Один случай из жизни леса

Ослепленный лесным пейзажем, я иду в сторону ручья, чтобы наполнить два ведра, расположенных симметрично, относительно моего солнечного сплетения. Невозможность быть услышанным в данный момент толкает меня на речь, которую я произношу внутрь себя. К несчастью, несколько минут назад я поцарапал ноги острыми ветками неопределенного дерева, и звуки, которые я хочу сокрыть внутри себя, просачиваются наружу через раны.

Пульсация крови, передающая меня:
В лесу сегодня нет осадков, снег и дождь;
Я никогда не видел ранее такой весны,
Ах, этот зимний день с осенним схож,
И лето простирает солнцами лучи,
Сплетая воедино запах древних трав,
Которых ранее я наблюдать не мог.
Стволов древесных радужный удав
Примерил на себя пушистый мох.
Как странно, я не вижу крики птиц,
Не слышу краски однократного заката,
И запах звука не привносит кипарис.
В минутах десяти ходьбы кто-то заплакал.

Я зашагал в сторону плача, забыв на ветхом дереве три ведра с водой, которые я нес к озеру, чтобы сохранить хотя бы на несколько дней источник, которому было суждено засохнуть. Через десять минут я был на месте, и сквозь просветы в кустарнике мне открылся одновременно чудесный и печальный вид: пауки и олени сидели рядом со своей умирающей матерью, совой. Затаив дыхание, я слушал.

Пауки:
Нас восемь, у нас восемь,
Мать, просим, вернись.
Скоро осень, без тебя нас мало,
Дела свои бросим,
Станем такими как ты желала.
Вырастим крылья, каждый - восемь,
Жить будем вместе, в щелях у сосен,
Каждый из нас смертоносен,
Смерть будет рядом, но не в тебе,
Как симбиоз зубов и десен,
Мама, жаль, что тебя не восемь.

Олени:
В нас течет совиное молоко,
Привнося благородство в наш пыл.
Небеса лишены облаков,
Небосвод неподвижно застыл.
Не спеши покидать этот мир,
В нем есть место печальной сове,
Чьих речей вековой кашемир
Нежным бархатом тихо согрет.

Олени и пауки чувственно обнимаются. Под предсмертные вопли умирающей совы с глаз каждого присутствующего падает слеза. Через несколько минут начнутся похороны. Я обязательно должен присутствовать на них; Кто знает, может быть это всего лишь шутка, и все они собрались здесь только для того, чтобы меня разыграть, чтобы напакостить мне, чтобы я, увлекшись их беседой, позабыл о тех четырех ведрах? Нет уж, извольте закопать сову глубоко в землю, чтобы я точно видел, что она мертва.

Начинаются похороны. Пауки не участвуют в выкапывании могилы. Этим занимаются олени; Каждый из них черпает землю собранными воедино рогами. Наступает время для последнего слова.

Пауки:
Мы помним крылья и глаза,
Заботу и утихшие леса.

Олени:
Мы помним молоко речей
И мимолетность дней.

Сова осторожно приподнимается с места и ковыляет к северной части леса, к себе в дом, она не замечает зова своих детей и решительно идет вперед, задумавшись о чем-то своем, о совином. Вот и вырисовалось прямо перед ее клювом родное дерево с уютным дуплом.

Сова:
Все это время ты был моей единственной любовью,
О, бесконечно одинокий клен,
Свое тепло в тебе одном безжалостно сокрою,
И мы безропотно заснем вдвоем.

Сова залетает в неприглядное дупло, и оно стягивается, точно ткань, изолируя ее ото всех звуков леса.
Я побывал в этом лесу спустя несколько лет и видел, что на месте этого дерева построили дом несколько очень хороших людей с лицами-листьями и душами-облаками.