Шри Ауробиндо. The Meditations of Mandavya

                "МЕДИТАЦИИ МАНДАВЬИ"

     *ОДИН*

О радость роста, всех, души желаний,
О радость, тех минувших, поражений и утрат,
О, сердца  - мир взнести, полёт мечтаний,
О яростное сердце, что рвётся через боль свою
И пьёт тот аромат.

Тебя я полюблю, Любовь, хоть явной, хоть сокрытой
Иль страшна  Ты для разуменья моего,
Не только лишь когда ласкаешь сердце мне Ты,
Но и когда на части рвёшь его!

И матери, заботу ту о благе всех созданий,
Люблю я - сладость состраданья, Твоего.
Люблю Тебя, что сущему всему возносит жизни знанье,
За муки боли нашей я люблю, хоть нелегко.

Не молвя – Нет, Не плача как иные,
Что воле воспротивились, Твоей,
 Им та любовь мила, что только благом длится,
Торговца сердцу – выгодою всей.
 Он поцелуй даёт и забирает, в любви своей.

***

О, что за - сил лишающие чары,
Влекущих трелей, глас малиновый, Твоих,
Когда Ты вновь взлетаешь над стеною сада,
Ко мне, на крыльях бирюзово-голубых
И лишь мгновенье на ветви сидишь высокой
И вот, затем, взлетаешь прочь опять,
Моё восторженное сердце одиноко,
Покинуто Тобой  -
Как будто бы сказать, хотела Ты -
--Взгляни моя любовь, как я прекрасна,
--К тебе пришла явить свой образ, что так мил.
--Теперь Я улетаю не напрасно,
--Так как увидел ты и полюбил.
Отныне ввек тебе такая доля,
Быть очарованным и брошенным всегда,
Но только, снова, сердца наша воля,
Стремясь, Её преследует тогда!

***

Когда я на террасе стихшей, прогуливался в час ночной –
Явился Он, мою ужалил ногу и поражён я был душой,
Возрадовавшись, в том, любви, касаньи.
Но бренный разум мой, терзался мыслями о скорпионе,
Был полонён он образов игрой.
Ещё, ещё душа моя воспомнит тот, восхищенья, негасимый пыл!
Меж отреченьем разума и тела наказаньем, смеялся я
И счастлив этим был.

***

Достигнуто, достигнуто уж всё!
Погибла боль сражаясь,
О, Твоя радость, что с тех пор как явлен этот мир,
Ждала меня, скрываясь, в тьмы чертог.
Мою Ты душу растерзал, восторгом упиваясь,
О, дикий зверь стремительных дорог!
О, Бог, что в ярости черпает наслажденье!
О, Мука Божества!
О состраданья Гнев!
Твоих,  ласканий --  непорочное плененье!
Экстаз вневременной -- в ночей объятьях тех!

Для нас так благостны те сроки и гуманны,
В кои пришлось нам пот и кровь пролить.
В них всё исполнилось, ценою став желанной,
За миг неистовый, в который мы - узрить,
Тебя, Господь сокрывшийся, сумели!
Пусть целый мир обрушится сейчас,
Ведь все, для коих сотворён он, цели,
Исполнились уже
И я в тот самый час – с Тобой, О Божество, единым стану!

*ДВА*

О, кто природы здесь создал тирана?
Кто принуждает нас рабами стать?
Нет, не Господь,
То мы избрали право,
Нам, собственное рабство избирать.

Забылись мы и вот сомкнули цепи,
На членах наших собственных своих.
Господь лишь зрит на нас, поддразнивая нежно ,
В уроках наших детских непростых.

Затем - Он нами вновь овладевает,
Беспомощными здесь, в оковах тех.
Опять играет с нами, невзирая на наши причитания,
И смех –
Его ужасный, дух наш потрясает!

Ошиблись те, кто избрал рабство первым,
Безумны те, испуган кто Его игрой,
Когда твердит Он нам всё это время
--Всё есть ничто!
И нынешней порой -
Что никогда не сможем быть свободны,
В отчаяньи, мы это говорим,
Поскольку ослепила нас природа,
Тем пламенем сжигающим своим,
Водой всё затопляющей
И смертью,
Свою добычу должною схватить.
И горе и страдания, их воли -
Над нами, власть продолжила творить.

И грех подобен льву над миром этим,
Поскольку суть природы такова,
Нет человеку беспредельности на свете,
То доказательство мы можем зрить всегда –
Взгляни, они страдают.
И сущность Божества, в конце концов – Гигантская машина,
Но бывает,
Вдруг свыше нас становится всё то,
Когда зарницы мыслей лишь играют,
Всё то, когда полнит Его любовь наши труды .
И вот, ещё сильней Он смех свой рассыпает,
Чем в первый миг начал Его игры !

***

Теперь возможным я предполагаю -
Явленьем облаков руководить,
Заставить стихнуть, грома, глас ревущий,
Над молниями власть установить.

И всё ж, как прежде, в Боге пребывая,
По-прежнему должны мы принуждать,
Тех, кто в любви увяз, с его покорством,
Кто слугам власть, своим, позволил взять,

Кто своенравно свой соблазн лелеет,
Приманкой всяких уз порабощён.
Пред силой человек любовью млеет,
Но сила побеждает, а не он!

Та сила, что предел свой принимает,
Но по какой причине тот предел?
Принять, всей силы, мощь её объятий,
Отваги, кто б исполниться сумел?

Ужель наш риск угас, ведь в результате
Бессмертье нам по праву суждено?
С тем высшим всемогуществом, подходит,
К нам близко, обнимая нас, оно.

То не волненье мелких волн упрямых,
Дышащих своенравностью морей,
Не океан, бушующий штормами,
В невиданной огромности своей.

То нынешний наш, экземпляр быть может.
Там, в вышине небес, извечный свод -
Не истинный то образ человека,
Пространство чьё --- лишь,
Мыслей низкий горизонт.

Ведь нечто в нас боится и тревожит,
Не тьмы загробной, нет. Но парусов
Боится бездыханных и быть может,
Сорваться с якоря, руля лишиться вновь.

Где чувствам всем конец в том мире странном,
Душой бесформной, в пустоте летя к Отцу всего.
Там меркнет наша самость -
В бескрайности великого Ничто -

Что нас теснит, упорно наступая,
И возвратиться, шансов нет ни одного.
И кто установил предел спасенью
Земли, растений, здесь – живущего всего?

О, если б совершенным стать в мгновенье
И превзойти вовек пределы все
И ощутить игрушкой мир в ладонях, рук наших.
И теперь желанья те –
Исполнились!

Я уловил и понял
Один поток громадной силы той,
Что движет мир.
О Господи! Узрил я –
В конце концов, рассвет того наступит дня златой,

От игр, восстанет человек, с ничтожной грязью,
Свет яркий солнечный и звёзды обретёт - в руках своих,
Преобразит свой облик
И в жизнь бессрочную по праву он войдёт.
Вслед боль и разногласия исчезнут из мира прочь,
Растаяв словно лёд.

И дикость, умершая, в розу обратится
И лопнет, как в ручье лесном пузырь
И светом человек лишь озарится,
Подобьем станет, тех, Божественных светил.

Не ослабею я Господь, то жажда есть
И жажда эта влаги ждёт, во что ни стало.
Да только вряд ли, в этой жизни здесь,
Найдём мы что-либо, ведь время наше мало.

Сидит природа старая, фантомом, на пути
И вожделенья запрещают строго.
Сомненья старые мешают нам идти.
И жизней новых, тех, опять дорога

В том или в этом мире, смогут ли они
Наполнить светом душу нам и плоть?
Но стану, снова я упорствовать – Господь!

*ТРИ*

Так что ж есть та любовь на этом свете,
Которой - никогда я не любил?
В тех небесах, я Господа приметил
И в трепете листвы Его узрил.

Внимал ему я - в ручейков, журчаньи,
В сверканьи молний грозных трепетал,
Его терял в извечной ночи тайне,
К Нему в вернувшихся рассветах восставал.

И вот, теперь  в сей час произношу я,
Что Бога нет вообще, но только бездна лишь.
Зародышей бессчётных, бессловесных
Извергла из себя той бездны тишь.

И формы фантастичные немые,
В тот безграничный вакуум пустой,
Они гораздо менее счастливы, той пустоты –
В них чувств есть непокой.

О. если б верными мечты те были.
Но существует только лишь она –
Та грубая железная игрушка –
Гигантской безнадёжностью полна.
И здесь они весь мир таким являют,
Что кружится и будет вновь кружить,
Крича пронзительно и кровью истекая,
Не в силах жертву ту остановить,

Что, разрушая, вновь и вновь всё дальше длится
На том его кружении стальном.
И если Бытием всё то творится,
Каким бы лучшим именем о нём

Сказать, возможно, было не иначе
Как то: “ Анафема Тебе, о, Бог Тиран!”
Пусть каждый человек, в всеобщем плаче,
Исторгнет ввысь единый вопль из разных стран,

Ему противясь,
И тогда, быть может, случится так, что отрицанье то,
Столь, совершенное, конец счастливый сложит
Для мира несчастливого Его
И жизнь Его сумеет уничтожить.

Так, где же, где ж – средь этих звёзд бесстрастных,
Любви, найти единственный тот знак.
Его здесь нет, а что Любви подобно –
Жестокости елейной, лживый враг.

Свою, он, маску сбрасывает быстро
Лишь для того, чтоб принести опять
Всё, более сильнейшее, страданье
И не любовью здесь, но смертью стать,

Что пищу ту свою в погоне поражает.
Сей образ мира – отвратительно жесток
И в нём хорошим лишь одно бывает,
Что, в буйстве мира, смерть всё поедает
И пожирается сама, таков итог.

***

Так что ж, смотри!
Тебя я проклинаю!
Смотри! Отринул я, Твою любовь и Бытие!
Ударь меня своим жезлом, я утверждаю,
Что не искусен Ты,
Не хватит ли уже –

Твоих посланников немых и бессердечных!?
Нет! Ярости в борьбе
И гневу – Нет! В любви.
Нет – торжеству ударов смерти вечных!
И – Нет – стенаниям, в ответ вторящим им.

О, дай же сердце ощутить мне, что трепещет,
Хотя бы Дьявол лишь один существовал,
Что против наших слёз, настойчивости вечной
И наших поисков,
-- Так бойся ж, Час настал,
--По всей Земле свою пошлю я душу
--И каждый человек, вняв слову моему,
--Против Тебя восстанет!
Но не нужен,
Мой крик, увы, на свете никому.

Я знаю, знаю – Он ещё вернётся,
Смирит страданий боль и сердце покорит.
И видно снова мне любить, прощать придётся.
В том заблужденьи, вновь страдания сносить.

И где на свете есть тому предел?
О Небо! О, Земля! Я не пойму.
Но нет тому конца, таков удел –
Когда дано любить лишь, Одному.

***

Безмолвие нежданное и звук нежданный тот,
Что свыше и внутри, иных миров, чертога.
Безмолвие что здесь,
Из двух них – Мысль взойдёт!
Извечно так поёт, быть может, Сердце Бога!

И так, из каждой ноты песни той,
Миры, пульсируя, родятся бесконечно.
Душа Его, недвижна и тиха,
Той музыки, восторг впивает вечный.

Сам, в преклоненьи пред самим собой,
О, где же Он – Певец и Слушатель Единый?
Хорал не молкнущий, чудесной жизни той,
В морях пространства и времён, сияньем дивным. 

То преклоненье излучает свет
Из каждого, кто б был рождён когда-то.
Невыразим, безмолвия адепт,
Им каждое создание  объято,

Дыханьем тех мистических томлений
И нет конца, той череде благих мгновений.

***
Что за кудесник Ты,
О, страж моих алканий?
Как хищник дикий, в джунглях скрывшийся, немой,
Что страх бросает в яростный тот пламень,
Как тень той радости и силы молодой.

Мою нужду ты создаёшь и в ней же,
Отказываешь мне Ты, наконец.
В единый миг, возлюбленный ревнивый
И тут же истребляющий скупец.

***

О Боге кто сказал?
-То зверь голодный есть,
Что ждёт в засаде мир, кто пожирает всё.
И голод тот, нисколь  не утолён им здесь,
Терзает нашу силу, прочь красоту несёт
И счастие тех лет.

Пьёт нашу кровь и слёзы,
Тел наших плоть Он ест
И рыщет через годы,
Как сквозь дремучий лес.

***

Надежд моих напрасных, что минули давно,
Желаешь ли, о, Ты? – Их забери, ликуя!
Угасшее блаженство потребуешь моё? –
Покончи с ним, сорви его, но дай мне, что хочу я! –

Чтоб, умирая, вновь услышать голос, Твой!
Коль не пришлось объятым, быть Тобой, как другом –
Как недругом, Тобой, дай мне убитым быть,
В Тебе лишь я одном нуждаюсь,  чтобы жить.

Влюблённый иль убийца, друг верный или враг –
Всё сущности, Твоей  -
Извечный зримый знак!

***

Коль всё то, что Ты дал – ни мир, ни пустота,
Но есть Безмолвный, Абсолютный и Пречистый,
Единый, Многочисленный, без имени –
Он сам всему есть имя – Тот, кто неисчислим.

Извечно тот же самый и другой,
Экстаз безмерный,
Там, где время и пространство впадают в обморок
Великий и немой.

***

Безмолвьем утомлён - глубокой ночи той,
Отверженным я стал, но вдруг случайно было,
Безмерное – Всё, То – обретено как дар,
Моей душе, досель, жестокой и бескрылой.

И вот, в конце концов, восхищенной в предел
Той высшей невозможности, бескрайне распростёртой.
В  бесчисленных гласов, взывающий напев –
К  безмолвия громадам ждущим, твёрдым.

В слепящих пламеней рой многомиллионный,
Сливающихся в свет неизлучённый!

-------------

Примечание: 1) перевёл с английского А. Ганеш - оригинальный текст –Sri Aurobindo  “ Collected Poems “ . Sri Aurobindo Ashram Trust. Pondicherry. India. 1971 .  “ The Meditations of Mandavya “  page 86.
 
 2) Мандавья - индийский ведический Риши (мудрец), герой древнеиндийского эпоса Махабхарата (прим. перев.)