Без названия

Человек в плаще осенью брел по пустынной улице. Вокруг его головы летали одинокие, на три четверти желтые листья. Опуская ноги на асфальт, он пребывал в потоке фантасмагорического настроения. Ничто, кроме пустынной улицы не беспокоило его.
Человек в плаще недавно потерял духовного отца и несколько переживал по этому поводу. Собственно, он не любил его. Нет, он его не любил, но духовный отец многое рассказал ему о бренности материальных вещей и ничтожности духовных ценностей (вправлял мозги). А теперь он остался практически наедине. Он боялся.
Он давно боялся. Боялся с того момента, когда духовный отец подавился лобстерами, но почему-то выжил. С тех пор духовный отец прибаливал, но перспектива его кончины была довольно туманной. Человек остановился. Он пожалел, что у него нет оружия, чтобы застрелить проезжающего мимо него капиталиста на дорогой машине (мимо него, сверкая улыбкой, ехал капиталист). Человек не любил капиталистов. Он с удовольствием застрелил бы его.
Я не любил его, продолжал он про себя. Я его не любил, и поэтому он умер. Какая была малость, подойти и спросить: не хотите ли пива? А пиво-то вредно на голодный желудок. Ха-ха-ха!
Вот так всегда! Так было всегда. Он ловил его на каких-нибудь мелочах. Он, дурак, судя по всему, был софистом.
Уверенным в себе идиотом. Господи! господи! любил я его или нет? Внезапно молодой человек осознал всю неразбериху своего будущего состояния. Его будущее состояло, как ему теперь казалось, из отдельных, немыслимых кусков, которые плавали у него под ногами, искусно не замечая своего порождения. Его обуяло сомнение, которое, тем не менее, быстро прошло. Он понял, что никто теперь не подойдет к нему во злое свое намерение, однако, как он правильно подкорректировал, никто не подползет к нему во благо какой глупой души.
Он шел, не замечая радостей осени.
Через дорогу начала переходить какая-то баба, судя по всему, злостная алиментщица, прямо к нему, наискось. Он увидел ее только тогда, когда она начала стучать своей старой обувью по проезжей части. Засмотревшись на нее, он вдруг заметил, как она полетела, сбитая рабочим на дешево стоящей машине. Рабочий не остановился и, хохоча во все горло, уехал довольный, поочередно потирая руки. Странно, подумал молодой человек. Я ненавижу капиталистов, но после того как рабочий сбил эту скотину, я не могу осуждать этого бедного труженика мускульного труда. Хотя я согласен, что это было немного... жёстко.
Он подошел к той, которая, извиваясь на мостовой, хрипела предсмертными ругательствами, и заглянул ей в глаза.
Несомненно, она сдохнет, подумал он.
Ему совершенно неожиданно захотелось помолиться за свою душу.