***

Что ж ты за ветер такой, что мокришь мои глаза? Слушай, как расползается кожа, как прорастают деревья сквозь зрачки, слушай. Так немного: легкое солнце, лишь тронувшее взгляд, но так трезво и сильно зазолотившее его оружейную палату да заставившее дрогнуть вверх уголки глазниц. Пробегись по моему сердцу, предпоследний день правления осени. Я прощу тебе наглость и смешливость, я прощу тебе твои холода и незаботливость, я поблагодарю за них, распуская потихоньку или враз нить снов, водя тонкими пальцами по обилию теней.
Воздух оставляет мне право наслаждаться зыбкой золотистой своею пеленой. Прохладная дрожь дергает за ниточки, прикрепленные к телу, вызывая у демонов улыбку. Show must go on.
Я не приветствую тебя, моя вечная ночь. Тебе здесь не быть. Есть соблазн сказать тебе: растворись до поры до времени! Но я хочу видеть твои смущенные одежды, бьющиеся у моих властительных ног, хочу видеть выпирающие костяшки твоей согбенной в покоренном поклоне неровной спины. Возможно, я не приветствовала тебя по причине того, что проститься с тобою не есть возможно. Но я не забоюсь аромата твоих бархатных орхидей, сипло, простуженно мерцающих на движении моих мурашек.
Исписанные холодом тетради, удлиненные, тянущиеся к пергаменту перья. Бегут ко мне листья, вопрошая: как провела я эту осень? И как ответить вам, братья мои, как не легким, как вы сами, молчанием?
Прорезается, становится громче голос, зубы чешутся, век молочных уходит с этой осенью. Пусть их, а вот вас, госпожа осень, я попрошу остаться. Задержись вот этими листками на гибких и почти готовых к зиме ветвях.
Будет ли прочитана моя осень? Знает лишь небо. But cloudy now.
Мне хорошо в твоей вечности. Нефтяной и хриплой на исходе бычьего часа.

(7.11.13)