Духи с феромонами

Зачем мне Наталья подарила эти духи, никому не известно. Полагаю, что даже ей самой. Запах - потрясающий. Примерно через неделю, провожая меня на вокзале, она сказала: "И учти, духи с феромонами, ты там не очень-то..." Получив от меня дружеский, но огорчительный тычок, Наталья коварно рассмеялась. Дело в том, что привлечение мужского внимания совершенно не входило в мои планы, тем более таким подлым образом. Но смыть с себя этот тонкий, но стойкий пряный аромат было уже совершенно невозможно. Тем более, отстирать одежду.

Тяжело вздохнув я вошла в жерло вагона, как входят на плаху.

Поезд Екатеринбург - Санкт-Петербург благополучно совершил уже половину пути, когда изволил принять меня на борт. Этот проходящий состав был удобен, аккуратно содержим и вообще, проходил в подходящее время.

Вагон был полон пассажиров, которые уже успели сформировать, пусть и не очнь устойчивое, но всё же какое-никакое совместное психологическое пространство, и каждый новенький тревожил и вызывал непроизвольное легкое недовольство.  Из этого списка, разумеется, исключались прославленный Криштиану Роналду, мисс Вселенная, ну, или на худой конец, президент нашей милой страны. Хотя, в последнем случае за всеобщую благонадёжную реакцию я всё же бы не ручалась. Поэтому, когда в плацкартное купе вместилась какая-то стандартная тётка средних лет... Сами понимаете.

Не успела я угомониться, как пассажир мужского лица, значительно моложе моей персоны, незаметно понюхав воздух, из горизонтального положения принял полу-вертикальное. Проще говоря, сел.

- Началось, - подумала я про проклятые феромоны. Однако, вместо того, чтобы обратить всё внимание на мою персону, молодой человек очень ловко подсел к лежащей девушке на боковушке и буквально атаковал симпатичное существо: "Как зовут? Куда едет? Почему и зачем?". Бедная, она уходила от вопросов за одинокий танк на полигоне от  артиллерийской стрельбы. Даже выразительное: "А встречать меня будет будущий муж", - не производили ровно никакого действия.

- Видать долго терпел парень, экак феромоны-то его подтолкнули, - думала я. Но, с другой стороны, мне было немножко обидно. Благоуханье-то моё, а пользуются, так сказать, совсем непричастные.  Улыбнувшись этой дурацкой мысли, я поискала глазами уголок поспокойнее и самовольно разместилась через купе на боковом одиноком месте, где, полагала, что эти злосчастные феромоны не будут долетать до мужского населения плацкартного вагона. За женское я не беспокоилась.

Ночь прошла спокойно, никто не тряс за ногу и не просил о любви. Однако утро принесло новые впечатления, совсем не феромонные, но тоже ничего.

Поезд через пару часов должен был прибыть в пункт назначения. Пассажиры сновали с полотенцами в туалет, перетряхивали и сдавали бельё, пили чай. Вагонная жизнь кипела как новенький бойлер, принимая упорядоченность и смысл.

За ночь в боковое купе прямо за мной подсела пара, высокий брюнет с усами татрской внешности и маленькая светло-редко-волосая женщина с широкими плечами и угловатой походкой.

- С ума сошел, запивать надо! - полушипела она на спутника. Ещё после нескольких фраз я поняла, что там идёт самый настоящий выпивон, как потом обнаружилось, из казенных стаканов с подстаканниками.

- Есть система. И мы - часть системы. И кто не с нами, тот - не в системе, - немного агрессивно уцепившись за систему, втолковывал брюнет своей собеседнице.

- Да кого уж я только не повидала. А катал этих... И ещё она говорит, я не лохушка какая-нибудь, а через час спёрли у неё денежки! Не лохушка она! - отвечала ему собеседница, беспардонно нарушая законы человеческой логики.

- Вот и я говорю, кто не в системе... - тут произошла многозначительная пауза, которая по моему размышлению должна была дополниться каким-нибудь выразительным жестом. Но дополнилась или нет, мне было не видно.

Одинокая женщина предбальзаковского возраста в купе напротив этой пары, напряженно отвернувшись, пристально вглядывалась в ещё не наступивший рассвет, напрочь отсекая себя от выпивающих. "Нет, я не с ними, у меня с такими не может быть ничего общего,"- говорил её выразительный силуэт. Как я потом поняла, для такой позы была не одна а целых две причины.

К паре собутыльников за моей спиной прибежала худенькая проводница и робко спросила: "Стаканы вам уже не нужны?"

- Нужны ещё! - спокойно рявкнул татарской наружности брюнет. Я уж не знаю как это описать, но так и было "спокойно рявкнул". Понурая проводница убежала. Видно, ей было нужно до прибытия поезда всё собрать, перемыть и пересчитать.

А тем временем в купе наискосок от меня разворачивалась другая картина. Высокая еврейка уже уверенно-бальзаковских лет, ехавшая с внучкой, примерно, третьеклассницей, собралась посетить туалетную комнату на предмет переодевания. К моему изумлению эта дородная дама достала из сумки не только черную юбку, но и штучку на узеньких лямочках, тоже черную.
- Ну, может быть это она вниз наденет, - подумалось мне, как всегда, первоначально по-доброму. Но моим благочестивым надеждам не суждено было сбыться. Обратно эта смелая женщина продефилировала в юбке в полный обтягон, туго затянутая в корсет на лямочках. Из этого корсета во все стороны выпирало добротное, но многочисленное тело.

- Вот кому бы мои духи точно бы подошли, - изумлялась я полному еврейскому спокойствию. Казалось, она бы и голая вела бы себя точно также, до глубины убежденная в собственной правильной неотразимости.

В этом же купе робко копошилась питерская интеллигентка лет двадцати или пятидесяти, (по ним никогда не скажешь), в парусиновых балахонистых брюках и такой же балахонистой футболке. Под этими пространствами время от времени проглядывался контур практически идеальной фигуры. Если на лице уверенной еврейки уже лежал изящный макияж и присутствовала очень даже неплохая прическа, то на питерской, как всегда был ноль косметики и стандартная стрижка. Одним словом, гитару в руки и к туристскому костру. 
- Вот кому корсет бы вовсе не помешал, - представила я, как бы преобразилось это невзрачное, но очень умное существо, к тому же ещё и деликатное.

Пока интеллигентка отсутствовала на переодевании, вернувшись вновь в балахонистом, только посвежее, с верхней полки того же купе слез приятной наружности паренёк в майке, спортивных штанах и пластмассовых шлепанцах на босу ногу. Ничего так с первого взгляда паренёк.

Тем временем, гулянка за моей спиной набирала обороты. И из горячих и взаимно бессмысленных на первый взгляд, диалогов в моём сознании стала прорисовываться более детальная картина.
- Да эти шулеры - полное говно! Тоже мне строят из себя элиту! Говно и есть! - горячилась собеседница.

- Ну, блин. И если в системе кто-то завёлся... Всё блин... Капец полный... Нужны ещё стаканы сказал! - последнее было сказано в адрес уже третий раз понуро прибегающей проводницы. Она уже, как и я, краем уха успела ухватить про аресты и дознания. И мне, и той напряженной соседке в большом купе напротив, тоже было ясно, что пьянствовать изволят сотрудники правоохранительных органов. А на что они способны во хмелю, не знает пока даже Господь.

Пока я отвлекалась на диалоги за спиной то не сразу заметила, что паренек в купе наискосок вертит в руке плоский телефон. И не просто вертит! Подчиняясь изящному движению пальцев, эта электронная штуковина принимала такие положения в пространстве... Неописуемые положения. Там, где она, казалось бы, давно должна неминуемо сорваться и соединиться с вагонным полом, застывала и, вновь прилипая, к этим изумительным пальцам совершала новые обороты. Окончив упражнения на одной руке, парень приступил к тренировке другой руки, а потом соединив их вместе...

А за спиной гремела беседа про катал, карточных шулеров и систему, и отосланная очередной раз проводница, пролетала мимо, предупреждая пассажиров, что поезд опаздывает на пятьдесят минут.

По поводу парня у меня было две версии - первая, по доброму обыкновению - артист цирка, фокусник-манипулятор какой-нибудь, ну или просто студент циркового училища, вторая - более зловещая - из тех самых, приснопоминаемых за моей спиной употребляющими, карточных шулеров, отсидевших по малолетке первый срок и выпорхнувший из застенков освобождать трудовое население от совершенно не лишних денежных средств.

Судя по выражению лица уверенной еврейки, прижимавшей к себе подрастающую внучку, она придерживалась второй версии, и тоже, как и я не могла оторвать взгляд от этих невероятных манипуляций с телефоном. Да и сама я, глядя на неё, и памятуя, что евреи редко ошибаются, тоже стала склоняться ко второй, даже не смотря на то, что парень явно тоже слыша про катал и шулеров, был спокойно невозмутим, будто тут в вагоне не было не только этих пьяненьких правоохранителей, но и вообще ни одного человека на всём белом свете.

Поезд медленно подтягивался к перрону, все пассажиры были одеты, некоторые с багажом потянулись к выходу, а парень так и сидел на босу ногу в этих шлепанцах, даже не думая одеваться.

- Щас принесу, сказал! - рявкнул очередной раз на унылую проводницу алкоголик в погонах, которому поддакнула, громко икнув, сотрудница.

- Может быть парень ждёт, что кто-нибудь забудет свой багаж? - мелькнула у меня грешная мысль. И с сожалением, что не смогу увидеть всего, чем окончится вся эта история, я вышла из вагона в серый и влажный Питерский воздух, который обнял меня и понес к ближайшему метро.

Сейчас, записывая все эти путевые впечатления думаю, а ничего, если бы он их в карты с ним уговорил сыграть. Чего ведь не сделает наш русский человек по пьяни, пусть даже и татарской внешности.

А с феромонами были духи, или просто Наталья пошутила, до сих пор не знаю, но пользуюсь на свой страх и риск.