Почему я не могу любить такую

     Около трех часов ночи 14-го апреля 1930 года.
     Успокоенный Вероникой Маяковский возвращается с вечеринки домой. Счастливая жизнь в будущем ему рисуется. Нора согласилась за него выйти. Он будет жить с ней в новой квартире. Любимая женщина, свобода от прежних обязательств. Жизнь с чистого листа. Чего же еще? Вот оно, счастье, к которому он стремился. Держи его крепче, не выпускай!
     – Нет, не разбилась еще любовная лодка. Жизнь не окончена в тридцать семь лет, – говорит он и гордо вскидывает голову.
     Так он идет в приподнятом настроении и думает. Потом вдруг останавливается.
     – А чего я, собственно, радуюсь? Она же хочет для нас две квартиры на одной площадке. Разве так говорят, когда любят?
     И его снова охватывают сомнения. Улыбка с лица исчезает. Оно принимает обычное для него напряженно-угрюмое  выражение.
     – Обман, обман и обман! Всюду обман и предательство. Кому же верить? Друзья предали. Женщины лгут. Да можно ли вообще жить в таких обстоятельствах?
     Так говорил в нем человек. А поэту такое его состояние было ох как интересно! В буре охвативших его переживаний он услышал музыку. Сначала тихую. Едва слышную. Потом зазвучавшую в полную силу. И вот они! – полились слова:
                – Любит? не любит? Я руки ломаю
                и пальцы разбрасываю, разломавши.
                Так рвут, загадав, и пускают по маю
                венчики встречных ромашек.               
     При тусклом свете уличного фонаря судорожно записывает он стих. И тотчас звуки в нем исчезают. На смену им приходят мысли. Одна тяжелей другой. И самая страшная из этих мыслей вернувшаяся мысль о самоубийстве. Она захватывает его целиком, и он, как раб, повинуется ее зову.
     Быстро  проходит он мимо своего дома и чуть ли не бегом по Театральному проезду, мимо Малого театра и МХАТ устремляется к Центральному  телеграфу.
 
     В помещении телеграфа за окном с надписью «ПРИЕМ ТЕЛЕГРАММ»» он видит девушку, сидящую у освещенного стола над тетрадкой. Он садится за большой стол в середине тускло освещенного зала, отставляет трость и начинает заполнять бланк.
      –  Маяковский застрелился, – выводит он на бланке.
     Затем подходит к окну. 
      – Товарищ девушка, примите, пожалуйста, телеграмму.
      Девушка поднимает курносое лицо от тетрадки:
      – Товарищ Маяковский! – вскрикивает она.
      – Вы меня знаете?
      – Да вашими стихами молодежь только и может выражать свои чувства! – убежденно говорит девушка и начинает декламировать: – Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй! – а потом уставляется в него обалделыми от восторга глазами.
      – Эта розовая девушка в косичках, пожалуй, могла бы меня полюбить, –  думает Маяковский. – Милая девушка, тебе нравится Маяковский. Ты учишься и работаешь. Ты веришь всему, чему тебя учат. Что говорят по радио и пишут в газетах. Но почему я не добиваюсь тебя? Почему я прохожу мимо таких, как ты?
     – Вот возьмите, – протягивает он телеграмму девушке.
     Она пробегает ее, держа над ней ручку с ученическим пером. 
     –  Товарищ Маяковский, ваш родственник застрелился?! – вскрикивает девушка. – И вы не смогли удержать его от этого малодушного поступка?
     – Нет.
     Девушка вздыхает: – Жалко, – и продолжает читать. –  А телеграмму во Франции вы кому посылаете?
     – Татьяне Яковлевой.
     – А отчество ее как?
     – Алексеевна.
     Девушка вписывает: «Татьяне Алексеевне Яковлевой».
      – Ой, забыла  вас попросить! – засуетилась она и достала  книжечку в мягком переплете со стихами Маяковского. – Подпишите, пожалуйста, товарищ Маяковский!
     – Как ваше имя?
     – Наташа.
     Маяковский выводит на титульном листе: «Наталочке с нежностью от Вл. Вл.» – и говорит ласково:
      – Не забывайте меня. Хотя, что я говорю? Знаю, что не забудете эту встречу до конца жизни.
   
      П р о д о л ж е н и е  з а в т р а