Новгородцы

В горнице ночью при лампадке,
бояре тайно собрались.
Весть обсуждая, что украдкой
Иван крадется словно рысь.
И с ним кромешников обозы,
всех взял, кого успел собрать.
Ни снег, ни ветер, ни морозы,
сию сдержать не могут  рать.

И первым речь завел Никита:
идет их, в общем - то немного.
Не воины они, так… свита,
подстережем их близ дороги.
Возьмем литвинов или ляхов,
да наших удалых парней.
А там со всех сторон на шляхе,
встретим, как водится гостей.

Затем  заговорил Степан:
Болен Иван и слухи разные.
Душою черен, сей тиран
съедают страсти безобразные.
Не знает дружбы и родства,
плюет на совесть приближенных.
Переступил законы естества,
кружась средь челяди покорной.

Как пес, кусающий без толка
овец не ведая отпора
Едва почует запах волка,
во весь опор несется скоро.
А посему я думаю ребята,
надо посольство к ляхам слать.
Иначе новгородские палаты
будут перед очами догорать.

Ударим враз! - вскричал Никита,
пожнет свое урла кабацкая.
Те, что не будут перебиты,
сбегут отсель зубами клацкая. 
Искони новгородцы жили волей,
бить, не страшась даже Орду.
Мучитель засиделся на престоле,
его ждет место теплое… в аду. 
 
Довольно в пыточной избе,
тянуть из русских людей жилы.
Ну что старшой? Решать тебе…
главу он повернул к Твердиле.
Являть покорность охолонь,
ныне, всяк русский град толкует,
Москва раскрытую ладонь,
кусает, а кулак целует.
 

Нельзя! помазанник он Божий,-
Твердила, в изумленье закричал.
Навечно души уничтожим,
коль на него поднять кинжал.
Посмеем, дерзкою рукою,
пойдя по Каина проклятого, пути.
Я в сем грехе отныне не с тобою,
ты уж меня Никитушка прости…

Какой он царь тебе?  Заметь,
Сколь погубил уже…

Не сметь!

Владыка треснул по столу,
в углу дотоль сидящий тихо.
Иван законен и хулу,
не должно возводить так лихо.
Сейчас мы все как на духу,
предстанем пред государем.
Ту клевету, что на слуху,
низложим службою исстари.

Докажем, что верны ему,
и делу общему с Москвою.
Простит он нас, быть посему,
я в том ручаюсь головою.
А ты Никитка лихоимец,
разбойник, ухарь и смутьян
Ступай отсюда нечестивец,
грех на тебе, что не был пьян.

Тобой извергнутые речи,
крамола сами по себе.
Тихо сиди, не смей перечить,
иначе на твоей судьбе.
Поставлю крест и объявлю,
слова Апостола пред всеми,
Анафемою древней уязвлю,
аще уста откроешь не по теме

Никита лишь махнул рукой,
не раз проклятием пугали.
Ты не ругай отче, постой, 
больше увидимся едва – ли.
В Торжке задержится Ивашка…

Не смей так государя называть!

Раздавим эту свору как букашку,
зову последний раз на рать!
Или  в Литву с отрядом ускачу,
Не медля часу ныне ночью.
Не дам,  сожрать людей мечу,
а это будет, истинно пророчу.
Коли страшитесь по-мужски,
биться, внимая басням бабьим.

Уйду в низовья реки,
избрав замес-то доли рабьей.
Посвист стрелы, замах чекана,
Песню мечей, оружья звон. 
Поставлю против бусурманов,
надежный для Руси заслон.
Нет места на меже Ивану,
страшится честной брани он.

Ведь то не с бабой воевать,
 и не детей давить в застенке.
В степи трепещет наглый тать,
ломает волю дрожь в коленках.
Поэтому и лют как зверь,
от труса, милосердия не ждите.
Прощайте!  И старушка дверь,
тихо всплакнула вслед Никите.

                ***
Коней пришпорив, весь отряд,
до рубежей домчался скоро.
Гнали открыто наугад,
смели Малютины дозоры.
Хотел идти Никита за Оку,
но карты спутала история.
И вскоре его имя на слуху,
звучало в войске Стефана Батория. 

Литвины, ляхи и мадьяры
считали честью дружбу с ним.
И даже черные немецкие рейтары,
признали кнехта русского своим.
Но то произошло чрез годы,
Когда же к рубежам отряд скакал,
Въехали в Новгород подводы,
опричные, и город застонал…


           ***

Степан отделался терпимо,
снесли ему седую голову.
Да унеслась ватага мимо,
силы храня для дела нового.
Твердиле меньше повезло
схватив его под ручки белые,
Блеснули страшным ремеслом,
заплечных дел творцы умелые.

Да что там…не один боярин,
терзаем, был в тот черный день.
На восемь верст удушье гари,
с метлой и в шапке набекрень.
Кромешники неслись со смехом,
и в каждый дом пришла беда.
Ночь темную зловещим  эхом,
изрезал клич: Гойда! Гойда!

                ***
Крепился до конца Владыка,
покуда не схватили за полы.
Да волоком не потащили дико,
след оставляя в россыпи золы. 
Закинув на облезлого осла,
перевернули задом наперед.
Нечаянно скатилась вниз слеза,
от горечи за гибнущий народ.

Взяв животину под уздцы,
Басманов Федька дудку протянул.
Так обошли все градские концы,
Владыка всю дорогу в нее дул.
Стойко монах глумление терпел,
для жизни сей лукавой умирая.
Смиренно приняв свой удел,
грешно роптать коли судьба такая.

Горше побоев да стыда,
мысль грызла – лично виноват.
Чрез робость ворвалась беда,
холопством воцарился ад.
Не дал спасти людей забитых,
задобрить зверя лютого хотел.
Ох, как же прав ты был Никита,
прозренье среди тысяч тел…

          ***

Десять лет с тех пор минуло,
Волхов много вод унес.
Крымский хан дошел до Тулы,
бежал Иван, поджавши хвост.
Год спустя Девлет – Гирей,
всю орду привел с собой.
Вновь храбрейший из царей,
не повел войска на бой.

Польша отказала в мире,
выбрал сейм другого короля.
Меч любил он больше мира,
затряслась от битв земля.
С собою Стефан взял мадьяр,
объединил литвинов, ляхов.
Купил в Германии рейтар,
и за два года пустил прахом.

Прошлых лет завоевания,
Наконец дошел до Пскова.
С ним Никита по желанию,
возмужал он, стал суровым.
Волком рыскал по сусекам,
скрытых слуг царя искал,
Найденных он тут же в реку,
с камнем на ногах бросал.

Устоял Псков, не сумела,
победить шляхта народ.
Единенный общим делом,
под началом воевод.
Штурм отбили и другой,
к зиме повернуло время.
И король пока живой,
запрокинул ноги в стремя. 

То решение принимая,
Стефан, воин знаменитый.
Молвил, вишь беда, какая,
ты прости меня Никита.
Но принять придется мир
или здесь мы навсегда.
Ляжем воронам на пир,
войско сгубят холода.

Поезжай со мной Варшаву,
обеспечу земли, титул.
Таковым в нашей державе,
двери завсегда открыты.
Партию найдем тебе,
лично буду в роли свата,
Не сведешь судьбу к борьбе,
даже против супостата.

Лишь махнул главой Никита,
И в последующий год.
Было много им разбито,
да ограблено подвод.   
А когда сомкнулись кольца,
стали всюду поджимать,
Подались навстречу солнцу,
погулять на Волгу – мать.

Где их только не носило,
на персидских берегах.
Показали свою силу, 
с ног до головы в шелках.
Утекли на верных стругах,
тут стрельцы со всех сторон,
И, совет собравши, други,
подались на Тихий Дон.

Днепр их затем приветил,
встретила радушно Сечь,
В земле вырытые клети,
дым столбом, родная речь!
Враз поладили ребята,
вдарив мигом по рукам.
Те, что саблей лишь богаты,
всегда любы козакам!

Отошли душой молодцы,
погуляв во чистом поле.
Живы будут новгородцы,
пока есть на свете воля.
Никита год гонял коня,
по зарослям густой ковыли.
Однажды на закате дня,
ему в засаде голову срубили…