a tempo libero снова

потри волшебною водичкой,
глядишь, и пропасть затянулась.
отмычку, к счастию привычку,
меняй на бег далёких улиц


и надо бы испить парное молоко
утренних туманов
а ты звенишь, влеком
ночными островами


пышнотелою осенью
тощезадой зимой
говорит кто-то самый великий немой
в темноте говорит,
замолкая при свете,
и горит, и горит,
и просмолена ветка

расбросаны, но станем теребить
разлукою истрёпанные души,
как будто всёчегонеможетбыть
вот-вот уже причалит и на сушу
вдруг выйдет из ощерившихся вод
просоленное, рваное, живое,
и прижигая медленный испод
зажав артериальный ход,
наступит математик сущих двое


не жили бесстрашно, значит не жили,
не хворали долго от чумы
голой попой спелою и нежною
на морозе не светили мы
ничего такого непристойного
пуганы озимые слова.
как теперь отчаянно заботливы
как прижилось сердце в головах


поддавшись на сурьму,
упав ребром в мороз,
я падаль потому
чтоб ты меня унёс,
не приурочить тьму,
пришедшую внахлёст,
пространству моему,
усыпанному гнёзд