Э. Баркер Письма живого усопшего 17

№ 17

                Э. Баркер
                ПИСЬМА ЖИВОГО УСОПШЕГО
                или
                ПОСЛАНИЯ С ТОГО  СВЕТА

                Письмо XXVIII
                ВЕЛИЧИЕ ВОЙНЫ
                20 апреля 1915
      Я уже писал вам о красоте мира; теперь я хочу написать о красоте войны, ибо у войны тоже есть свое великолепие. Все, что возводит человека к высшему пределу энтузиазма, -- прекрасно; ибо что есть красота, как не излучение Света, вспышка той жизни, что являет собой Солнце в человеке?
      Я сожалею о том, что эта война началась. Я видел страдания, муки, агонию, и через своё сострадание сам испытывал их. Все это, конечно же, наложило на меня свой отпечаток. Но, останься я в безопасности на одной из нейтральных звезд, я так ничего и не узнал бы о величии войны.
      Человек стал слишком покорным, но так и не приобрел сопряженных с покорностью добродетелей; и эта война, таким образом, исполняет волю богов, вновь бросая человека в дикость, в первобытность, где находятся самые корни жизни, и откуда вытекает та живительная сила, что в будущем расцветет в виде веры -- такой могучей, какой еще не видывал мир.
      Страдание и радость вечно противоположны и вечно равны друг другу. Какое-то время человек может пребывать в нейтральном состоянии сытого полу-сознания; но когда к нему приходят обе крайности -- радость и страдание, он уже не может пребывать в полу-сознании, он живет и бодрствует, и слава сияет над ним.
      Могли ли Учителя предотвратить эту войну? Они могли бы задержать её; но её причины были сокрыты в сердцах людей, в невидимых силах, пребывавших как внутри них самих, так и во внешнем мире, и далее оттягивать неминуемый взрыв означало бы -- препятствовать планетарным целям.
      И те, что не убиты и не умерли, сейчас гораздо более живые, чем они были двенадцать месяцев тому назад, и даже так называемые мертвые суть не мертвые, но живые усопшие.
Мы отбросили назад силы зла, это правда; но битва, происходившая в нашем мире, -- это всего лишь часть общей битвы.
      Если вы не против, я расскажу вам историю одного человека, которого я знал еще в мирное время. Это был самодовольный субъект, погруженный своею сытостью в полусонное состояние. Он разглагольствовал о жизни, об этике и о гражданском долге, не выходя при этом за рамки привычных банальностей. Но что он в действительности знал о жизни, этике и гражданском долге?
       Назовем его -- Джонсон. Несколько месяцев он провел на войне, сражаясь за Англию и за спокойствие Англии; и теперь, когда он говорит о жизни, его речь наполнена смыслом, потому что жизнь для него теперь -- противоположность и в то же время неизменная спутница смерти. Он любит жизнь, и от него исходит свет величия жизни.
      У Джонсона был сын -- единственный ребенок. Каждый отец поймет, что это значит.
Во время большого отступления, одним из руководителей которого был и Джонсон, он вдруг увидел своего сына -- раненого, но еще живого. Лишь на одно мгновение отец обернулся к своему мальчику... а затем вернулся к своему отряду, чтобы не оставлять его без командира, оставив при этом своего сына на милость армии, опьяненной безжалостным духом завоевания.
      Больше Джонсон не будет говорить банальностей о жизни. Он узнал, что такое смерть, и что такое муки неизвестности -- вещь ещё более страшная, чем сама смерть.

                Письмо XXIX
                ДРУГ "Х."
                24 апреля 1915
      Вчера умер человек, мысленно повторяя перед смертью ваше имя.
      Нет, он не был вашим другом, более того -- вы никогда его не видели. Еще в прошлом году, находясь в Англии, он прочел предыдущую книгу, написанную мной с вашей помощью, и очень серьезно заинтересовался ею. В течение нескольких месяцев он мечтал о встрече с вами, но, будучи человеком скромным, он предпочитал не торопить события.
А потом разразилась война, и он вместе с армией отправился в Бельгию.
      После своего первого боя он начал денно и нощно размышлять обо всех фактах и перспективах, изложенных в этой книге. Существует ли другая жизнь, продолжающая нынешнюю земную? Может ли человек вернуться, как утверждал это я, и может ли он передать женщине, все еще пребывающей в мире живых, весть о том, что чувствует он теперь среди "мертвых"? На самом ли деле я видел всё то, о чем рассказываю, и на самом ли деле я побывал в мире прообразов и в небесном мире, где я видел Спасителя человечества с агнцем на руках, и т.д., и т.п.?
      Лишь в одном этот человек никогда не сомневался -- в искренности того, кто записал это послание. Это он чувствовал инстинктивно, и ещё -- благодаря особому англо-саксонскому духу рыцарства, который трудно понять представителям некоторых других рас.
      Он часто беседовал в окопах со своими однополчанами о будущей жизни. Он часто молча сидел и курил, глядя куда-то в пустоту, и когда кто-нибудь из солдат спрашивал его, о чем это он так напряженно думает, он отвечал: "Я думаю о книге, которую прочел прошлым летом. Не знаю -- правда ли все это". А когда его спрашивали, о чём эта книга, он начинал рассказывать о Письмах Живого Усопшего, цитируя по памяти целые предложения, или же просто излагал своими словами отдельные её сюжеты, объясняя при этом смысл разбросанных в ней тут и там различных философских концепций. Иногда обсуждения книги затягивались на весь вечер.
     Вы никогда не были на войне ни как солдат, ни как сестра милосердия; и всё же вы побывали на войне.
      По странному совпадению эта книга вышла в свет за несколько месяцев до того, как огромное количество человеческих душ было изъято из истории мира. Задумывались ли вы над этим? Лично я никогда не задумывался до тех пор, пока сам Учитель не указал мне на это.
      Но нашего друга, который умер вчера, мысленно повторяя ваше имя, особенно интересовал один вопрос: удастся ли ему в том случае, если ему суждено пасть от руки врага, приготовить такой же "маленький домик на небесах", о каком мы когда-то писали, для девушки, которую он оставил в Англии и которую очень любил; и если он действительно построит этот домик, где будет ждать её, то сохранит ли она верность ему после его смерти, и придет ли она к нему по прошествии лет, и будет ли жить с ним в этом маленьком домике?
      Этому молодому человеку довелось прочесть несколько сочинений одного американского мистика по теории о взаимодополняющих друг друга душах, и он верил в то, что оставленная им в Англии девушка как раз и была для него такой взаимодополняющей душой -- подобной той, что я описал в своем рассказе о человеке, ожидавшем свою любимую в приготовленном им на небесах домике.
      Но об этом он ни слова не говорил своим товарищам в окопах. Им он рассказывал другие истории из книги -- все, кроме этой. Странно, что именно о самом желанном объекте своих мыслей мы не спешим рассказывать окружающим, по крайней мере -- так поступают большинство из нас.
      И еще один эпизод из книги вызвал у нашего друга особый интерес -- это рассказ о женщине из невидимого мира, совершившей путешествие в Египет вместе со своим все еще живым мужем. Он размышлял, а сможет ли он, если вдруг умрет, отправиться в духовной оболочке в одно маленькое местечко в Северном Уэльсе (так он сам его называл), где он однажды побывал со своей возлюбленной, и которое они выбрали для своего будущего свадебного путешествия.
      Однажды вечером он даже написал ей длинное письмо, в котором просил её приехать туда этим летом в случае его гибели, говоря, что попытается встретить ее там. Но затем, поразмыслив, уничтожил письмо, боясь, что оно навеет его невесте грустные мысли.
Когда же я заметил вокруг него тот особый свет, который начинает исходить от духа, скрытого внутри его носителя, в том случае, если этому носителю грозит скорое разрушение, я решил ждать поблизости, зная, что в скором времени мне придется прийти ему на помощь.
      И вот наступил миг, когда его тело упало на землю, и от него начали отделяться тонкие тела. Я подождал совсем немного, а затем приблизился, чтобы пробудить дух ото сна, в который тот должен был погрузиться. Я подул на лоб астрального тела -- ибо астральное тело тоже имеет лоб, вы не должны заблуждаться на этот счет -- так вот, я подул на лоб астрального тела человека, который оказал большую честь нашей книге, думая в последние секунды своей жизни о ней и о нас.
Он открыл глаза и увидел меня.
-- Привет, "Х."! -- сказал он мне. -- Я так и думал, что ты встретишь меня здесь. Ты молодец, не подвел меня.
-- Да, я всегда был отличным парнем! ответил я. -- А как это тебе удалось так быстро понять, что с тобой произошло?
-- Просто я увидел тебя.
-- А откуда ты меня знаешь?
-- Я видел в журнале твою фотографию.
-- Неужели я все еще похож на того старого увальня? -- спросил я, потому что очень гордился тем, что мне в какой-то степени удалось вернуть свою прежнюю молодость и привлекательность.
-- Да, -- сказал он, -- ты выглядишь в точности как на той фотографии.
-- Странно, -- ответил я. И тут я догадался, что мое собственное
знание о представлениях этого человека обо мне как о старом судье, описанном в прежней книге, могло заставить мое тело трансформироваться так, чтобы он смог узнать меня, причем произошло это без всякого участия моей воли.
-- Может, ты хочешь немного поспать? -- на всякий случай спросил я
его, хотя в его глазах не было даже намека на сон.
-- Нет, "Х.", спасибо. Я хотел бы вернуться в Англию. Но у тебя, наверное, есть более важные дела, чем исполнение моих желаний и прихотей.
Я рассмеялся.
-- Твои желания и прихоти так же важны, как и мои собственные, --
сказал я. -- Мы отправимся в Англию вместе.
      И мы отправились в путь.
      Над Ла-Маншем мы увидели пересекавший его транспорт с войсками.
      Хотелось бы мне, чтобы все эти парни знали то, что знаю я, -- сказал мой друг. Если бы они знали, какого хорошего товарища я здесь нашел, то сражались бы с удвоенным мужеством.
      Вы, священники, не пугайтесь, когда вам приходится повторять -- "Земля к земле, прах к праху", и провожать уходящие души всегда с торжественными лицами! И пусть не удивляет и не смущает вас беззаботная болтовня моего нового товарища -- молодого солдата. Он чувствовал себя так, как будто находится в компании своего старого друга, и он уже понял, что смерть -- не более свята, чем жизнь, и потому не требует особой торжественности.
      Мы отправились в гости к девушке. В молодости мне часто доводилось наносить визиты дамам, но никогда я не испытывал такого любопытства как в тот раз, когда вместе с солдатом отправился навестить его девушку. И то, что она нас не видела, не имело никакого значения.
      Я уже успел к этому привыкнуть.
      Когда мы, наконец, увидели ее, она расчесывала волосы -- прекрасные длинные волосы, а на каминной полке под зеркалом, в которое она смотрелась, стояла фотография моего друга. И в тот момент, когда на ней задержался ее любящий взгляд, мой друг встал между фотографией и своей возлюбленной. Девушка вскрикнула:
-- Боже мой, глаза! -- они живые! -- и уронила на пол гребешок.
      Тут её разум озарила догадка, и она произнесла, стараясь, чтобы её голос звучал как можно более торжественно:
-- Дорогой мой, если это действительно ты, если волею судьбы ты и в самом деле пришел сейчас ко мне, то знай, что я люблю тебя и всегда буду любить. Мы обязательно встретимся на небесах.
      Сказав это, она опустилась на маленький стул и залилась слезами.
      Я оставил моего друга с нею; но время от времени я буду возвращаться, чтобы посмотреть, как у него идут дела, и со временем постараюсь преподать ему несколько уроков, от которых может зависеть его будущее благополучие. Мне не хотелось бы, чтобы он снова оказался вблизи от полей сражений. Для чего ему это? Он исправно послужил и заработал свою награду.
      Возможно, как-нибудь в дальнейшем я расскажу вам еще кое-что о человеке, который умер, повторяя в мыслях ваше имя, да и мое тоже. *4

                Письмо XXX
                РОЗА И КРЕСТ
                25 апреля 1915
      Всё более и более я восхищаюсь и удивляюсь своему знакомому, которого мы называем Прекрасным Существом. Наверное, мне никогда не удастся его понять, потому что мыслит оно совершенно не так, как мы.
      Вчера Прекрасное Существо снова летало над полями сражений. Мне следовало бы написать вам об этом раньше, спустя несколько часов, как я у вас появился, но я решил не беспокоить вас, видя вашу усталость. Пусть это вас не смущает. Иногда Учителя Сострадания кажутся своим ученикам абсолютно бессердечными; но они знают то, чего не знают их слуги, -- то, что самая трудная дорога ведет на самую высокую гору, на вершине которой их ждет отдых.
      Итак, Прекрасное Существо летало над полями сражений. Представьте себе розу, выглядывающую из жерла пушки, птицу, нежно поющую в эпицентре землетрясения, жемчужину в потоке оползня или Ангела в аду.
      Вы еще не знаете, что это значит -- "поле битвы". Вчера в кромешном аду умирали тысячи людей. Грохот! грохот! грохот! -- пока нервы не возопят от боли, и отчаяние не охватит душу. Расстаться с жизнью среди этого кипящего водоворота означало в большинстве случаев попасть в другой кипящий водоворот, еще более шумный и жаркий чем тот, что остался позади.
      Как могу я написать вам о войне и пощадить при этом ваши чувства? Великие Учителя вовсе не стремятся щадить чьи-либо чувства. Они хотят, чтобы вы чувствовали и чувствовали без конца до тех пор, пока сама сила чувственной волны не поднимет вас наверх, к состоянию Адепта. А еще они хотят, чтобы вы думали и думали без конца, пока нестерпимый холод логики не откристаллизует окончательно вашу истинную сущность. Лед и пламень!
      Если вы не желаете знать того, что пришлось выстрадать солдатам разных национальностей ради того, чтобы вы были свободны, значит вы недостойны этой свободы. Не избегайте страданий. Плевелы должны отделиться от зерен, чтобы из них смогли появиться ростки.
      Души, умирающие за свою страну в аду сражений, приближают тем самым рождение нового времени. Страдая вместе с ними, вы тем самым рождаете новое в себе. Не ищите радости в годину скорбных трудов человечества, если только вы не находите радость в самом страдании. Да, я знаю, когда впервые и через кого эта великая идея проникла в ваше сознание. Но в этот час мировой боли -- это тайна великих душ.
      Когда ваши страдания затянутся настолько, что вы уже не сможете больше страдать, тогда полюса поменяются местами, и радость от страданий озарит вашу душу. И тогда ваше собственное прекрасное существо воспарит над полем битвы, на котором ваша низшая сущность будет лежать убитой.
      В каждом из вас заключено прекрасное существо, та птица, что нежно поет посреди землетрясения; та роза, что нашла приют в раскаленном пушечном стволе; жемчужина, которой не страшен оползень; Ангел, что освещает ад.
      Все обычные чувства человеческого сердца в это время обостряются.
       Ни один человек с началом этой войны не смог остаться прежним -- ни один, в целом мире. Душа человечества пребывает ныне в муках. Нынешняя инкарнация человечества обернулась сама против себя и теперь рвет саму себя на части. Сердце человечества превратилось в пропасть, в которую люди пали настолько глубоко, что совсем перестали видеть в темноте. Стражам добра и зла пришлось бросать в эту пропасть свои пылающие факелы, чтобы таким способом, пусть неожиданно и бесцеремонно, пробудить от спячки тех, кто оказался внизу.
      О, земные сердца, не погружайтесь снова в сон! Любите и жалейте друг друга, ибо боль одного -- это боль каждого, и над полем битвы страдающей расы парит Прекрасное Существо.
       Человечество -- это Единое Целое, и в то же время человечество -- это множество, и только вместе вы можете наследовать Отцу вашему, который на Небесах.
      Вам знаком символ Розы-Креста. Лишь после того, как все ваши члены будут распяты на безжалостном дереве, лишь через боль ваших израненных и измученных нервов сможет раскрыть на вашей груди великая алая Роза Любви свои благоуханные лепестки, как раз в том месте, где сходятся перекладины Креста.
      Всё человеческое в вас -- это боль Креста, всё божественное в вас -- это благоухание Розы, а вы сами -- человек и божество -- и есть та самая Роза-Крест.
      И если вы уклонитесь от мучительной боли на кресте, которая к тому же не сулит вам поначалу ничего, кроме себя самой, то вам так и не удастся ощутить благоухание розы, которая тоже ничего не предлагает вам, кроме себя.
      Не отказывайтесь от великого Посвящения, о люди всех рас. Не прячьтесь за стенами страха, когда к вам приближается великое Посвящение!
      На ужасном кресте войны расцветет алая роза новой Расы. И её алая роза может расцвести на кресте смертной формы каждого человека.
      Роза символизирует равновесие между Востоком и Западом, между восходящим и заходящим солнцем, между человеком и божеством. Боковые перекладины креста уходят в бесконечность, его подножие погребено в субстанции вечности, вершина пребывает среди ангелов и богов, а сердце розы присутствует повсюду. Она есть в сердце каждого из тех мириадов существ, что боятся прикоснуться к беспощадному дереву.
      Каждый день я слышу крики тех, кто своими страданиями пытается искупить грехи всей расы. И когда они истерзанные лежат на поле брани, перекладины креста пронзают их трепещущую плоть, а в их сердцах распускаются лепестки розы.
      Их убивает ненависть, но гибнут они за любовь, ибо любовь и ненависть противоположны друг другу и вездесущи. Их любовь к своей родине -- это их призыв к искуплению, к единению с Богом, установившим закон Востока и Запада, Высоту и Глубину, противоположные друг другу силы -- Любовь и Ненависть. Они приняли жертву. И теперь для них будут воскресение и жизнь, когда истечет их срок пребывания среди мертвых, срок их пребывания в аду.
      А у дверей склепа они явятся Магдалине -- той, чьи грехи были прощены за её большую любовь, и она призовет учеников, чтобы поделиться с ними вестью о великой радости.
     Душа мира есть воскресший Христос, и ученики радуются, узнавая об этом.
      Так как же я могу утаивать от вас великое событие, о котором возвестило время?
      Душа мира была продана за тридцать кругляшков серебра, и мировой Иуда с именем Бога на устах запечатлел свой предательский поцелуй, и римские солдаты уже делят одежды.
      Понтий Пилат умывает руки, не желая брать на себя ответственность, а его жена рыдает в своих покоях из-за того, что пренебрегли её сном. Жрецы Синедриона удовлетворенно качают головами, но завеса в Храме Человечества уже разорвана сверху и донизу.
      Как же ты сможешь получить послание, если ты не страдал, о слушающий у дверей Времени? Кто же поверит тебе, если ты не постиг истину искупления? До тех пор, пока все члены твои не будут распяты на кресте, о мир, страдающий в этот час, Роза не расцветет!
      Храните спокойствие и помните, что Бог -- это Бог. Когда чувства спокойны, лепестки начинают раскрываться, радость начинает проникать в сердце и переполняет его, и тогда каждая частичка Креста оживает и начинает радостно трепетать в сердце Розы, и мир наполняется её ароматом.
      И Прекрасное Существо -- лучик Святого Духа -- реет над Голгофой поля битвы.

_____________
* Вторая часть – размещена  в Проза.ру 30 ноября 2013 г.
   Владислав Стадольник http://www.proza.ru/avtor/vladislav4