро и легко
Найти ответ без затрудненья:
«Зачем так часто жду его?»

Любить стихами не возможно,
Но ими можно говорить!
На небе звёздами несложно
Любимый образ начертить.

Но если взгляд ловлю небрежный,
То мне уже не до стихов.
Одни кометы безмятежны,
Я ж гибну из-за пустяков.

А над окном, за облаками
Сияет светлый небосклон…
И если я люблю стихами,
Об этом знает только он.



«Звезда»
(автору 16 лет)

Когда на душе непогода,
Когда вечер хмурый и злой,
Я жду, когда вслед за звездою
Погаснет изгиб золотой.

С ним вместе погаснет тревога,
И станет полегче чуть-чуть,
Погибнет в душе недотрога,
Пройдёт безотчётная грусть.

Когда на душе непогода
И вечером хмурым не спится,
Люблю я смотреть у оконца,
Как яркое солнце садится.

Оно, как румяная лента,
Вплетается в синее небо.
И звёзды в сравненьи – нелепость,
И всё остальное – нелепо…



Майская ночь
(автору 16 лет)

Ночь похожа на майское чудо,
И старинною россыпью звёзд
Покрывается небо оттуда,
Как суровый изменчивый холст.

Летней вышивке нет повторенья
И, бредя по полоскам аллей,
Рафаэль бы сказал с сожаленьем:
Рисовать это небо не смей!

Повторить ты картину не сможешь.
А с рассветом увидишь во сне:
Звёзды тают всё строже и строже,
Засыхающей краской во тьме.


Последняя мелодия
(автору 16 лет)

По воле осенней мелодии
Нежней и певучее флейты
Звезда погибает падучая
Под звон светлячков из аллеи.

И плача под тихую музыку
На скрипке чужой напевая,
Цикада, последняя, узкая,
Без мысли о смерти сгорает.

Осенняя доля немалая –
Погибель для жизни искусства:
Два сердца разбитых коралловых
Поют, забывая о чувствах.

Весь мир сотрясает созвучная,
Достойная лучшей награды
Та песня, как звёзды, падучая
И полная грёз, как цикады.


Летняя заря
(автору 16 лет)

В окна плещется летнее небо.
От весны до подарка – лишь шаг.
Звёзды нежной мелодией света
Озаряют окутанный мрак.

На пределе любого мечтанья,
В ореоле весенней пыли
Полевые цветы с содроганьем
Ждут живительной летней зари.

Алым взмахом то время приходит,
Унося с собой звёздный каскад,
И огонь яркой вспышкой восходит,
Разжигая в цветах аромат.



Борьба титанов
(автору 15 лет)

Луна обычно вне закона
И устремляется туда,
Где ночь от ночи,
Год от года
Идёт борьба добра и зла
И вечность трогает столетья,
И содрогается эфир.
На череде бесчеловечья
Столкнулись ангел и вампир.
Легко свет сходится со тьмою
На грани ада и огня.
И только луч рассвета смоет,
Как смоет ночь остатки дня.
Опять искусственное небо
Сверкает блекло, как опал,
Лишь тьма не мыслима без света,
А свет без тьмы существовал!


Обыкновенное и необычное
(автору 15 лет)

Вот вечер необыкновенный!
Ну а такой он оттого,
Что ничего обыкновенней
Никто не видел до него.
Звезда над куполом высоким,
Она красива, как… звезда!
Но что же делать одиноким?
И кто швырнул её туда?
Она висит на небосклоне,
Никто не знает, отчего.
А ведь могла б, без церемоний
Легко упасть в моё окно.


Зимняя ночь
(автору 15 лет)

Луна и звёзды. Ночь прекрасна!
И лес стоит златой, как в сказке.
Зима-волшебница идёт
И звонко песенку поёт.
Снежинки лёгкие кружатся,
Летают стаей снегири.
Луна и звёзды – так красиво!
Чудеснейшее, право, диво!
Деревня сном заражена,
И спит спокойно детвора,
И речка так блестит чудесно.
Ну просто сказочное детство!



Весна просыпается
(автору 15 лет)

Весна просыпается тихо
С прозрачностью розовых луж,
С изяществом нежного неба,
С уходом жестокости стуж.

Весна заиграет с зарёю,
Рассердит журчащий ручей
И песенкой звонкой природы
Напомнит она о себе.

Она запоёт мимоходом,
Она засмеётся, шутя
Заставит светить ярче солнце
Средь свежести дня.

Росинки запрыгают быстро
На первых душистых цветах.
Весна – это жизни канистра,
Она не иссякнет в веках.



Частица
(автору 14 лет)

Хочу петь, нарываясь на скалы,
Слушать ветер, касаясь травы.
А досталась лишь малая малость –
Видеть дикую синюю высь,
Слышать ржи золотые напевы…
Спелый колос коснётся руки,
И тепло дорогое запело,
Изнывая от летней тоски.


Осенний лес
(автору 14 лет)

Прекрасен лес осеннею порою,
Когда мечтою веет голубою,
Когда узлы тропинок все в листве.
И серебрится солнце золотое
От нас вдали, в манящей вышине.
Когда алмазами сверкают капли рос,
И небо, полное глумливых гроз,
Меняется, как переменчивое море.


О чуде
(автору 14 лет)

Цвела весна на улице Весенней
И, ливень солнечный в который раз кляня,
Шла девушка на грани невезенья
Совсем одна: без искры, без огня

На небо с равнодушием взглянула,
И взгляд перевела свой на стекло.
Так девушка, не верившая в чудо,
Опять легко прошла мимо него.


Утро
(автору 14 лет)

Небо тает, покрытое тайнами.
Солнце – жгучий светящий ком
Отравляет отравой бескрайнее,
Разбавляет рассвет молоком.

В травах сочных, высоких и бархатных,
Отливающих прочным, как сталь,
Удалось мне заметить прохладное,
Так манящее в синюю даль.


Экология
(автору 14 лет)

Небесное – не голубое,
И вечное – не навсегда.
Прекрасное гибнет от горя,
Молчат соловьи от стыда.
О чём говорят нам раскаты?
Кто мир научил убивать?
Живое – оно ведь не злато,
Оно не вернётся опять.
Под грудой великого мненья –
Лишь техники полный погром -
Сейчас только час раболепья
Под мрачным могильным крестом.



Одуванчик
(автору 15 лет)

Среди бушующей травы
Найдёшь ты те бутоны,
Где солнца лик сокрыт, и
Ты - весь солнцем опалённый.

Вблизи асфальтовых дорог,
Средь пыли и бетона
Найдёшь ты тот же аромат
И золото короны.

Его увидишь ты везде,
Пройдёшь, не замечая.
Таков, - что лучше нет нигде,
И я им восхищаюсь.


Алушта
(автору 15 лет)

Открываю резное перед ветром оконце:
Я мечтаю о море, я мечтаю о солнце!
О рыданьях русалки черноморскою солью;
О дельфинах и чайках, приковавшихся к взморью;
О далёких пейзажах на шальных плоскогорьях;
О Венере из пены, выходящей из моря;
О медузах; заливе, окаймляющем сушу…
Это всё от привета из далёкой Алушты.



Река
(автору 15 лет)

Река, словно вышивка лета,
Ковёр домотканой работы,
Где блики волшебного света
Играют в воде позолотой.

Сквозь бархат песка проступают
Узоры капризных столетий,
Подводные травы сплетают
И вьют шелковистые плети.

Из камешков пёстрых накидка
Глубокое дно устилает.
Забытая солнцем улитка
О тайне пророческой знает,

Что аурой моря в изгнанье
Река зашифрована эта,
Поэтому в тихом журчанье
Мелодия моря воспета.


Звезда
(автору 15 лет)

Ты для меня сейчас сияешь,
Твой свет бездонный – для меня.
С рассветом ранним тихо таешь,
Печаль неясную тая.

Не исчезай! Оставь тревогу,
Ты заменяешь мне свечу.
В твои чертоги, недотрога,
Взберусь по лунному лучу!

Ты не останешься? Не можешь?
Я не должна тебя винить.
Как быть мне на тебя похожей,
Чтоб так как ты всю ночь светить?



Поцелуй весны
(автору 13 лет)

Какая радость – видеть сны!
А я не сплю уже неделю.
Под тёплый поцелуй весны
Звенят последние капели.

Из лунных сосен ткань бледна, -
Они от солнца веселеют.
В свои права вошла весна,
И снова травы зеленеют.

И звуки льются серебром,
И отражается аллея,
И под распахнутым окном
Гуляет ветер, тихо млея.

И струны звучные луны
Вторят нахлынувшему зною.
Нам не нужны весною сны,
Чтобы не спутать явь с мечтою.



***
(автору 13 лет)

На рассвете солнечного дня
Ты бежишь и шлёпаешь по лужам.
Убегает счастье от меня,
Ведь теперь тебе никто не нужен.


Звезда
(автору 13 лет)

Осколки серебра на чёрном полотне
Рассыпались сейчас, и любопытно мне:
Возможно, как и здесь, там миллиарды глаз
С далёких очень звёзд рассматривают нас.


Монашка
(автору 13 лет)

Огнём пылают окна и витрины.
Давно уже закрыты магазины.
Лучи заката бережно смакуя,
Идёшь, читая в мыслях: аллилуйя.



Разминка
(автору 13 лет)

Ты устал – давай встряхнись
И по комнате пройдись.
Руку правую – вперёд,
Левую – наоборот.
А сейчас присядь скорее –
Напряженье снимем в теле!
Всё в порядке, можешь встать
И к работе приступать.

Посмотрите все на доску –
Та в линейку и полоску.
Головою поверти –
Раз, два, три!
И спокойно посиди –
Отдохни!
Иногда ты отдыхай,
Да к работе приступай!



Страна за облаками
(автору 13 лет)

Улетят облака от заката.
Вместе сними лететь я хочу.
Улетим мы, где солнце когда-то
Скажет нам всем немое: Молчу!

Всё прекрасное солнца восхода
Я увижу в чудесной стране,
Даже если внизу непогода,
Если ветры почудятся мне.

Пролетят перелётные птицы,
Унося мимолётную грусть.
Пролистаю я книги страницы,
Вспоминая зовущее. Пусть

Я не вспомню, когда это было.
Да и впрочем, в какой же стране
Твоё жаркое сердце остыло,
И забыло оно обо мне?




Ну и что?
(автору 13 лет)

Ну и что, что настала шальная зима,
И ушла златокудрая светлая осень?
Ну и что, что весна забрала все слова,
Никого не поняв, не спросив и не бросив?
Ну и что? Ароматом отцветших цветов
Пахнет воздух, лаская густые сугробы.
Ну и что? Мне приятно смотреть с облаков
На покрытую утренним снегом дорогу.
Ну и что, что настала шальная зима,
И ушла златокудрая светлая осень?
Ну и что, что мила тополям и лесам
У природы хрустальная свежая проседь
И серебряный блеск леденящих цепей?
Ну и что, что сердца берегов еле дышат?
Ну и что? Отголоски речных камышей
Ветер всё же по-своему чутко услышит.


Весеннее
(автору 16 лет)

Гибко тонкие ветки сплетаются,
Густо пахнет смолистый бор -
Это елям весенним мечтается,
Это свету открылся обзор.
Это дождик грибной, полный сочности,
Травы льются и пенят кругом,
И земля забывает о прочности:
Брызжет жизнью проснувшийся холм.
А роса на полях дышит сладостью,
И тропинок виляют хвосты.
Это время для счастья, для радости,
Это скоро почувствуешь ты.
Стройных елей стволы шоколадные
Тёплый ветер ласкает рукой.
Эти дни безнадёжно-отрадные
Я забыла бы рядом с тобой.


Дым
(автору 16 лет)

Играя красками зари, клубился дым.
Он золотистым был.
Он тихо что-то говорил –
Невнятно лепетал слова любви.
Кому? Полям, лугам, лесам,
Просторам Родины. Он знал,
Что все они едины и красивы,
Нежны, незаменимы. И лучше их
Не сыщет он нигде. Дым пел
Хвалу своей родной земле.
Но все эти стихи, им посвящённые,
Просторам не были нужны.
И ловкий быстрый ветерок
С прекрасных голубых небес
Прогнал влюблённый дым.
А он, мгновеньем дорожа,
Послал последний нежный жест
Листве и дорогой ему земле,
Потом истаял навсегда.
Вот также тает у людей
Забытая, разбитая и добрая мечта.



Человек моря
(автору 16 лет)

Человечество вышло из моря,
Первой мёртвою пеною тая.
Потому соль в ресницах – морская,
Свою тайну в себе сохраняет.

Створки губ так загадочно гибки,
Зубы – жемчуг, а рот – как кораллы.
Что за тайна во взгляде сокрыта,
Та, что море нам всем отдавало?

А в руках человечества – волны
Бьются сердцем и дышат в ладонях.
Может, вскоре на свете узнают:
Человечество вышло из моря!



Мотивы о море
(автору 16 лет)

Что там, между морем и солнцем?
Под гладким изгибом камней
Скрывается мир инородцев
Вуалями мокрых теней.

И соль океанами тает.
Медузы в прозрачной пыли.
Что море земного скрывает?
И что там, в глубинной дали?

Земным – только в тайну оконце
И чёрная эта земля.
Морским же – прохладное солнце,
С которым играют моря.

На наши земные стенанья
От моря в ответ – только взгляд.
Быть может, у рыб есть страданья,
Но волны об этом молчат.


Идеал
(автору 16 лет)

Я не люблю пустых мечтаний
И бесконечных глупых грёз.
Мечта опять любовь обманет,
От правды – на душе мороз.
Зачем мечтания,
Ведь слёзы бывают только наяву.
И тех, кто верит в силу розы
Я не прощу и не пойму.
Нужна действительность,
Такая, чтобы её никто не ждал.
Скучнее ничего не знаю,
Чем превратиться в идеал.
За эту твёрдую реальность
Я выкрикну на пьедестал:
«Я тех людей не понимаю,
Кто смог поверить в идеал».
Своё рассерженное сердце,
Пурпур цветов, – цветок страстей
Я просто вышвырну на волю,
Отдам разгневанной волне.
И мне одной придётся, видно,
Перед мечтой нести ответ:
«Такой любви невыразимой,
Такого идеала нет!»


Письмо к матери
      рассказ

Ночью грянули пушки. Олеся проснулась, сжавшись от страха, прижимая к груди письмо. Ей было всего десять, девочке, потерявшей отца на фронте. Но испугалась она не за себя – за мать. Там, в далёком Ленинграде осталась мама, которая беспокоится за неё. Вот Олеся и написала ей весточку, хотя почту и перекрыли фашисты, хотя письма пересылались теперь только через солдат. Она боялась, что красноармейцы не сумеют пробраться к ним  в деревню Печерино, и она не сможет передать им своё письмо для мамы.
Но к полудню солдаты всё-таки прорвались. Поредевший батальон хмуро шагал по деревне. Ребята высыпали на улицу, и Олеся тоже побежала навстречу бойцам. Они были грязные, эти солдаты, и просили воды. Олеся поднесла одному из них кружку с водой и достала свёрнутый уголком листок:
- У меня без марки, - обречённо сказала она, обводя взглядом серых глаз седого бойца.
- Ничего, - сказал боец, - сиротское письмо и без марки дойдёт. И он бережно взял его в руки.



                Ночь
                рассказ-зарисовка

Я люблю ночной город. Люблю, когда начинают зажигать свет в тусклых окнах, и они понемногу расцвечиваются озорными огнями; полыхают алым, синим; отливают серым, золотым и лиловым; подмигивают серебристым и голубым. Город оживает, становится ярким от зовущих огней. От оконных рам веет какой-то особенной теплотой, которая рассыпается в мягкой, прозрачной темноте ночи. Иногда, когда окна горят особенно живо, не видно звёзд. Удаётся рассмотреть лишь слабые отблески их далёкого сияния, похожие на длинные полосы, разбросанные по чёрным просторам. Воображением можно нарисовать картину на ночных небесах. Это красиво! Но больше мне нравится вспоминать тех, кто, как и я, любит смотреть на звёздное небо. Можно, забывшись, просидеть до утра, восхищаясь тихой красотой ночи.



           Какого цвета море?
            Повесть
           (автору 14 лет)

Глава 1.

Центральный базар в воскресенье был заполонен народом и привычной городской суетой. Люди спешили за покупками, на работу, в театр, да и просто по своим обычным делам. Сентябрь оказался сухим, пряным и тёплым. Жёлтые осенние листья сновали в прозрачном воздухе, прошитом пшеничными лучами солнца. Пушистая золотая пыльца от пёстрых листьев носилась в чистом голубом небе, дрожала на нагретой солнцем отдохнувшей земле, оседала на машины, скверы, одежду прохожих. Кленовые резные листья хороши в осенних букетах. Ранняя осень тепла и похожа на жаркие летние дни июля.
Здесь, затерявшись в снующей людской толпе, шагала девочка, и на ней был лёгкий тёмно-зелёный берет. Яркие травянисто-зелёные глаза гармонировали с простеньким осенним головным убором, и казалось, что не берет был подобран к глазам, а большие красивые глаза к берету. Волосы у неё были пушистые, светлые и почти соломенные. Кожа после морского загара ещё не утратила свой розово-коричневый живой оттенок. Взгляд, рассеянный и немного смущённый. Катя приехала с Крыма, и совсем недавно, - в небольшой поволжский городок Тольятти.
Там, в другой школе, у неё остались друзья, подружки. А кот Яшка переселился к соседям. Обидно, но она всё никак не сдружится с новой школой, учителями, ребятами. Кате тринадцать лет, но лицо её кажется не по-детски серьёзным. Она высокая, тоненькая, с гибкими красивыми руками. «Как хорошо сейчас, наверно, в Алуште, - спеша в никуда и рассматривая прилавки, думала Катя. – Здесь тепло, но там гораздо теплее! И воздух так чист и свеж!»
Она заходит в полупустой зоомагазин, рассматривает витрину: аквариумы, корм для рыб, разноцветные шустрые рыбки, крошечная черепашка. Достаёт из кармана деньги, и ей торжественно вручают милое смешное чудо – черепаху в картонной коробке из-под конфет. Домой можно не торопиться, родителей дома нет. Мама у Кати воспитательница детского сада, папа военный.
Но вот и дом. Катя к нему тоже пока ещё не привыкла. Она поднимается на шестой этаж, звенит ключами. Папа и мама – в гостях. В кухне светло и тихо. Катя закрывает форточку: какая сухая и очень тёплая осень. Но это осень, и чувствуется, что стоят последние погожие дни. Катя хочет к морю, к тихому красивому городку у гор. Она скидывает пальто, задумчиво смотрит прямо перед собой, вспоминает Алушту: зелёные деревца, сине-зелёное море, которое почему-то называют Чёрным, жёлтый морской песок… Послышался скрежет… черепашка, копошившаяся в коробке, перекувырнула её и плюхнулась на пол. Девочка вздрогнула и, опомнившись, побежала к коробке.
- Бедняжка! – жалобно сказала Катя, беря в руки черепашку. – Тоже, скорее всего, грустишь о своей далёкой Сахаре… Глупости это! Да и при чём здесь Сахара?
Катя встаёт, оправляет платье и вытаскивает пустующий ящик из своего письменного стола. Он широк, этот ящик, с высокими стенками, и черепашка оттуда не выползет. Затем достаёт из тайничка под подушкой прощальный подарок моря – гладкие камушки причудливого размера и оттенка. В Алуште на пляже не отыщешь крупной ракушки: они глубоко-глубоко, и их редко выбрасывает волной. Катя стелет на дно ящика старые сухие газеты, швыряет камушки и кладёт сбоку свежие капустные листья. Запускает туда кроху, и черепашка важно ползёт от края и до края. Подумав, Катя ставит в ящик низкую чашку с родниковой водой.
Первая неделя в чужом городе… Так далеко от Алушты, школы, подружек и дневника с тройкой по русскому. А как там её друзья? Вспоминают ли? Пошлют ли письмо с весточкой, как почтового голубя, сюда, в синие края?
- Здравствуй, Кроха! – говорит девочка черепашонку, явившемуся, быть может, из далёкой пустыни. – Тебе-то, наверное, ещё тяжелей. Ведь письмо тебе уж точно не напишут, да и ты его не прочтёшь.
Катя берёт в руки книгу, тихо улыбается и замирает над её страницами. Эту книгу ей подарили на прощанье в библиотеке в Алуште: Фраерман «Дикая собака динго или повесть и первой любви». Обычные книжные листочки… только всё равно не такие, кажется, совсем другие – родные, тёплые. Ей хочется перецеловать сухие страницы, но она лишь молчит, удивляясь. Катя задумалась. В первый раз ей, как взрослой, захотелось всё постичь и понять.
Стало совсем темно. Она всё сидела у окна, ждала и думала о своём, о прежнем. Звёздочки над землёй зажглись сегодня раньше, чем обычно – царствует осень.
Как примет Катю эта совсем новая для неё жизнь? И Кате первый раз приснилось тёплое море.

Глава 2.

Серый туман над великой русской рекой, за окном мелкий осенний дождик выстукивает барабанную дробь звонкими лапами. Катя умывается холодной водой и, позавтракав, спешит в школу. Учитель, молодой, сверкающий энтузиазмом; и каждый урок для него – праздник. Катя садится на последнюю парту и с плохо скрываемой робостью смотрит на учеников. Звенит звонок, начинаются занятия.
- Здравствуйте, Николай Васильевич! – вместе с хором ребят отвечает Катя.
Кате нравится этот высокий человек, с горящими серыми глазами и мягким голосом. Он объясняет спокойно, строго. На новенькую никто не смотрит, её замечает лишь сам учитель:
- Какое агрегатное состояние у трёх веществ: свинец, вода и сталь? – спрашивает Николай Васильевич у смущенной девочки на последнем ряду.
- Этого нельзя сказать, не зная температуру каждого из этих физических тел, - тихо отвечает Катя, - свинец и сталь при определённой температуре плавятся, а вода – замерзает.
Учитель смеётся, за ним хохочет и класс. Громче всех смеётся мальчик со второго ряда и его невысокая соседка по парте. У неё чёрные густые волосы, пышные маленькие ресницы, добрые светло-карие глаза. А у мальчика глаза зелёно-голубые с серым, похожие на цвет моря в Алуште.
- Что тут смешного? – обижается новенькая девочка Катя.
- Что смеётесь, мелюзга? – с неприятной иронией спрашивает учитель. – Ответ как раз правильный.
Ошеломлённый класс затихает не сразу, ребята шумят, спорят.
- А почему же смеялись вы? – удивился мальчишка, с глазами, похожими на море.
- Да так, - неопределённо отмахивается Николай Васильевич, - реакцию вашу проверял.
Катя, в первый раз в этом классе, с благодарностью ему улыбнулась.
Зато учительница по истории отнеслась к Кате неприязненно, почти враждебно: хмуро велела перелистать учебник, прочесть материал. Колючими голубыми глазками и плотно сжатыми сухими губами она напомнила Кате остроконечную ёлку. Класс затих от молчаливого напряжения, когда она вызвала новенькую к доске. Катя робко сказала, что не прошла ещё данной темы. Старуха издевательски смолкла.
- Тебе следовало бы знать, как у нас относятся к выскочкам и задавакам, - ехидно добавила Ирина Степановна.
Щёки у юной ученицы вспыхнули, и она вернулась на своё место.
До конца урока она сидела, как на иголках, и в рассеянности прослушала вопрос.
- Так какой город на Крымском берегу ты знаешь, Екатерина Пшеничнова?
Катя набрала в грудь побольше воздуха и наугад выпалила:
- Алушта.
- Верно, - такой тон Ирины Степановны не предвещал ничего хорошего отвечающей.
- А откуда это название, если не секрет?
- В переводе с татарского – вечный сквозняк, - вспомнила Катя о любимом городке и, не выдерживая, попыталась отпихнуть подступившие к глазам слёзы.
- А на какой он реке?
Такой не относящийся к истории вопрос оказался последней каплей.
- На море… Чёрном! – смело бросила Катя и выбежала из класса.
Урок был не последним, и взять портфель она побоялась. Да и потом не сумела быстро проскользнуть в класс.
Домой Катя не пошла. Найдя в кармане завалявшуюся мелочь, поехала гулять по городу. Видела сияющее строгое солнце над Волгой, даже восхитилась величавой русской рекой. И снова вспомнила море.
А сейчас – в лес! Она добралась туда, на удивление, скоро. Без пальто и берета, оставленных в кабинете истории, она задумчиво побрела по нагретой солнцем, устланной ярким густым ковром из осенних листьев тропинке. Ей не было холодно, к полудню распогодилось и потеплело. Шла, шла и расплакалась, слёзы капали на букетик поздних цветов. Ветерок сдул с одуванчика пушинки.
- Почему? – Катя вытерла слёзы и храбро посмотрела вперёд. – Почему я ещё плачу?!
Как приехала назад, она не помнила. И почти не понимала, как оказался в руках у неё букет с искрящимися, как огоньки, душистыми листьями. Вспомнив про забытые портфель и вещи, Катя совсем расстроилась. Вбегала в лифт и открывала дверь машинально. А войдя, присела на корточки в уютной прихожей и, в который раз за сегодняшний день, горько задумалась. Родители наверняка будут сердиться, но она не вернулась, не хотела возвращаться в новый недружелюбный, злой класс, даже за своими вещами.
А в школе тем временем кончался последний урок.
- Послушай, Глеб, - обратился к другу мальчишка, с глазами, похожими цветом на сине-зелёное море Алушты, и волосами цвета лесных осенних каштанов, - что-то странное есть в этой девчонке, новенькой, – Кате, кажется.
- Наверно, - не стал возражать друг. – Но директрисе историчка точно нажалуется.
- Скорее всего!
- Ну, счастливо! Мне сегодня на тренировку и ждать тебя я не могу.
И друг убежал, оставив в недоумении Серёжу. А Серёжа посмотрел в классном журнале адрес новенькой, схватил оставленные портфель и пальто с беретом, без труда нашёл нужную улицу и позвонил в дверь, не успев испугаться и до конца разобраться в собственном поступке.
Катины размышления дерзко прервал звучный звонок.
«Правильно, так и должно быть, - открывая дверь, думала Катя, - не могу же я вечно сидеть в этой пустой прихожей!»
- Привет, - небрежно сказал мальчишка, облокотясь на перила. – Возьми!
И Катя снова заметила, что глаза его - пронзительной морской синевы.
- Спасибо! – тепло улыбнулась она ему, тихо радуясь нежданной встрече.
Но он уже спустился по ступенькам и вызвал лифт.
«Ну что же… Хорошо, что одежда и портфель на месте, - немного огорчившись из-за стремительного ухода мальчишки, решила она. – Жаль, что я не знаю, как его зовут».
Катя достала тетрадки, книжки и села учить уроки…
А потом весь вечер разглядывала панцирь Крохи, задумчиво и мечтательно водя пальчиком по черепашьей броне.
Вернувшись с работы, родители обнаружили букет осенней листвы в прихожей и дочь, сидящую у окна. Девочка болтала с черепашкой и впервые за время приезда звонко смеялась.
«Вот так. Я даже не знаю, какой он, этот мальчик, а уже радуюсь и жду весну. Почему? - под тёплым одеялом поздней ночью гадала Катя. - Почему?»

Глава 3

Похолодало неожиданно, дерзко и резко. Зима подступила к природе, почти вплотную. Так подступают к ресницам первые злые слёзы о растоптанной дружбе и забытой мечте.
Катя уже недели две ходит в школу, присматривается к ребятам. Иногда она пытается поймать взгляд Серёжи, ждёт от него доброе слово. Но он молчит, отвечает односложно, сухо.
- Пусть! - уговаривает себя Катя. – Пусть! Всё равно!
Как одиноко и грустно без друзей и подруг в чужом городе!
Юля, Аня… Она вспоминала их , как обычно вспоминала свою коротенькую прежнюю жизнь, перед сном - в притихшей квартире; тогда только громко тикали большие часы, и Катя в тайне жалела, что они не старинные. А само время тогда как будто замирало отхлынувшим потоком. И только слышно было, как копошится Кроха.
И вдруг она почувствовала, что всё её счастье теперь сосредоточилось в почтовом ящике. И действительно, каким белоснежным чудом показался ей южный, необыкновенный конверт. Она почти без надежды открывала почтовый ящик, и он выпал – этот чудесный, слегка помятый посланник.
Письмо ей!
«Пшеничновой Екатерине», - мгновенно прочли золотистые от радости зелёные глаза Кати. Запыхавшись, она захлопнула дверную задвижку и прямо в шубке и шапочке стала читать письмо.
«Милая Катя, здравствуй!
Пишут тебе твои большие подружки Юля и Аня. Ну, как дела? А у нас всё хорошо. Светка из 7-го «Д» записалась в бассейн и становится всё больше похожей на цаплю. Ужасная кривляка! Танька её теперь терпеть не может, а раньше ведь так дружили… Алёне подарили котёнка, и она только о нём и болтает на перемене. А мы с Аней занимаемся иностранным, так как намечается грандиозный зачёт.
Скучаем. Ждём ответа! Пиши обязательно!
 Счастливо!
Юля и Аня».
Вот, что прочла Катя в коротеньком полудетском письме.
«Ну где же здесь почтовое отделение?!» - вылетела она из прихожей с немым вопросом на заалевшем лице. Ей нужно купить конверт и марку, она напишет письмо и обязательно передаст привет своей далёкой южной Алуште.
Но где почта… Катя и понятия не имела. «Куда там Тольятти до моего милого курортного городка, где всё так близко, всё так понятно», - расстроилась Катя, уже почти теряя надежду. Но почта нашлась сама собой, случайно.

Глава 4

Ах, осень, осень… Где теперь твои золотые нарядные листья?
Зима! Она давно уже вступила в свои права. И Катя не могла  припомнить, когда же ей пришлось одеться основательно теплее.
«Новый год!» - мелькнуло в голове ослепительной вспышкой-молнией.
Да, да, конечно! А ведь она никогда не забывала о свежей лесной хвое, ярких новогодних игрушках и чудесах…
«Чудо! Новогоднее Чудо! И какая же глупость: забыть об этом и вспомнить только сейчас!» - удивлялась сама себе Катя.
Девять дней до волшебного звона часов, немного раньше – новогодняя ёлка! Конечно, конечно! Девочки трещали о нарядах без умолку. А она? Катя совсем забыла… Ну разве можно было об этом так забывать? Она осторожно скользнула по заледеневшему тротуару, глаза блестели… Что-то непременно должно было случиться… И случилось!
Она упала, просто поскользнулась на тротуаре, столкнувшись со своей одноклассницей. Ира удивлённо посмотрела на Катю, весело сказавшую ей:
- Привет!
- Привет! – взгляд Иры удивлён и растерян. Она смотрит своими ясными, живыми глазами на Катю и удивляется про себя совсем тихо: «Похорошела! Да!»
А Катя и впрямь стала на редкость хорошенькой: полудлинные блестящие кудри выбились из-под шапки светлой волной, а глаза стали ещё больше, ещё выразительнее. И вся она такая ладная, лёгкая.
- Как дела? – как бы между прочим бросает Катя.
- Хорошо! – отвечает Ира и вдруг неожиданно улыбается, а через мгновение заразительно хохочет.
- Ты это о чём? – тоже начиная смеяться, интересуется зеленоглазая светловолосая.
- О трёх агрегатных состояниях! – заканчивает девчонка, и обе вместе они уже вовсю хохочут и радуются встрече.
- Да, интересно… когда всё это было?.. сталь, свинец и вода… в сентябре… так недавно, и так давно…
- Ты ещё тогда надо мной так смеялась…
Начинается длинный разговор двух знакомых, которые уже на грани симпатии, да пожалуй уже и дружбы, нерушимой во все времена.
«Да, а она всё-таки славная девчонка! – думает каждая из них, уходя друг от друга, почти вслух. – Жаль, что мы не общались так близко раньше».
Но ничего, - времени много: впереди ещё зимний бал и Новый год, который они договорились провести вместе. Друзей находят внезапно, и часто они даже не помнят, когда познакомились.
«Как хорошо кругом! Какое хорошее настроение! – Катя мечтательно смотрит вдаль. – Очень, даже очень хорошее! И к чему вспоминать о лете, когда идёт такой нежный, искрящийся снег. Верно?»

Глава 5

С утра началась весёлая суматоха. За Катей забежала Ира, и они вприпрыжку понеслись в школу. Ещё бы! Сегодня начались каникулы, и небо синее-синее, и солнце светит чересчур ярко.
- Подожди! – задохнувшись от быстрого бега, просит Катя. Её щёки ещё только краснеют, а у Иры уже сильный румянец.
- Нет уж! Догоняй! озорно кричит девчонка.
Катя смеётся, - очень уж заразительно Иркино веселье. Катя незаметно собирает в ладони пригоршню мокрого снега и счастливая, от своей вероломной проделки, швыряет снежок в свою подружку. Но не попадает. А та с увлеченьем сама начинает лепить снежок:
- Держись, сейчас ты у меня получишь!
- Ещё чего? – веселится Катя.
Она любит русскую зиму, любит, хотя в Алуште зима мягкая, почти что и не зима. Катя заметила, что об Алуште она теперь вспоминает реже, хотя так же с жадностью кидается к почтовому ящику и никогда не забывает купить конверт. Правда, Катя пишет письма подробней и чаще, чем её подружки. Они стали почти откровенными, её письма о школе, о Тольятти, зиме, снеге. Слишком уж много в ней мыслей, жизни и чувств… А ещё она стала подолгу задумываться, размышлять и мечтать и, как никогда, ценить минуты такого вот безудержного веселья. Хорошо, когда ни о чём не думаешь, да и не хочешь думать.
Ей радостно, потому что у неё есть Ира – такая замечательная подружка, есть переписка. Ей нравится этот город. Да мало ли чего ещё есть на свете, что ей нравится: современный джаз, все времена года… А это значит, что жизнь прекрасна, лишь иногда вдруг опять вспоминается море… Но, наверно, без слёз стало бы и не интересно жить.
- Слепим снеговика? – предлагает Катя и вдруг останавливается, как вкопанная. Перед ней стоит Сергей. Его глаза опять напоминают море. Катя смущена, ей бы не очень хотелось встречать его сейчас. Но что поделаешь, мир тесен, и они учатся в одном классе.
«Когда  двенадцать раз пробьют куранты в новогоднюю ночь, я загадаю желание – остаться здесь навсегда», - подумала Катя.
Если бы ей предложили сейчас уехать в Алушту, она бы отказалась. Городок, встречавший её вначале недружелюбно и грубо, незаметно отвоевал местечко в её сердце и стал ей родным. Она уже точно знала, что в этом городе у неё есть её настоящий дом.
Одного только не знала Катя, что её папа уже получил рапорт: по истечении месяца ему надлежало приступить к командованию новой эскадрильей в городке под Красноярском. Об этом он уже сообщил маме, но их разговор пока слышала одна только Кроха.





Богу

Прикажи меня сжечь. Будет лучше,
Если я отпылаю свечой,
Пронесусь золотистою кущей,
Испаряясь неярким лучом.

Прикажи! Ровно тысячу спален
Я смогу осветить, так горя.
Если ты в самом деле реален,
Если добр, ты запалишь меня.

Про тебя же из множества сплетен
Выбираем мы только одну:
На земле ты не очень заметен…
Или слишком прижался ко дну?

Помоги мне сгореть. Ведь сподручней
Расплавляться, себя серебря.
Для меня и других - будет лучше…
Но иные сжигают меня.


***

Спи, мой ангел. Я знаю, ты спишь.
Мной не скоро ты будешь развенчан.
За окно – предрассветная тишь,
Да крылом придавила беспечность.

Свергнуть я бы тебя не смогла,
Даже если бы и захотела.
Мне нужны лишь твои два крыла
На моё бестелесное тело.


***

Моё сердце желает тебя,
А мой разум желает покоя.
Моего ты коснулся локтя…
Я такого блаженства не стою.

Ты не можешь быть чище, чем есть.
Я могу быть: и лучше, и хуже.
Но. увы, ты способен на месть,
Даже если твой враг безоружен.

Мне хотелось бы так: пригубить
Твоих губ неизведанный привкус.
Самым правильным было б – забыть,
Только дьявол толкает на искус.

Я могла бы тебе рассказать,
Как жестоко томиться в неволе,
Свою жизнь по минутам считать,
Когда день бесконечен, как поле.


***

Родник замёрз в кусочек льда,
А в доме будто холоднее.
Я провожаю до угла
Свои бредовые идеи.

Летая, снежная пыльца
Ложится на мои колени.
Так горько – помнить без конца
Невинный аромат сирени.

И вновь – не вылететь в астрал,
И не возможна пантомима.
Меня, наверно, кто-то ждал,
А я прошла, наверно, мимо.

Свернулась от пореза ль кровь?
Остался ль след от тонких пальцев?
Моя беспутная любовь
Затеряна среди сызранцев.

Тебя, похоже, не найти.
И для чего теперь всё это?
Меня ждут новые пути,
А к книгах – новые поэты.

Не знаю. Только, если б ты
Был раньше чуточку смелее,
Я не искала б теплоты
От бестолковой батареи.


***

Счастье когда-то кончится –
Сердце не отогрею.
Лишь золотое зодчество
Нежных берёз жалею.

И за окном кровавое
Зарево разгорится –
Ведьма смешала варево.
Осенью сладко спится.



Совесть

Маленькое предательство
У меня в крови, в самом центре сердца, -
Ложное обязательство…
Не зови, запри потайную дверцу.

Ночью странный зверь
У меня внутри будет выть сильнее.
Только ты не верь,
Что с чужим в крови горевать больнее.

Я его уйму,
Самый старый яд нацежу без марли.
Только наяву
Твой беспечный взгляд не заметит травли.


***

Это сделала я,
Или, может быть, ты.
Раскололась земля
На две тонких черты.

Их уже не догнать,
Их уже не вернуть.
Твоя яркая стать –
Моя грустная суть.

Раскололась земля
На две тонких черты.
На одной из них – я.
На другой из них – ты.



***

А мне нужно чуть-чуть:
Стихотворную строчку,
Или букву в строке,
Или слово хотя бы,
Застрявшее прочно
На твоём языке;

Или грубость,
Слетевшую всуе, случайно,
Так, спроста, сгоряча,
Или жест, но из тех,
Что бывает нечаянно
От чужого плеча.


***

Зима на меня словно смотрит в упор.
А я  – в ожидании новой весны.
Вот только не вспомню, с каких это пор
Мне стали вдруг сниться безумные сны?

Моё окружение удивлено:
Мой голос стал ровен… Как сердце стучит!
Вдруг по мановению станет тепло,
Хотя это кто-то далёкий чудит.



Самолюбие

Горькие мечты –
Это уязвлённое самолюбие.

Муки пустоты –
Тоже уязвлённое самолюбие.

Клятва на крови –
Просто уязвлённое самолюбие!

Никакой любви, –
Только уязвлённое самолюбие.



***

Столько лет – и всё та же улыбка,
Тот же взгляд непонятных мне глаз.
Моя первая злая ошибка –
Видеть мир не могу без прикрас.

Меня время жестоко меняло,
Было вволю и ласк, и кнутов.
Моя жизнь – как фрагмент одеяла
Из блестящих цветных лоскутов.



***

Не прижать мои губы к твоим,
Не сказать даже слова при встрече.
Что-то делаем, что-то творим.
В этом мире мы оба не вечны.

Для тебя пара фраз – пустяки.
Мне же всей обладаемой силой
Надо смысл им придать, обрести
Их значенье, желательно лирой.

Может, песни мои – пустота,
Что звенит, а пожалуй, и пенит.
Но что взять мне от алого рта,
Если он пустоту и не ценит?


***

Мои всегдашние заботы
Остались где-то вдалеке.
Есть только вечер и работа,
И я, с мечтою в рюкзаке.

Мне ничего уже не стоит
Забыть о всех иных путях,
Свою тревогу успокоить
В других реальных областях.

И всё как будто исчезает,
И ветер опьяняет кровь,
И даже сердце забывает
Давно прошедшую любовь.

Сильней неволи – лишь охота
Бежать свободно, налегке…
Есть только вечер и работа,
И я, с мечтою в рюкзаке.


***

А если не выдержу
Эту межзвёздную муку,
Когда сердце мечено
Ведьмою на помеле?

Ты в неба межу
Мне швырнула сомненье и скуку.
Влеченье излечено
Болью в привычной петле.


***

Назови меня сотней правдивых имён,
Всё равно не поверю.
Потому что с каких-то проклятых времён
Уподобилась зверю.

Почему так случилось? Спросите века.
Дверь ключом запирают.
Я – как нос прошлогоднего снеговика,
Ведь морковки не тают.



Сызрань

Весенняя сырость на улицах
И ветры гуляют в впотьмах,
И снова кому-то причудится
Московская даль в куполах,

Где пыль золотая от времени,
Набухшая бродит земля.
И блики от солнца на темени
Такого седого Кремля.

А мне здесь милее, наверное,
Где тихий живёт городок.
И вновь вспоминается верное –
У каждого есть свой исток.



***

Ночь дёргает за ниточку из мглы,
И сердце, подчиняясь, напевает.
Но слёзы на ресницах чаще злы –
Меня весна по капле выпивает.

У неба так кристально-ясен взор,
И солнце золотым цветком искрится.
Мне хочется взлететь, наперекор
Закону притяжения, как птицы.

Я слышу шорох листьев на ветру
И шёпот молодой травы весенней.
И, может, я когда-нибудь умру
От вороха весенних настроений.


***

В небе алая лента и нежная,
Так просвет этот тонок и чист!
Но заря превращает, мятежная,
В грубый снег дорогой аметист.

Слишком быстрое солнца падение,
Слишком рано кощунствует мгла.
Только нет у светила забвения,
И оно догорает дотла.


Конец столетия

Как плачет зимняя свирель!
Усталый лес не красит злато.
Бушует снежная метель,
А к дням весёлым нет возврата.

Лишь небо тканью голубой
Сияет тихо, безмятежно.
Столетий яростный покой
Столетью вверился безбрежно.