У Чёрной Речки

У «Черной Речки» Дама Пик «летает»…,
Она пришла в пушистых кружевах,
Заснеженная шаль её сползает
И, тут же, тает, на моих глазах…
Любовной страсти у реки желает?
В свою косу, при мне, она вплетает
Изящно ленты...,
Платье в жемчугах,
Средь бела дня, бесстыдная, снимает
И хочет соблазнить меня, сейчас…,
Прикинулась, в слезах, что умирает…


Иди сюда, моя медвежья шуба
Тебя согреет, а затем – уйди,
Ведь не годится, прямо на дуэли,
С тобой любовный разговор вести.
Прикройся, Бог простит твои грехи.


Смешная женщина тянула своё платье,
Чернее речки, верно колдовство,
Зимою лёд сковал её несчастье
И спрятал чувства странные её…,
Позволил в проруби смотреть в её лицо.


А над рекою – небо голубое…
Ко мне воспоминание пришло:

Когда я сочинял – «У лукоморья»,
О небе думал..., вот бы вспомнить - что.
Ах, вот оно, забытое – «У моря»,
Капризного мгновения создание,
Не предрекает ли, душе моей,
С телом прощание, моё вещание?


«Море неба! Мне б, туда,
Крошкой-звёздочкой купаться,
Там нет ночи и утра,
Там есть только годы счастья...

С «Чёрной Речкой», неба просинь,
Хочет слить свою мечту –
Вод коснуться каплей сочной,
Чтоб украсть её мечту;
Улететь с мечтой, далёко,
И смотреть на красоту,
Ту, что просится высоко
Догонять её мечту…
Насладившись, ею, вдоволь,
Отпустить обратно, вниз,
И смотреть, как капле новой
Будет рада речки жизнь.

Две мечты сливались чисто
В один маленький каприз –
Мысль поэта, безупречно,
Моей Музы – неба высь.

Капля в воздухе летает,
Мне снежинкой представляет
Мира высшего успех –
Свой изысканный портрет;
Мысли мои, что ли, знает,
На ладошку возвращает,
Тая, водный силуэт,
А мне хочется, в ответ,
Песней по миру лететь».


Что в облаках причудливых витает?
Ах, это – Муза,
Мысли притворяет
Предсмертные печальные мои
Виденьем в небе:

Мой живот в крови…
Лежу на белоснежном покрывале.
Любимая зима меня встречает
И обнимает холодом любви.

Где мой соперник?
Ранен, но живой,
А я – на ложе, смертном, умираю,
Кудрявою поникшей головой…
Глаза мои блестеть не перестали,
И в Бога верю, как никто другой.

Две женщины слезами умывают,
Лаская нежно, Пушкина лицо…
Они прозрачные, не видит и не знает,
Об их существовании никто.

Кто осрамил поэта, чья душа,
Потешилась игрою палача,
У поколения святое отнимая?
Убито тело, тайно исчезает
Из города, в полночные часы…,
Гробовщики не побоялись мглы,
А дух мой светлый, он не умирает
И в мыслях льются из него стихи:

«Последний колокол, за упокой Души,
Над кладбищем надежду оставляет,
На жизнь за облаками. О, Бог, меня храни!»



Сиия Тата
Баден-Баден, Германия,
Из книги "Световая Фантазия", стр. 9-11.