Оптина Пустынь

                I

   Козельск. Летний день. В глубине старого двора, затененного кленами, виднелся дом из двух этажей. За ним зеленели огороды. Неподалеку  стояла молчаливая церковь. В нескольких метрах от  торца  дома тянулась высокая стена из красного кирпича.  В образованный проход частенько ныряли дворовые ребятишки,  и стоило пройти чуть дальше вдоль стены,  как  в густых зарослях обнаруживался малозаметный пролом.  За забором, в навал, кучей лежали старинные церковные книги, иконы. Ребятишки подолгу пропадали там. Рассматривали толстенные книги, листали переложенные папиросной бумагой страницы с иллюстрациями неведомых им сюжетов, различных изображений и строгих лиц.

   -А я не боюсь! А я не боюсь!.. меня пчелы не кусают, я могу брать их в руки,- шмыгая носом, хвалилась Нелька соседской детворе.

    Несколько пар детских блестящих глаз недоверчиво смотрели на нее. Пчел здесь было если не много, то достаточно, чтобы ежесекундно оглядываться.

   -Врешь! – раздался чей – то голос,- врешь!

   -А вот и нет! И Неля протягивает к желтому цветку маленькую ручку.
Цап! Ладошка срывает вместе с головкой цветка и саму пчелу. В ту же секунду,  кулачек разжимается, раздается вскрик и затем из светлых глаз брызгают слезы. Неля, бросив цветок со злой пчелой, бежит домой. Мать подолом утирает ей слезы, подцепив  иголкой, удаляет жало.

   Отец ее, в военной форме, сидит на скамейке у входа. Сняв ботинки, расплетает шнуровку на крагах, плотно облегающих икры и доходящие почти до колен. Неля, дождавшись, когда отец сбросит их, сует свои детские ножки в эти краги и начинает забавно ходить по комнате. О пчеле она уже не вспоминает.

   -Вот же, паны какие! Да таких никогда не перевоспитаешь, беляки! Неля смотрит на отца. Он недовольно хмыкает и резко ведет головой в сторону и без всякой злобы:

  -Пся крев!

   Что это значит, Неля  не понимает,  а панов ей отец показывал, вернее, пана. Не так давно отец ее брал с собой на работу, которую называл монастырь*. Шли они долго. Вот уже и мост через Жиздру остался позади.  Неля совсем устала от зноя, пыли, постоянно липнущих к ней мух. В лесу было легче, но все также хотелось пить. Отец поднял  ее на руки. Он уже и сам притомился,  – шестилетняя Неля почти висела на нем, обхватив его за шею.
 
  -Ты опирайся на ремень, - говорил Неле отец, брал ее за ножки, обутые в ботиночки и ставил их себе на широкий кожаный ремень – портупею, обхватывающий его узкий пояс поверх гимнастерки. Какое то время они молча шли. Нелины ножки то и дело соскальзывали с ремня. Наконец показались белые стены мужского монастыря Оптина пустынь.
   Там отец и показал, ткнув  пальцем в сторону человека  в непонятной одежде, произнеся загадочное слово:

   - Пан. Видишь какой?

   Какой Неля не поняла, но кивнула головой, а когда пан поднес ей бабочку, заулыбалась.
Отец ничего не сказал, но и недовольства не проявил, отдав пачку папирос.
 
   Зимой, отец, сидя у печи, чистил револьвер, проверяя на свет огня ствол Нагана, иногда поднимал взгляд на жену.

   -Поляков сегодня четыре машины увезли, - негромко сказал он. Нелина мама  вздохнула, но промолчала.

   Неля подумала, наверное  и тот пан уехал на машине.

                II

   Семьдесят три года спустя.  Две тысячи тринадцатый год, от Рождества Христова. Июльские дни.

   Я миновал шлагбаум с двумя,  добродушного  вида, охранниками. Обменялся с ними приветствиями, коротко поговорил и вышел на дорогу, нисходящую к монастырю.

   Оптина Пустынь. Так вот это  и есть тот,  сокровенный уголок мира,  земная обитель добродетелей и истинного служения Богу,  через отрешение от мирской славы и обычной человеческой жизни.  Служение роду человеческому в молитвах о нем к Богу.  Неиссякаемая чаша, куда стекалась и поныне стекается вся духовная благодать нации.

   От волнения захолонуло в душе.

   Когда возникла Оптина Пустынь – доподлинно не установлено. Согласно молве, преданию - основателем ее является покаявшийся разбойник Опта. По другой версии Оптина Пустынь была основана князем Владимиром Храбрым. Однако вероятнее всего, основу заложили неизвестные отшельники, забредшие подальше, в глухие места для своего служения.

   Оптина Пустынь -  место, известное  своими благодатными дарами с незапамятных времен монашества.  Особыми дарами были наделены Оптинские старцы, избравшие особое служение – старчество - особый род святости, а не иерархическая степень в Церкви.

   Старцы обладали даром рассудительности, прозорливостью, даром исцелений и чудотворений. Как в апостольские времена пророческое служение творили старцы, утешали страждущих, «возвещали по воле Божией будущее»**

  О великом значении для духовного совершенствования, просто необходимо отметить, что многие из именитых, известных людей  русской, отечественной литературы приезжали сюда. Здесь были и Ф.Достоевский в бытность о. Амвросия. Образ последнего стал прототипом о.Зосимы в «Братьях Карамазовых».
В разные времена посещали обитель М. Погодин, Алексей и Лев Толстой. Здесь просил уединения от светского мира Н. Гоголь.

  Всякий  человек, любого звания и положения – будь то самое высокое звание или, что ни на есть, самое униженное положение, любой из них  мог рассчитывать найти себе успокоение и покой душе, получить участие, совет.

   Мне припоминается один случай уже из наших современных  дней, хотя и лет минувших. Муж моей сестры, человек на ту пору сравнительно молодой  /на сию дату 43 лет/, но  верующий,  со своей матерью, незадолго до женитьбы отправились паломниками в Оптину Пустынь.

    Надо же было тому случиться, заходят они на территорию монастыря, а народ шумит: старец Илий, Илий***... все взоры обращены в ту сторону.

    Выходит старец, ни с кем не задерживается, взор усталый, проницательный,  ликом ясен.
    Остановил свой взгляд на нем, моем будущем родственнике, Александре.
Тот подошел к нему, припал к его руке:

   -Жениться собираюсь, батюшка. Благословите меня на брак.

Перекрестил Илий его.

   -Проживешь со своей женой до восьмидесяти двух лет,- сказал старец и ушел в окружении монашеской братии.

    Удивительные чувства наполняли меня, - от неизъяснимого восторга и  благоговейного умиротворения до чувства нереальности происходящего, будто по чьей – то неведомой воле перемешалось время. Невидимая никому шторка была одернута перед моим сознанием. Как тут не вспомнишь, - для Бога нет времени, ни будущего, ни прошлого.

    Повсюду я видел следы старцев, монахов, вперемежку, между ними сновали люди в военной форме, галифе, краги на шнурках, петлицы ромбовидные, пшекающие паны.
Пан... бабочка в руках у девочки. Тут же, кто – то поворачивается,  и я вижу улыбающееся,  тщательно выбритое лицо деда -  крепкого, статного офицера, политрука.

    Перед входом крещусь. Захожу в храм. Идет служба. Крещусь вновь на лик Спасителя.
    Прошу молча, прости деда моего. Чувствую тяжесть на плечах. Я опускаюсь на скамейку в храме. Таких как я, еще несколько человек, сидящих. Голова сама опускается на грудь. Думы...

    Выхожу на свет. Солнце. Небо синее над куполами. Облака белые плывут. Кажется, еще чуть и засверкают зарницы. Внезапно, словно хрустальный шар лопается с удивительно радостным звоном и пошел, перезвонами и переливами, возрастая до необычайной силы и мощи звенеть колокол, ему вторит другой, поменьше, затихают.  Кажется все. Я немного разочарован, что все так недолго, но нет! - колокола снова взрываются радостно и легко, торжествуя, уносясь в синие небеса малиновым звоном.  Сначала один колокол, тут же другой, третий.  Все небо становится колоколом и звенит.

    Звон течет над  землей. Растекается густым, вибрирующим потоком. Тяжелый гул катится, то  начинает сиять жаром, отражаясь от золотых маковок, поднимаясь к солнцу,  а то начинает звучать с частотой серебряного камертона, настраиваясь на  звук  по небесной синеве. И вдруг, тонкой,  подобно золотой, нитью,  пронизает все мое существо, наполняя звоном  всего – и дух мой и  плоть. Я чувствую свет изнутри. Будто вижу все  свои  потаенные уголки  души, и уже не скрыть от постороннего взгляда ни своих чувств, ни переживаний.

   Душа трепещет  и сердце ликует.  Небо над куполами в облаках напоминает гжель.

   Через лес с вековыми соснами иду к скиту. Около беседки со святым источником останавливаюсь. Качнув несколько раз рукоятку, наполняю кружку. Перед тем как пригубить, надо читать молитву Отче наш. Я не помню ее совершенно.

   -Отче наш ежеси на небеси.., начал я и тем же закончил.
Вода леденящая, зубы ломит, отдает в переносицу. Пью. Вкусно. Может и дед мой пил тогда из этого источника.

   Обратный путь я почти весь проспал, лишь на ухабах вздрагивал и, приоткрыв чуть глаза, снова проваливался в сон.

   Вечером того же дня я заболел,  а весь следующий в полузабытье провалялся в кровати, чего со мной не случалась ни разу, после того как четверть века тому назад я распрощался с чахоткой. В глазах туманилось. Сквозь  пелену я видел зыбкие, словно в мареве, дрожащие белые стены - Оптину Пустынь, башни на углах,  кресты над куполами, строгий скит и черные глаза монаха.


Почеп – Козельск – монастырь Оптина Пустынь - Тампере

18 - 30 июля, 2013г.

                *** *********** *************** ***


* Мой дед: Ваулин Матвей Исаевич, обеспечивал в свое время политическое направление по «ломке сознания» среди польских в/п,  размещенных в Оптиной Пустыне, известной  как «Козельск I», о чем я знал с его слов, и тем  интереснее представляется встретить, хотя и краткое, упоминание, имеющее отношение к моей семье и тем далеким событиям, найденным мною в следующем источнике:

Козельский лагерь. Комментарии. Учетно-распределительное отделение возглавил Марьяхин, а затем Л.Я. Демидович; ]политическое — М. И. Ваулин // Библиотека исследователям Катынского дела «КАТЫНЬ» 
** Оптина Пустынь и ее время  //И.М.Концевич, Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина Пустынь, 2013, с. 94

*** o.Илий, схиархимандрит, духовник патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Свято-Введенской Оптиной пустыни