За что по всей Москве гоняют...

ЗА ЧТО ПО ВСЕЙ МОСКВЕ ГОНЯЮТ....
(Тебе, Ташкент).

Быть может, я не понимаю,
Так объясните, наконец,
За что по всей Москве гоняют,
Тех, кто не вор и не подлец.

Куда друзей мы записали,
Что нас спасали от войны.
И внуки тех, кто нас спасали
Опасны стали для страны.

Хозяева нарыли схроны,
Не надо строить им домов.
Сквозь полицейские кордоны
Их пропускают как рабов.

Нет ни условий, ни врачей,
Нет помощи и нет заботы,
Лишь череда похожих дней,
Для изнурительной работы.

Так объясните, наконец,
Что я не так воспринимаю.
И как мечтательный юнец,
Всё время детство вспоминаю.

Они не знают языка?
А мы язык узбекский знали?
Когда как от маховика,
В Ташкент от Гитлера бежали.

Нас принимали как родных.
Нам дали кров, еду, работу,
Лечили травами больных,
О детях проявив заботу.

Там заменяли нам отцов,
Родных сиротам заменили.
Не ждали благодарных слов,
Игрушки первые дарили.

Наш ждал любой соседский двор,
Улыбки и игра в «ошички».
Дувал из глины, как забор,
Не заслонял нам их привычки.

Ну а в привычках было там,
Помочь тебе и близким людям,
Любовь к родным и старикам.
Мы это с детства не забудем.

Вначале в лавках, для людей,
Всегда открыты были двери.
Народ узбекский много дней,
Всех по себе приезжих мерил.

По информации отца,
Среди толпы, что прибывала,
Была бандитская гнильца.
Та, что все лавки обобрала.

Закрыли двери на засов,
Но быть людьми не перестали.
Не слышали мы бранных слов,
Всем, чем могли, нам помогали.

С аэроклубом рядом жил,
Все аксакалы меня знали.
В училище я поступил,
Меня как сына провожали.

И размышляя не спеша,
В разладе вижу лишь потери.
Нет, не лежит моя душа,
К тому, что им закрыли двери.

Так объясните, наконец,
Быть может, я не понимаю,
И как сомнений всех венец,
Я правды так и не узнаю.

А. Ушерович