Муму

Однажды Герасим на свалку пошел,
Паршивую сучку на свалке нашел.
Репейник повыскуб, и блох, и клещей,
Помыл и налил ей наваристых щей.

На сучку глядел. Её жалобный взор,
Что лился из глазок, глядевших в упор.
Струну зацепил, и в душе потеплело,
Он молча прижал к себе мокрое тело.

Он был одиноким, не очень- то старым,
Чьего - то тепла ему так не хватало.
Кого – то любить так хотелось ему.
Собачку свою окрестил он – Муму.

На теплой груди пообсохла Муму:
- Да я ж не отдам тебя вжись
 никому.
Бродягой тебе не дано погибать,
Так будем до смерти на пару шагать.

Глаза и меха у Муму заблестели,
И зажил Герасим с  Мумой, как хотели.

Они понимали друг друга по взгляду,
Он рад был, что Бог дал такую отраду.
Ведь чья – то живая душа в нем нуждалась,
И душечка эта Мумой называлась.

Однажды Герасим с Мумою гуляли,
И старого друга его повстречали.
Подвыпили крепко, потом распростились.
В глазах  две  Мумы  у  него появились.

Герасим с Мумами  поплел до двора,
Смеялась у дома над ним детвора.
Но лай разразился, и все послиняли,
Его ж две Мумы, как одна, охраняли.

Стемнело. Не стало вокруг никого,
Муму за рукав тормошила его.
Герасим  к калитке кой – как дошагал,
 Открыл и на первом же шаге упал.

Предсмертным вдруг лаем Муму разразилась
Герасим заснул, но ему и не снилось.
И лай обреченный его не взбудил,
 Мужик в тюбетейке Муму ухватил.

Под  утро  очухался, дом  на  замке,
Следы  от кроссовок чужих на песке.
Как лезвие в сердце вонзилось кинжала,
Всю душу, как будто тисками, зажало.

- Не знаю,  не помню, да как, почему?
Куда ты девалась? Откликнись, Муму. –
Но звонкого лая он больше не слышал,
И долго сидел на крыльце тише мыши.

Прошло пару дней, он почти что свихнулся,
И встал, наконец, взял  пальто, отряхнулся,
Ударом ботинка открыл свою дверь.
- Уже не вернется  мой ласковый зверь.

Зашел в забегаловку сбоку дороги,
Куда привели его ватные ноги.
И пил, и рыдал, он Муму поминал.
Мужик в тюбетейке ему подавал.

Осенние тучи заплакали вдруг.
 - Прости меня, нежный и ласковый друг.
Тебе же конечно уже все равно,
А горе мое не зальет и вино.

И плакался дождь, и скулил жалко ветер.
Мужик в тюбетейке дожарил котлеты.
И что за котлеты жевал, когда квасил,
Пусть лучше вовек не узнает Герасим.

                20.10.2013