Поэты - волы

Поэты – волы. Лишь воловье терпенье
их мирит с рутиной и скукой.
Удел их – корпенье над стихотвореньем,
пыхтенье над словом, над звуком.
Они методичны, они прагматичны.
Подобно священным коровам,
взирая на мир философски-цинично,
размеренно чавкают словом.
Поэты – волы. Незавидна их доля.
Их воля страшней, чем неволя:
срывать день за днём кровяные мозоли,
взрыхляя культурное поле.
Поэты – трудяги. Пером забавляться
не принято в клубе их строгом,
и наш календарь им не милые святцы,
но – план поквартальных уроков...

Лишь только уронит, как школьница – фантик,
лист жёлтый берёзка-шалунья,
поэты теряют покой, как лунатик
теряет покой в полнолунье.
Им надо, не медля, в поля что есть духу
спешить и с улыбкой ослиной
радарить своим поэтическим слухом
печальный пролёт журавлиный.
И тут же, и тут же писать о печали,
о тихих дождях, о разлуке,
сидеть и прилежно печатать, печатать,
зевая и морщась от скуки...

Когда же снега заметелят, поспешно
отстукать про свечку и печку,
про вечность, про город под саваном снежным,
про вьюгу и снова про свечку...

Весна же – и вовсе горячее время,
навроде, простите, поноса.
Поэтам весна – как эстрадной богеме
пора новогоднего чёса.
Им надо от мартовских первых проталин
до грозного майского грома
успеть разложить все весенние тайны
на строки и строфы и, кроме
того, написать о капели весенней,
о сини осилить две мысли,
и всенепременно ручьёв пробужденье
сравнить с пробуждением жизни,
обрушить любовных сюжетов лавину
на зависть самой Мельпомене,
слегка пожурчать о ночах соловьиных,
сиреной повыть о сирени...

Лишь летом свой стан распрямляют поэты,
стихами стихийно стихая, –
не видят их в лете поэты, поэтому
летом они отдыхают,
поэтому к лету лояльны поэты.
Что проку поэту от лета?
Когда в том ни тайны, ни таинства нету,
а значит, и нету сюжета.
Про лето писать для поэта зазорно,
как рыться в пыли альбатросу.
Когда б в той пыли да жемчужные зёрна –
увы, там лишь сор да отбросы.
Про лето писать – это собственноручно
признать, что ты с Музой не дружен,
что просто спешишь отразить свою сущность
в любой быстросохнущей луже.
Про лето писать – неприличная шутка.
Что в лете том есть, кроме скуки?
Жара, комары, расслабленье желудка,
банальность, вульгарность и мухи, –
всё то, что годится в бульварную прессу,
на корм головастикам в Лету,
в плохой анекдотец, в похабную пьесу...

И что остаётся поэту?
Как жить ему с рифмой, с хорейным дурманом,
с ямбическим постуком в мыслях?
Что делать ему до сентябрьских туманов,
до первого золота в листьях?
А так, ничего, отдыхать понемножку,
дремать, наслаждаться пленэром.
Жирок поэтический – крошку за крошкой –
откладывать с дальним прицелом.
Отбросив заботы,
забыв про работу,
культурно, красиво,
с бокальчиком пива,
в тенёчке, в сторонке,
в протёртом шезлонге,
а может, в оконце,
сияя червонцем,
смотреть, как резвится – хрю-хрю! – поросёнком
на жёлтой лужайке солнце!